Нокдаун 1941. Почему Сталин "проспал" удар? - Волтерс Рудольф (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Забавно, что по «Суворову»-Резуну все обстояло бы наоборот – превентивный удар Сталина по Гитлеру летом 1941 года означал бы, по уверениям Резуна, быстрый разгром Третьего рейха. Солонин утверждает обратное, но при этом удостаивается комплиментов Резуна.
Я уже анализировал «открытия» и Резуна, и Солонина в своей книге «10 мифов о 1941 годе» и здесь разберу только один пассаж Солонина. Он сообщает цифры потерь (в процентах) боевой техники и автомашин летом 1941 года, и на том основании, что потери танков, артиллерии и т. д. превышали потери автотранспорта чуть ли не вдвое, делает примерно следующий «глубокомысленный» вывод. Мол, на танке, а уж тем более – на пушке, далеко не уедешь, да и стрелять из них надо, а это задерживает бегство в тыл и осложняет его. А на самой плохонькой «полуторке» можно быстро отмахать сотню-другую километров в сторону, от фронта противоположную. Вот и бросали-де красноармейцы танки, не желая-де на них «защищать тирана». Зато автомашины – нет, не бросали. Они на них драпали от немцев. Потому, мол, машин и сохранилось намного больше, чем танков.
«Аналитики» типа Солонина «забывают» при этом, что войсковой автомобильный транспорт хотя и участвует в обеспечении боевых действий и тоже несет потери, но непосредственно в боевых действиях – в отличие от танков, самолетов и артиллерийских орудий – не участвует. Поэтому и потери автотранспорта, даже с учетом потерь подвижных средств мотопехоты, объективно оказываются меньшими, чем потери боевой техники.
По «логике» Солонина наименьшие потери должны были бы иметь советские ВВС. Если уж на «эмке» или «полуторке» можно было быстро удрать в тыл, то на самолете это можно было сделать раз в десять быстрее. Однако советские летчики с первого дня войны воевали, а не дезертировали. И ряд негативных примеров – не измены, а бестолковщины и разгильдяйства части авиационных командиров – общего вывода о героическом поведении советских ВВС не отменяет.
Вот, собственно, все об измышлениях Солонина.
Но как могли бы развиваться виртуальные события в 1941 году в случае упреждающего, превентивного удара РККА? Развиваться не «по Суворову», не «по Солонину», а с учетом объективно имевшихся факторов и обстоятельств?
Надо сказать, что вопрос интересен. И лично для меня он интересен, тем более что над этой стороной проблемы я никогда ранее не задумывался, всегда понимая, что сообщения о якобы агрессивных планах Сталина в 1941 году, сорванных-де упреждающим ударом Гитлера, – всего лишь жалкие и грубо сляпанные измышления. Но, оказывается, и провокации резунов могут сослужить хорошую службу, если рассматривать их как отправные точки для новых, вполне взвешенных и исторически корректных размышлений. Ведь для полного и всестороннего анализа ситуации 1941 года полезно не провокационным, не клеветническим, не «чернушно»-пропагандистским образом, а объективно рассмотреть возможные последствия превентивного удара СССР по Германии летом 1941 года.
При этом я не склонен жонглировать номерами частей и соединений, заниматься играми «в солдатики» на картах, двигая туда или сюда механизированные корпуса и пехотные дивизии, и строить из себя великого полководца, как это делают сегодня ряд историков, резво пишущих о той войне, но вряд ли знакомых с армейской практикой даже в объеме курса молодого бойца.
Давно сказано, что «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», но сегодня подобных «стратегов» развелось так много, что, в дополнение к бессмертным строчкам Шота Руставели, хочется не в рифму, но по существу прибавить: «Особенно тогда, когда «стратеги» видят бой не просто со стороны, а с приличного исторического отдаления, зная и ход былых боевых действий, и точную дислокацию войск, и обстановку на картах, и конечные результаты отдельных операций и кампании в целом».
Тогда легко быть Македонским, Морицем Саксонским и Наполеоном с Мольтке, вместе взятыми.
Все же, не изображая из себя квалифицированного генштабиста, в качестве исходного тезиса рискну заявить, что построение наших войск к лету 1941 года было предпочтительнее для активной обороны с переходом в контрнаступление, чем для превентивного наступления. Дислокация же частей и соединений Вермахта была в этом отношении прямо противоположной – это была дислокация превентивного удара. Поскольку немецкие авторы, писавшие о
Второй мировой войне после окончания этой войны, знали, у кого «рыльце в пушку», они особенно не упирали на анализ исходной дислокации войск по обе стороны границы. Зато в «Россиянин» появился ряд авторов, которые усмотрели в сосредоточении в Белостокском выступе большинства механизированных корпусов Западного особого военного округа доказательство их изготовки к превентивному удару по немцам. Об этом пишет, например, Борис Шапталов в своей удивительно необъективной книге «Испытание войной».
Однако сложившаяся к 1941 году конфигурация советско-германской границы с двумя выступами в районе Белостока и Львова благоприятствовала скорее фланговым ударам Вермахта по РККА, чем фланговым ударам РККА по Вермахту. Всегда удобнее наступать по сходящимся, чем по расходящимся направлениям.
Здесь, пожалуй, уместно вспомнить ситуацию, сложившуюся на советско-германском фронте к лету 1943 года в районе Курского выступа. Советские войска изготовились тогда к стратегической обороне против Вермахта, готового бить под основание «выступа» с флангов. В 1943 году события развернулись для немцев не так, как в 1941 году, но сам их замысел основного стратегического удара лета 1943 года в виде наступления по двум сходящимся направлениям доказывает как раз то, что было сказано выше, то есть – объективно оборонительную ситуацию для РККА летом 1941 года.
Впрочем, при всем при этом возможности для нашего успешного превентивного удара по немцам в 1941 году имелись, конечно же, немалые. И, не вдаваясь в возможное развитие событий так, как это делают не только литературные «полководцы», но и – по долгу службы и профессии – профессиональные военачальники на картах командно-штабных и полевых учений, можно дать исходно успешную оценку той ситуации, которая могла бы стать результатом превентивного удара РККА летом 1941 года.
Но – лишь исходно успешную, поскольку на устойчивый стратегический, а тем более – геополитический успех мы в результате превентивного удара по Германии рассчитывать не могли.
Что мы могли получить и чего могли достигнуть в ходе такого удара?
Скорее всего, первоначальный серьезный успех Красной Армии был бы обеспечен. Ведь войска, двинутые в бой по заранее отданному приказу, и войска, поднятые по тревоге для отражения неожиданного нападения, – это два принципиально разных состояния вооруженных сил.
Реально летом 1941 года Красная Армия оказалась в массе своей во втором положении. Почему вышло так, я сейчас говорить не буду, отметив лишь, что не Сталин в том виноват. Но сейчас мы рассматриваем более веселый для РККА, хотя и виртуальный, вариант – наш тщательно спланированный превентивный удар летом 1941 года.
Что ж, многое в этом более выгодном для нас варианте является однозначным и бесспорным, особенно – в части авиации и танков.
Так, не приходится спорить, что при превентивном ударе Красной Армии те примерно 800 самолетов, которые мы в первый же день реальной войны потеряли на аэродромах, взлетели бы в воздух вовремя – в указанный Сталиным час – и нанесли бы немцам немалый урон в воздушных боях с истребителями Люфтваффе и в бомбовых ударах по наземным целям. И это ведь – дополнительно к тем тысячам наших самолетов, которые после реального 22 июня 1941 года уцелели.
Несколько тысяч танков, потерянных нами в первые недели реальной войны без соответствующего урона для немцев, также нанесли бы по соединениям Вермахта, не ожидающим русского нападения, более эффективные удары, чем это вышло на деле после 22 июня 1941 года. Теперь ведь не танковые «клинья» немцев рвались бы на восток, а танковые «тараны» Красной Армии проламывали бы позиции немцев на западе.
