Доктрина шока - Кляйн Наоми (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Воздействие этих факторов у многих узников приводит к тому же результату, что и эксперименты Кэмерона в 1950-х, – к полной регрессии. Один из узников, вышедший на свободу, британский подданный, рассказал своему адвокату, что в одном из крупных отделений тюрьмы под названием «блок Дельта» содержится «по меньшей мере пятьдесят» узников, постоянно пребывающих в состоянии бреда [121]. Рассекреченное письмо ФБР в Пентагон описывает одного особо важного заключенного, который «подвергался интенсивной изоляции продолжительностью свыше трех месяцев», в результате чего «его поведение соответствовало крайне тяжелой психологической травме (он разговаривал с несуществующими людьми, неоднократно сообщал, что слышит чьи-то голоса, часами сидел в камере скрючившись и накрывшись простыней») [122]. По описанию Джеймса Йи, бывшего мусульманского священника армии США, который служил в Гуантанамо, узники «блока Дельта» демонстрируют классические симптомы сильнейшей регрессии. «Я прекращаю разговор, а они продолжают обращаться ко мне детским голосом и говорят полную чепуху. Многие из них громко распевают детские песенки, повторяя их снова и снова. Некоторые стоят на стальных рамах кровати и ведут себя как дети – это напоминает мне игру в царя горы, в которую я играл с братьями, когда был маленьким». Ситуация заметно ухудшилась в январе 2007 года, когда 165 узников были переведены в новое крыло тюрьмы под названием «Лагерь Шесть», где стальные изолированные камеры препятствуют любому человеческому контакту. Сэбин Уиллетт, юрист, представлявший интересы нескольких узников Гуантанамо, предупреждал, что если продолжать в том же духе, то «у вас получится приют для душевнобольных» [123].
Правозащитники указывают, что Гуантанамо при всех ужасах этой тюрьмы на самом деле является наилучшей из всех составляющих «офшорную зону» пыточного насилия, применяемого США на территории других стран, с тех пор как она частично открыта для наблюдения Красного Креста и юристов. Неизвестно число заключенных, исчезнувших в так называемых «темных местах» по всему миру или которые были переправлены агентами США в тюрьмы других стран в порядке «чрезвычайной выдачи». Узники, которые вышли из этого кошмарного мира, рассказывают, что столкнулись там со всем набором шоковых методик Кэмерона.
Религиозный деятель Хассан Мустафа Осама Наср, живущий в Италии, был схвачен в Милане на улице группой агентов ЦРУ и итальянской тайной полиции. «Я не понимал, что происходит, – писал он позднее. – Меня начали бить кулаками в живот и по всему телу. Они заклеили всю мою голову и лицо липкой лентой, прорезав дырочки около носа и рта, чтобы я мог дышать». Его переправили в Египет и бросили в камеру без света, где «тараканы и крысы ползали по [его] телу» в течение 14 месяцев. Наср оставался в египетской тюрьме до февраля 2007 года, но ему удалось тайком переправить на волю 11-страничную рукопись с описанием пыток [124].
Он писал, что регулярно подвергался действию электрошока. По словам газеты Washington Post, его «привязывали к железной стойке, которую называли “невестой”, и стреляли из электрошокового пистолета», когда он был «привязан к мокрому матрасу на полу. Один допрашивающий садился на деревянный стул, ножки которого придавливали плечи узника, а второй в это время подавал разряды тока на стальные пружины матраса» [125]. Кроме того, по данным Amnesty International («Международной амнистии»), ударам тока подвергали яички узника [126].
Участники всех дискуссий о том, действительно ли США применяют пытки или же это не более чем «креативный допрос», убеждены, что пытки при помощи электричества применяются к узникам, захваченным США, не только в отдельных случаях. Джума аль-Доссари, узник Гуантанамо, который более десятка раз пытался покончить жизнь самоубийством, дал письменные показания своему адвокату: когда он был в заточении у американцев в Кандагаре, «допрашивающий имел в руках небольшое устройство, похожее на мобильный телефон, но это было электрошоковое устройство. Он начал бить меня электрическими разрядами в лицо, спину, руки, ноги и половые органы» [127].
Мурат Курназ, уроженец Германии, столкнулся с подобным обращением в американской тюрьме в Кандагаре: «Это было только начало, поэтому там не было абсолютно никаких правил. Они могли делать все что угодно. Они избивали нас все время. Они применяли электрошок. Они погружали мою голову в воду» [128].
Реконструкция не удалась
К концу нашей первой встречи я попросила Гейл Кестнер рассказать подробнее о ее «электрических сновидениях». Она сообщила, что часто видит во сне ряды пациентов, спящих под воздействием лекарств. «Я слышу вскрики, стоны, голоса, говорящие: “Нет, нет, нет”. Я помню, что это такое – проснуться в этой комнате: я была вся потная, чувствовала тошноту, меня рвало – а в голове было очень странное ощущение. Как будто бы у меня там какой-то шарик, а не голова». Рассказывая об этом, Гейл, казалось, внезапно куда-то унеслась: она откинулась в своем голубом кресле, а ее дыхание стало тяжелым. Она опустила веки, и я могла заметить, как под ними быстро вращаются глазные яблоки. Затем она приложила ладонь к правому виску и произнесла низким и насыщенным голосом: «У меня приступ воспоминаний. Надо, чтобы вы меня отвлекли. Расскажите мне об Ираке – о том, как там все было плохо».
Я напрягала ум, чтобы в этих странных обстоятельствах рассказать подходящую историю о войне, и мне пришли в голову относительно благополучные воспоминания о жизни в «зеленой зоне». Постепенно черты лица Гейл смягчились и дыхание стало глубже. Она снова посмотрела на меня своими голубыми глазами:
– Спасибо. У меня был приступ воспоминаний.
– Я знаю.
– Но как вы догадались?
– Вы же мне сами сказали.
Она наклонилась и написала что-то на клочке бумаги.
В тот вечер, простившись с Гейл, я продолжала думать о том, о чем не хотела говорить в ответ на просьбу рассказать об Ираке. Я не могла ей сказать, что она сама напомнила мне Ирак; я не могла избавиться от ощущения, что ее история – история человека, подвергнутого шоку, и история подвергнутой шоку страны каким-то образом связаны как различные проявления одной и той же ужасающей логики.
Теории Кэмерона основывались на том, что пациент после применения шока впадает в регрессивное состояние и это создает условия для «возрождения» нового, здорового человека. Хотя эта мысль вряд ли принесет облегчение Гейл с ее переломанными позвонками и разрушенной памятью, но Кэмерон в своих работах описывал это разрушительное воздействие как созидание, подарок его счастливым пациентам, которые в результате применения суровой шоковой терапии смогут родиться заново.
С этой точки зрения вся деятельность Кэмерона представляется полным провалом. Сколь бы ни была глубока регрессия, которую он вызывал у пациентов, они никогда не вбирали в себя и не усваивали бесконечно повторяющиеся внушения, записанные на пленку. Хотя доктор был гением разрушения, он так и не смог переделать человека заново. Согласно исследованию, проведенному после ухода Кэмерона из Института Аллана, 75 процентов его бывших пациентов чувствовали себя после терапии хуже, чем до ее начала. Из пациентов, которые до госпитализации имели работу с полной занятостью, более половины оказались не в состоянии ее продолжать, а многие из них, подобно Гейл, страдали от множества новых физических и психологических нарушений. «Управление психикой» абсолютно не действовало, и Институт Аллана в итоге запретил эту терапию [129].
