Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Хэдфилд Кристофер (список книг txt) 📗
Однако внутри корабля мы были сосредоточены не на страхе, а на упреждении развития событий, готовые к тому, что техника сделает свою работу. Чувствуешь себя пассажиром огромного локомотива, правда, никто не сможет дернуть стоп-кран в случае необходимости. В какой-то степени мы могли управлять кораблем. Задача состояла в том, чтобы понять, нужно ли брать управление на себя, и если да, то когда именно. Через минуту нас начало вдавливать в кресла все сильнее и сильнее. Начальный подъем казался четко направленным, но плавным, как будто сидишь на ручке метлы, которую невидимая рука спокойно направляет немного влево, потом немного вправо, вперед и назад. Ракета сама корректировала свое положение в пространстве по мере взлета и при изменении ветра и тяги двигателей.
Однако полет становился все менее плавным. Когда двигатели первой ступени прекратили работу и стартовые ускорители отделились от ракеты, произошло заметное изменение вибрации и увеличилось ускорение, а не только скорость, которая росла постоянно. Нас бросило вперед, затем мы постепенно вернулись назад, когда сбросивший вес «Союз» с ревом продолжил набирал высоту. Такой же рывок, но послабее, повторился, когда отделилась вторая ступень, а когда начали работать двигатели третьей ступени — те самые, которые должны были разогнать корабль до орбитальной скорости, — нас с силой швырнуло назад. Однако это было хорошее ощущение, ведь всего год назад двигатели третьей ступени на беспилотном грузовом корабле «Прогресс» не запустились, и он рухнул где-то в малонаселенном районе Гималаев. Если бы подобная авария произошла с нашей ракетой, «Союз» раскрыл бы свои парашюты, после чего потребовался бы не один день, чтобы нас найти. Мы все прошли курс выживания в зимних условиях в отдаленных районах, чтобы быть готовыми к такому сценарию, так что отлично представляли, какими трудными и несчастными будут эти дни. В это время года нам, бесспорно, хотелось бы, чтобы костюмы мишленовских человечков были с нами.
Всякий раз после завершения очередного важного этапа пути нам дышалось легче. Однако нельзя сказать, чтобы этот процесс действовал на нервы. При приближении к очередному этапу мы понимали, что не исключена вероятность какого-нибудь по-настоящему скверного поворота событий, но при этом знали, какие действия следует в этом случае предпринять каждому из нас. Мы были начеку и готовы были действовать. Если бы ситуация приняла катастрофический характер, например, не произошло бы своевременного отключения двигателей, мне следовало щелкнуть переключателем и нажать две аварийные кнопки, чтобы поджечь пироболты, которые бы отделили наш модуль от ракеты. У меня будет всего пять секунд, чтобы правильно оценить критическую ситуацию и выполнить соответствующие действия. Мы втроем неоднократно обсуждали, кто именно должен это сделать, кто должен дать разрешение. У нас была договоренность, что если событие Х не произойдет в течение Y секунд, то я активирую отделение модуля. Сидящий слева от командира корабля фактически единственный, кто может дотянуться до нужных кнопок. Я поднял крышки, которые обычно закрывают эти кнопки, так что я был готов нажать их в любую секунду. И это был замечательный момент, когда я закрыл эти крышки обратно.
Прошло девять минут полета. Двигатели третьей ступени отключились, «Союз» отделился от ракеты-носителя, а антенны и солнечные панели корабля развернулись. Управление полетом переводилось с Байконура в Российский центр управления полетами, расположенный в пригороде Москвы, городе Королеве.
Каждый экипаж берет в полет свой собственный «g-метр» на веревочке, игрушку или фигурку, которую подвешивают перед собой, чтобы увидеть, когда корабль окажется в невесомости. Нашим «g-метром» была Клепа, маленькая вязаная кукла — герой российской детской телевизионной программы, подарок Анастасии, девятилетней дочери Романа. Когда нитка, на которой была подвешена кукла, вдруг ослабла и игрушка начала парить в воздухе, я испытал чувство, которое никогда раньше не испытывал в космосе: я вернулся домой.
Вся жизнь астронавта состоит из тренажеров, тренировок, прогнозирования, попыток выработать необходимые навыки и сформировать правильный образ мышления. Но в конечном счете это все притворство. И только после того, как двигатели отключены и вы убедились, что курс и скорость корабля верны, можно признать: «У нас получилось. Мы в космосе». Кажется, в этом есть что-то общее с рождением ребенка, когда вы постоянно думаете о «конечном результате»; вы прочитали книги и посмотрели фотографии, вы приготовили детскую комнату и прошли курсы по методу Ламаза, у вас все было спланировано, и вы думали, вы знаете, что делаете, — а потом вдруг оказываетесь лицом к лицу с визжащим младенцем, и все оказывается совсем не так, как вы предполагали.
В 1995 г. я был единственным новичком в нашей команде. Мне не хотелось оказаться в космосе с этим растерянным чувством первого рабочего дня: «И что я теперь должен делать?» Предполагалось, что мы проведем в космосе всего восемь дней. Я не хотел чувствовать себя бесполезным и, собственно, не хотел быть бесполезным ни одного дня. Поэтому на Земле я в подробностях продумывал, что именно будет происходить, когда мы наберем орбитальную скорость, и составил список действий, которые мне следовало выполнить. Я говорю не о высоких и неясных задачах вроде «продемонстрировать лидерские качества». Я имею в виду вполне конкретные действия, такие как, например, положить свои перчатки и контрольные списки в специальный карман, потом собрать пеноматериал подголовника с каждого из кресел и сложить его в «мешок для костей», используемый для ненужных вещей.
Когда есть план действий, в том числе действий абсолютно приземленных и очевидных, это дает преимущество при адаптации в совершенно новой обстановке. Например, я никогда раньше не был в невесомости. Вроде бы я точно представлял, какие там будут ощущения, благодаря своим тренировкам и обучению, но оказалось, что я совершенно ничего не знаю об этом. Я привык к тому, что сила тяжести притягивает меня к земле, но теперь мне казалось, что некая сила тянет меня к потолку. Одно дело сидеть в кресле и смотреть, как вокруг тебя летают всякие вещи, но совершенно другое дело встать и самому попытаться двигаться. Это была сильно дезориентирующая форма культурного шока, в буквальном смысле слова головокружительная. Если я поворачивал голову слишком быстро, мой желудок переворачивался внутри и подкатывала тошнота. Мой список дел дал мне возможность сконцентрироваться на чем-то, кроме моей дезориентации. Когда я закончил первое задание из своего списка и у меня все получилось, а потом второе и третье, и снова все удалось, то это помогло мне найти опору. Это придало мне некий импульс; я уже не чувствовал себя таким растерянным.
Очевидно, что важные события в жизни — такие как космический запуск — нужно тщательно планировать. Вы не сможете здесь просто импровизировать. Менее очевидно, что целесообразно иметь такой же подробный план на период послестартовой адаптации. Физическое и психологическое привыкание к новой обстановке, не важно, на Земле или в космосе, не проходит мгновенно. Всегда существует временной промежуток между прибытием в новое место и появлением ощущения комфорта. Иметь заранее план, в котором все ваши действия будут разбиты на маленькие, конкретные шаги, — это лучший способ, который я знаю, чтобы безболезненно проскочить этот самый промежуток.
На «Союзе» не приходится долго мучиться, чтобы составить такой список. Как только мы оказались на орбите, возникло много практических дел по хозяйству, причем из-за крайне ограниченного пространства нам приходилось делать все очень осторожно и внимательно. Первое и самое важное — проверка герметичности. Как только мы убедились, что автоматические системы работают, а топливные линии маневровых двигателей заполнены, мы отключили подачу кислорода и в течение часа измеряли давление в спускаемом и орбитальном модулях. Если бы оно хотя бы немного снизилось, нам пришлось бы развернуться и направиться к одному из резервных мест посадки или, в зависимости от серьезности ситуации, попытаться приземлиться хоть где-нибудь, надеясь, что мы не рухнем у кого-нибудь во дворе.
