Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Брилёв Сергей (читать книги без сокращений TXT) 📗
Там, у заброшенной фермы, под навесом, где я укрылся от дождя, Хорхе меня и нашёл.
Такой вот всё-таки благополучный финал истории с пересечением экзотической границы Парагвая и Аргентины.
...А теперь я стою на границе двух европейских стран: России и Финляндии. Стою уже два часа на подъезде к «Торфяновке». И думаю, что нечто подобное действительно переживал только тогда, в Южной Америке. Но нет! Российско-финляндская граница — это будет похлеще.
Час, второй. Третий. Четвёртый! В случае с Парагваем я давно уже и границу бы пересёк, и жандармами в Аргентине был бы повторно проверен. А здесь я только подъезжаю к финскому КПП.
На российском же КПП происходило нечто невообразимое. Нет, понятно, что разгар отпускного сезона. Что выходной. Что машин больше, чем обычно. Понятно и даже замечательно, что пограничники стали запускать легковые автомобили на те полосы, где обычно обслуживаются только грузовики. Но почему, если есть будка пограничника, ему бы и не пропускать машины по принципу: подъехали к тебе, принял паспорта, проверил, отпустил, принял следующий автомобиль?!
А здесь... Ну почему этому упитанному прапорщику нужно построить нас в два ряда? Открыт-то один! Потом в каждый ряд впускать почему-то по три машины. Заставить всех выйти. Выстроиться в пешую очередь к пограничной будке. Сбегать в будку таможенника напротив. Обругать проезжающих за то, что заполнили одну, а не две декларации (хотя было четыре часа на то, чтобы всех об этом предупредить). Потом забыть, кто уже у будки был, а кто нет. Перепроверить паспорта. Попросить открыть багажник, чтобы убедиться, что в машинах нет нелегалов. И только после этого выпустить тебя в сторону «фиников»!
У которых тот же процесс длится не 4 часа, а 20 минут!
Но при этом большинство в России считает, что «финики» — это «тормоза», а вот мы — самые лучшие. О чём и сообщают друг другу по финским сотовым телефонам «Нокиа».
Эта книжка будет и про то, как и что я научился сравнивать.
Сравнения будут не обязательно с Россией. И не обязательно такими уничижительными, как про «Торфяновку» и Парагвай [4]. Такой сверхзадачи у меня вовсе нет. Хотя, конечно, сегодня тем более тревожно и печально, когда Россия сравнима с такими задворками третьего мира.
Как человек часто пересекающий границы, я постоянно наблю даю поучительную и отрезвляющую подноготную. Про которую ни в каком репортаже не расскажешь. Там это — лишнее. Хотя, возможно, эти истории и есть самое интересное.
Итак, это будут заметки с полей журналистского блокнота. Получится три «Ф»: Фидель, Фолкленды и футбол.
Часть первая. Моя нелегальная Куба
До сих пор не понимаю, кто кого перехитрил. Я — кубинские спецслужбы или кубинские спецслужбы — меня.
Про то, что кубинская «сегуридад», госбезопасность, будет пытаться меня «сечь» с самого начала, я даже не предполагал, а знал. Но ещё с самого начала, когда я подслушал разговор про меня двух сотрудников «сегуридад» во время ожидания багажа в аэропорту, я понял, что границы дозволенного можно раздвигать. Главное — знать, как раздвигать.
Но сомнения всё равно оставались.
Хотя... А может, это была просто журналистская удача?
Как бы то ни было, принципиален «сухой остаток». А сухой остаток — это съёмка того, как реально живут в «социалистическом раю».
С каким-то удивительным постоянством миф о социализме возрождается в России. Историческая память коротка? Давно не стояли в очередях? «Давно» — это 15 лет? Ну так давайте посмотрим, как другие стоят до сих пор.
У кубинцев сейчас «особый период». Вроде как временные сложности. Но считается, что в целом социализм победил. Так и есть. При всём благородстве помыслов.
Так как же живут рядовые кубинцы? Не образцово- показательные активисты, которых там называют «вангуардия» (то есть «авангардом»), а, например, рядовые сотрудники сельхозпредприятия имени Владимира Ленина в глубинке провинции Матансас.
Построенная по советским лекалам «центральная усадьба» совхоза — это две улицы пятиэтажек. Знакомый проект, разве что облегчённый под тропики. И обсаженный, естественно, не берёзками, а пальмами.
Заходим в подъезд. На полу — стоячая, подгнившая вода. По запаху похоже, что и с фекалиями. Но не разберёшь: в подъезде — кромешная тьма. Но наверху у кого-то истошно орёт радио. Значит, там электричество всё-таки есть.
Рискуя сорваться в грязную и вонючую подъездную жижу, осторожно шагаем по торчащим над водой верхушкам кирпичей и бетонных блоков. Добираемся до лестницы, которая ведёт на верхние, жилые этажи.
Двери большинство жильцов не запирают. Уносить всё равно нечего. Не была закрыта дверь и в квартиру матери нашего провожатого.
Это тем более натолкнуло меня на мысль, что он — всё-таки специально подготовленный человек.
Был бы он реальным сотрудником предприятия, где мы с ним познакомились (офис аренды машин на валюту), ему было бы что закрывать на ключ. Те, кто работает с иностранцами, иной раз получают чаевые в СКВ, на которые только и можно что-то купить в стране, где свои кровные «деревянные» песо отовариваешь только по карточкам.
Может, я и ошибаюсь в отношении того парня. Может, свои чаевые он хранит где-нибудь в другом месте. И действительно является сотрудником той фирмы. Но как-то уж больно неожиданно он появился в офисе как раз в момент, когда я обсуждал свой маршрут передвижения.
Как-то вдруг оказалось, что у него вот только что закончилась смена (хотя ни до этого, ни после этого я его там не видел). И финал: «Ой, а вы как раз едете мимо моего дома». И уже по пути на моё предложение выбросить его не на дороге, а всё- таки свернуть к его «центральной усадьбе», в ответ — приглашение зайти.
Для Кубы, тем более для глубинки, такие вольности — фантастика.
Я помню, как не в провинции, а в столице Гаване, в другой приезд, в 2001 году, я поехал в гости к человеку, который властями проверен-перепроверен. А вышли — у дома уже стоит полиция и машина с «людьми в штатском». Их легко узнать по характерным причёскам: какой бы ни был стиль, общий облик почему-то во всём мире у таких людей одинаковый. На Кубе их легко вычислить и по машине. Новенькая иномарка. Такие на Кубе — либо у иностранцев, либо у специально обученных людей с одинаковыми причёсками.
Зря, что ли, в каждом квартале на Кубе действует Комитет защиты революции? Это такой механизм «общественности начеку». Соседи увидели, что на улице припарковано нечто необычное. Не привычный «Жигуль» или «Москвич» партийца. И не дореволюционный «американец». А современная иномарка с номерами для иностранцев. И позвонили куда следует. После этого и появилась другая иномарка, но уже с теми парнями. И «Волга» с обычной полицией.
А совхоз имени Ленина — это не Гавана, а провинция Матансас. Где все друг у друга тем более на виду. И вдруг — приглашение зайти в дом. Очень странно. Но зато продуктивно с точки зрения «картинки», будущего репортажа.
Правда, слово «продуктивно» в данном контексте звучит более чем печально. Потому что если чем-то в этой квартире и не пахнет, то — продуктами.
Мельком заглядываем на кухню. Как и у всех кубинцев, кухонная панель — девственно чиста. Ни крошки. И дело не в аккуратности. Просто подъедается всё.
Правда, под обшарпанной мойкой — пластиковая корзина, в которую не сброшены, а сложены объедки кукурузных початков. Из них явно будут готовить ещё что-то, повторно. А куда деваться, если и эти кубинцы тоже получают продукты по «либрете», то есть по карточкам?!
...Самые ожесточённые недруги Фиделя опускаются до того, что называют его «маразматиком». Самые близкие друзья — Дон Кихотом наших дней. Фидель и его Куба — слишком ярко окрашены. Если и вызывают эмоции — то радикальные. Пытаться быть посередине почти невозможно. Даже не буду обещать. Просто буду излагать известные мне факты. И главный упор на то, что я сам видел, понюхал и пощупал.
