Таежный тупик - Песков Василий Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Двести десять километров плыла Агафья по «реке пятой категории трудности». Олег Сергеевич в рассказе о путешествии особо подчеркнул неприхотливость попутчицы: «Городской человек с непривычки бы охал и ахал, а она как будто всю жизнь только и делала, что плавала на плоту».
Обещан был на прощание Агафье значок «Турист СССР». И она, конечно, его вполне заслужила. Для туристов опасной и трудной была река. Агафье же все путешествие к матушкам было преодолением трудностей. Олег Сергеевич упустил как следует расспросить, каким образом добиралась она из дома. Но выяснил: вначале был вертолет, потом автомобиль («Агафью несколько раз за дорогу рвало»), потом – верховая лошадь. Все для паломницы было в новинку, и ко всему она подступалась со смелостью коренной сибирячки.
Ей, конечно, с готовностью все помогали. В Кызыле билеты на самолет туристы купили заранее. «Нужен еще один». «Хоть бы министр авиации полетел – нету!» А когда в порту узнали, какой летит пассажир, место нашлось.
Но за всякую помощь Агафье приходилось нести тяготы жадного к ней любопытства. В Кызылском аэропорту вокруг нее сразу образовалась толпа. И дело дошло до автографов. Устроили паломницу в комнату, именуемую «депутатским залом». Тут она и вздремнула, подложив под бок мятую одежонку.
В самолете держалась спокойно, глядела в иллюминатор. Когда сели, летчик, проходя к выходу, наклонился к Агафье: «Ну о чем думала, когда летели?» – «Молилась, чтобы скорее сел».
Город Абакан для Агафьи был местом новым. Высоким домам она не удивилась, но впервые оказалась внутри высокого дома. И сразу же возникли проблемы. Как готовить еду? Газ показался ей делом греховным, но, поскольку костер во дворе разводить не решилась, рисовый суп сварила на газе. И с водой затруднение вышло. Запас в пятилитровой берестяной посуде иссяк. А из крана воду Агафья брать отказалась – «не освященная». Пришлось свозить ее на реку. Поохала, повздыхала – «лодки с мотором ходят», но делать нечего, «освятив» воду, наполнила туес… Спала две ночи, не раздеваясь. Радио попросила «закрыть» – «нельзя икону вешать, если в избе радио». Не включали из уважения к гостье и телевизор. Ошеломляющий эффект произвел туалет – «дернул за веревочку, и ничего нету».
Все это рассказал мне по телефону из Абакана Олег Николаевич Чертков. Гостью свою он довез до Таштыпа на автобусе. Там она заночевала в лесхозе и знакомым путем, с авиаторами, добралась до геологов. «Козы и куры уже отвыкли от путешественницы, – написал Ерофей. – Мы помогли ей все погрузить в вертолет… Около месяца пустовала избушка». Ерофей сообщает еще, что база геологов закрывается, уже разобрали дома, вертолетом Ми-6 вывезли оборудование. Делалось все на глазах у Агафьи, и она понимает, конечно, что значит уход геологов – остается совсем одна. Обеспокоенные этим известием, явились на Абакан посланник родни из Шории Анисим Никонович Тропин и разжалованный «муж» Иван Васильевич Тропин. Первый в который раз уговаривал перебраться к родне, сказал, что приехал с этим в последний раз. Тропин-второй опять внушал серьезность намерений: «Хочешь – останусь тут, хочешь – переберемся поближе к людям». Отказала обоим: «Запасов много. Проживу, сколько богу будет угодно».
Николай Николаевич Савушкин сообщает, что с попутным авиарейсом тоже заглянул в таежную закуть – привез гостинцы, сена для коз. Расспрашивая о путешествии к матушкам, задал вопрос: как живут, чем живут? Ответ был таким: «О бренном теле пекутся. О душе не думают».
Такие вести из Тупика на конец осени.
Ноябрь 1989 г.
Не последнее слово
Такая история. Почти ископаемый случай в человеческом бытии. Можно предположить: похожих Тупиков рождалось в прошлом немало. За триста лет от Никона и Петра тайга поглотила множество всяких скитов, хижин, могильных крестов. Но одно дело – давнее, прошлое, другое – как эхо прошлого, как находка живого мамонта, этот таежный случай.
Сложное чувство испытал я, встретившись с Лыковыми. Очень занимала возможность крошечной группы людей выживать в избранных ею условиях без соседства с себе подобными, без радости улыбнуться кому-то, без возможности попросить помощи, подать, наконец, кому-то предсмертный крик. Один на один с не бедной, но беспощадной Природой. Интересно было и ощутить силу Веры. Неистовая вера, убежденность – «только мы истинные христиане», подтолкнула к крайней степени изоляции, к драматическому тупику. Но та же неистовость в вере помогла выжить, выстоять, вынести все, что начертано было судьбой. Эксперимент, поставленный самой жизнью. Все в этом исключительном случае интересно – житье в изоляции от людей и все, что было потом, после встречи с людьми. Подведем итоги наблюдений и размышлений.
Причина отшельничества… Дальние ее истоки надо искать в религиозном расколе времен царя Алексея Михайловича и его сына Петра. Это было громадное потрясение, вызванное не только некоторым изменением церковных обрядов и уточнением переписанных с греческого языка книг. Резко менялся стародавний уклад бытия. Этот процесс был крайне болезненным и заставил приверженцев «святой старины» уйти в леса.
О расслоении старообрядчества сначала на «поповцев» и «беспоповцев», а затем на множество сект («толков», «согласий») в этой повести кратко рассказано. Лыковы принадлежат к одной из сект, определявших свое положение установкой: «С миром нам жить не можно». Со времен Петра это предполагало неприятие царя, государственных законов, денег, службы в армии, паспортов и всякого рода бумаг. Чтобы это все соблюсти, надо было таиться, жить, не соприкасаясь с «миром». При огромных просторах страны это вполне удавалось.
Бурные события нашего века, перетряхнувшие жизнь миллионов людей, волнами докатились и до таежных скитов. Самосожжений, как при Петре, не было, но кровь пролилась, подтверждая в глазах скитальцев греховность «мира». Как спасти тело и душу? Только забираясь глубже в тайгу, в самые недоступные ее уголки. Так началась семейная робинзонада Лыковых в верховьях реки Абакана. Припомним: до 45-го года жили они «не тайно». Их жилище попало даже на карты топографов и геологов. Жизненный тайник возник в год окончания войны, когда со стороны присоединенной Тувы пришел отряд в поисках дезертиров. Жизнь в которой раз заставила искать от «мира» убежище и на тридцать пять лет схоронила семью на таежной горе.
Рады ли были Лыковы встрече с людьми? Я думаю, что рады. После первого испуга, первых робких контактов «робинзоны» потянулись к геологам, обнаружив в них людей сочувствующих и готовых бескорыстно им помогать. Помощь была нужна. «Пообносились мы. Одежи не было, посуды не было, ножа дельного не было. Без соли хлебали…» – вспоминает Агафья. Но это не все. Не менее важным была потребность общения с людьми. Для молодых Лыковых состоялось открытие мира. В них пробудилось жадное любопытство, желание все узнавать и осмысливать. Ерофей на свой манер объясняет эту важную перемену: «Жизнь для них была как черно-белый телевизор. И вдруг телевизор переменился, стал цветным». Естественная человеческая любознательность и тяга к людям сделали Лыковых гостеприимными в своем жилище, заставили регулярно наведываться в гости к геологам. Постепенно это стало потребностью. Не всегда имея возможность переходить реку вброд, они взялись сделать лодку, свалили для этого огромный кедр. Долбленка была почти готова, когда три неожиданных, почти одна за другой, смерти внесли драматическую страницу в «рассекреченное» житие Лыковых.
Как это все было – известно лишь по рассказам. Добравшись на Абакан первый раз, я застал только Агафью и Карпа Осиповича. Естественно было думать: остальные умерли от какого-нибудь привычного для нас и рокового для изолированной группы людей вируса. Красноярский врач Игорь Павлович Назаров держится именно этой версии – вирус! Однако более подробные расспросы проясняют: по крайней мере двое из троих умерли каждый от своей болезни. Дмитрий простудился. «Шел от верхней избы к нижней в дождь. Вымок. Обсушиться бы – осень, а он мокрый, продрогший полез к брату в воду ставить заездку на рыбу. И слег». Савин всегда сильно страдал от болезни кишечника. «А когда строили лодку, тащил лесину и надорвался. Открылся кровавый понос. Тут случилась браткина смерть, да еще и картошка под снег ушла, а он не послушался, вместе с нами копал. И изошел кровью». Наталья, видя, как вслед за Дмитрием умирает Савин, сказала: «А я умру от горя…» «Крёсная (Наталья) полоскала кровавые тряпки в холодном ручье и остыла». Такая картина. Как костяшки домино: одна упала – валятся остальные. Можно предположить, не сломайся жизненный стереотип, такой драматической череды могло и не быть. Но встреча с людьми была для Лыковых потрясением. У «молодых» она вызвала глубокие переживания, размышления, споры, разлад – так ли жили? Возникли неразрешимые противоречия между разными табу и здравым смыслом. На нынешнем языке это называется стрессом. Стресс организм ослабляет. Ранее Дмитрий по снегу ходил босиком, а тут болезнь одолела. Савина ранее ставили на ноги «правкою живота», а в этот раз подняться не смог.
