Откровения Виктора Суворова - Суворов Виктор (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Я говорю — нет! Это, говорю, у вашей мамы дурные дети. А тут умные люди делали.
У немцев есть пушка 120-мм на «Леопарде-2», есть у вас миномет 120-мм. Казалось бы, стандартизация. Так никакой же стандартизации нет! Ведь 120-мм мина не подойдет к танковой пушке. Не подойдет! Так на хрена же вам стандартизация? Когда вы делаете новую танковую пушку, то вы преднамеренно делаете чуть-чуть другой калибр, чтобы в бою не было путаницы. Я в бою кричу «сто двадцать», а вы мне — «чего?» А я — «мины, мины»… А вот если я сказал бы «сто пятнадцать», это снаряды для Т-62. Это была особая пушка, совершенно уникальная, для нее уникальные снаряды. Тогда зачем же делать стандартный старый калибр? Поэтому, когда я тебе говорю «сто пятнадцать», ты больше ни о чем не спрашиваешь. «Один-один-пять» — снаряды для Т-62. Или: «семь-шесть» — стандартная трехдюймовка. А на БМП поставили новое орудие, которое называлось 2А28 «Гром». Это совсем другое орудие, это принципиально другие снаряды. Там стоял автомат заряжания. Нам нужен калибр примерно 76 мм, но мы, делая новую пушку, вводим ей другой, совершенно необычный калибр — 73 мм. Если я сказал «семьдесят три», это значит, что я имею в виду противотанковый гранатомет СПГ-9, а тот же снаряд идет на БМП-1. Сказал «семьдесят три» — и все знают, что нужно. Так кто же из нас дурак?
Поездки по миру
— Вы довольно много путешествуете с выступлениями по разным странам.
— Да, вот только вчера приехал из Эстонии.
— Интересна реакция людей на ваши выступления. Кто как в разных странах реагирует? Как дискуссии проходят? Один раз, кажется, чуть-чуть не побили.
— Да, мне тогда очень сильно повезло. Дело было в Австрии, я там выступал перед офицерами. Мне повезло в том, что я не похож на профессора. Так же, как — написано в «Аквариуме»! — главное для шпиона — быть не похожим на шпиона. И на профессора я тоже не похож. А со мной в президиуме сидел дядя, очень похожий на профессора. Так все табуретки летели в него.
Свою задачу как историка-просветителя я вижу в том, чтобы довести своих читателей, слушателей, зрителей до мордобоя. Фигурально выражаясь! Большей я себе задачи не ставлю. Что это значит? Я должен пробудить интерес! Человек должен сам искать. Довел я до мордобоя, ну, скажем, определенные слои читателей в России? Я считаю, что довел!
— Не то слово! Еще бы.
— По крайней мере, идет битва и уже не кончится. Первые публикации были двадцать один год назад. А битва не стихает!
— Когда «Ледокол» был впервые опубликован?
— Первая публикация отдельных глав — в мае 1985 года в газете «Русская мысль». До того не брали, но вот подходит сорокалетие Победы! Мне сказали, что к 9 мая мы такую хрень, такую чепуху публиковать не будем, тут будут публиковаться люди серьезные, такие, как Александр Моисеевич Некрич. Они тогда с его помощью объясняли, какой Сталин был глупый. А вот, говорят, когда мы закончим эти публикации, то, чтобы повеселить публику, указать на разные точки зрения, мы напечатаем главы из «Ледокола».
Где-то конец мая был мой. Пошла первая глава, которая начиналась с «Сообщения ТАСС». И — понеслось! После того битва не стихает! Вот сейчас мне прислали наводку на книгу «Что произошло 22 июня 1941 года» А. Усова, 2006 год. «Она, — как написано в предисловии, — разбивает Резуна и резунистов». Наконец-то со мной будет покончено!
Так вот, я считаю, что пока ты человеку внушаешь что-то, это не эффективно. А вот когда начались споры, люди ищут сами доказательства своей точки зрения, правильной или ложной, ругаются, ищут сами, как мы искали, расставаясь, говорят «дурак» — «сам дурак», но после всего этого приходят к тому, что не могут спать, копаются в библиотеке, чтобы показать, что другой — дурак, ищут доказательства своей правоты в каких-то учебниках, в каких-то мемуарах… Вот это — моя скромная задача. Я не желаю никого убедить. А только распалить внимание.
— Как вас встречают в разных странах?
— Как правило, очень хорошо. Вот, например, вчера — в Таллине. Провели там долгую программу. Ко мне очень по-доброму отнеслись. Выпили, закусили, а с утра мы уезжаем. И вот в последний момент до кого-то дошло, что Суворов уезжает, а Центральное телевидение не показало это в новостях. Мне нужно проходить контроль, а тут телекамера, тут народ стоит. С одной стороны, я человек стеснительный, а с другой стороны, приятно. Телекамера меня снимает, начинают задавать вопросы. Голос у меня громкий, я завожусь, начинаю кричать в телекамеру. Про президента Путина меня спрашивают, про то, что я делал в Таллине. Тут народ начинает отталкивать телекамеру, суют мне билеты, на которых я должен расписываться, тут же читатели задают мне вопросы. Я говорю: «Братцы, у меня самолет сейчас улетит!»
Меня просто в самолет запихнули, и мы с Татьяной полетели.
По большому счету, самый мой большой триумф был в мае 1992 года в Польше. Это было первое публичное выступление, меня там чуть не раздавили. Но в Польше вообще не было негативных моментов. Было так. Я выхожу в аэропорту, мне сразу репортеры задают вопрос, не является ли это провокацией: наш Лех Валенса полетел в Москву рассказывать, как мы тут сидим без топлива, а тут Суворов в Варшаве…
Я об этом ничего не знал. Контракт с издателем был подписан раньше, за семь месяцев до выхода книги, а в нем стояло, что в тот день, когда «Ледокол» выйдет, я должен находиться в Варшаве. Для рекламы. Издатель не знал, пойдет книга или не пойдет, хотел подстраховаться. Вот я и приехал.
Тут еще была целая предварительная история — как я попал в Варшаву. Правительство мне отказало в приеме. Кто-то откуда-то проговорился, что я появлюсь. А я же не знал за семь-то месяцев, что именно в этот день Лех Валенса полетит в Москву рассказывать Борису Ельцину, как поляки любят русских и что цены на нефть нужно было бы и скинуть. Так вот, он только улетел, а я — прилетаю.
Правительство Польши обратилось к правительству Великобритании с тем, чтобы меня задержали, не выпускали, ибо получается дипломатический скандал.
— Подождите, а виза польская у вас была?
— В конечном счете, да. Я обратился за польской визой и ее получил. Вдруг в последний момент польский МИД сообразил, что получается накладка, и обращается в британский МИД: слезно просим, задержите его. Британский МИД относится с пониманием и настоятельно рекомендует мне не ехать…
Я поехал в кассу и билет сдал. Приехал обратно и звоню Буковскому. Говорю: «Володя, у меня контракт. Мне хрен с ним, со всем этим, но у меня контракт. Издатель по-своему прав, он сделал книгу, по контракту я должен быть в Польше. Но меня туда не пускают. А издатель вправе содрать с меня за невыполнение условий контракта. И сейчас он обдерет меня полностью… А у меня денег нет, откуда у меня деньги? Книжки мои никто не публикует». И те не пускают, и эти не рекомендуют ехать. Да и зачем Великобритании эти скандалы… А Буковский говорит: никаких проблем, сейчас поедешь. Я говорю: а как? Он отвечает: положись на меня, все будет.
Он звонит в Польшу. А «Солидарность» еще жива, еще дышит. Он допускает «утечку информации». Вы, мол, поляки, за что боролись? Что терпите? Они, конечно, «как это?!». Польский гонор, вы ж понимаете… Он и отвечает, что вот автор написал книгу, немножечко против Советского Союза, против коммунизма, а его Польша не принимает…
— А с кем он говорил?
— У него там свои контакты — в прессе, в «Солидарности»… И пресса взорвалась. За что боролись?! Человека в Польшу не пускают! Чтобы понравиться Москве! Польский МИД тон сменил. Звонят в британский МИД: мы его приглашаем! От имени правительства! Ну, мне звонят из Министерства иностранных дел и говорят: собирай чемодан и езжай. А я говорю, что у меня билета нет. И самолета в Варшаву нет. Тогда они не каждый день ходили. Поезжай, отвечают, тебя правительство Польши просит. Есть самолет из Хитроу в Вену, а из Вены в Варшаву. А тогда в Варшаве не было цивилизованного аэропорта. Я говорю: хорошо. Только самолет улетает в Вену в 4 часа утра. Я говорю: а что я там буду делать? Все тебе оплачено, люкс в аэропорту, переспишь, тебя снимут и посадят в Вене.
