Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Хэдфилд Кристофер (список книг txt) 📗
Всем нам очень нравились эти разговоры, в том числе из-за волнения, которое нас охватывало. Я никогда не забуду свой разговор с канадским музыкантом Нилом Янгом, который сидел на заднем сиденье своего авто Lincoln Continental 1959 г., недавно переделанного под гибридный двигатель; мы оба наклонялись вперед, внимательно вглядываясь в необычное транспортное средство и в такие же необычные жизни друг друга. Я попросил совета, как писать песни, а он ответил: «Я никогда не сочиняю песни, я их просто записываю» — и добавил, что если песня сама не подсказывает тебе правильный аккорд, то, может быть, стоит подождать, пока это произойдет. Еще он сказал, что очень осторожен в оценке песни, пока она не закончена, «чтобы не отравить и не задавить ее». Теперь всякий раз, когда я сочиняю песню, я вспоминаю совет Нила.
Так случилось, что пока я был в космосе, мне представилась прекрасная возможность выступить вместе с Эдом Робертсоном из группы Barenaked Ladies и вместе спеть написанную мной песню «I. S. S. (Is Someone Singing?)» («МКС (Может, кто-нибудь споет?)»). Мы выступили для Music Monday, телевизионного шоу, организованного «Коалицией за музыкальное образование». В этой программе почти миллион детей со всего мира одновременно пели песню, а я исполнял свою часть, паря в японской лаборатории МКС. Для организации этого события потребовалось множество согласований и сложное планирование, но каждая потраченная минута полностью оправдалась, когда все эти дети думали и пели о МКС, одновременно заинтересованные и вдохновленные. Честно говоря, до сих пор испытываю сильные чувства, пересматривая видеозапись.
Это была высшая точка моих публичных выступлений в качестве командира МКС, хотя я участвовал еще во множестве мероприятий, где школьники со всего мира задавали мне вопросы. Мне всегда достаточно просто удавалось пробудить в них интерес к возможностям космоса. Нужно было всего лишь отпустить микрофон, чтобы он полетал в невесомости несколько секунд, а потом ответить на обязательный вопрос о том, как мы ходим в космосе в туалет, и они были уже на крючке.
Еще одно заметное событие произошло 19 апреля, когда Роман и Павел, который станет командиром после меня, работали в открытом космосе. Когда меня направили им на помощь, я как раз был в вышеупомянутом туалете. Когда я начал им пользоваться, все было как обычно — обнадеживающий шум и жужжание, и вдруг — ничего. Воздух перестал всасываться, и в результате — полный беспорядок. Помочь мне было некому. Том проводил эксперимент в европейском сегменте станции, и у него не было возможности даже повернуться или поговорить по радиосвязи. Крис и Саша были заняты какой-то работой внутри «Союза». Из-за конфигурации станции и с учетом того, чем все были заняты, мы могли сходить в туалет в российском сегменте.
Нужно было срочно починить наш туалет. Хьюстон предложил план: мне придется разобрать всю центральную часть, которая имеет множество электрических и трубопроводных соединений, и откачать всю грязь, в том числе и химикаты, используемые для переработки отходов. А это означает, что мне придется надеть перчатки, защитные очки и маску, а еще упаковать в два-три пакета все элементы оборудования, которые я откручу. Как только я все разобрал, со мной связался Центр управления в Королеве: меня попросили задраить люки. Предыдущие экипажи второпях провалили этот этап, а люки должны быть герметично задраены, иначе сработают датчики давления и выход космонавтов сильно задержится. Мне не хотелось расстраивать Романа и Павла своими канализационными проблемами, так что я быстро снял все свое защитное обмундирование и нырнул вниз к люкам. Я закрыл все люки и, как только космонавты оказались снаружи, вернулся к своим туалетным делам. И в таком ритме мне пришлось метаться туда-сюда в течение почти трех часов.
Я не то чтобы держал на себе весь мир, но мне нужно было действовать осторожно, чтобы безопасно вывести Романа с Павлом в космос и одновременно починить туалет. Я не мог сказать, прежде чем я соберу все обратно, справлюсь ли я с этим. Когда наконец настал момент щелкнуть выключателем, я с облегчением услышал прекрасное тихое жужжание. И тут я понял, что прежний звук, похожий на грохот старого грузовика, все это время говорил о неисправности. Мне не нравится быть одиночкой, когда тебя никто не контролирует и никто не скажет «Не забудь проверить Х», но все же я справился с двумя сложными разноплановыми задачами одновременно и нигде не напортачил. Я испытал настоящее чувство удовлетворения от того, что у меня отлично получается жить в космосе и выполнять задачи эффективно и качественно.
К этому моменту я существовал еще и в параллельной вселенной, где у меня была 681 000 подписчиков в «Твиттере»; в общей сложности за мной в разных социальных сетях следили 1,2 млн человек. Теперь было слишком много газетных и журнальных статей, телевизионных роликов и упоминаний на радио, чтобы Эван мог это все отслеживать. Меня провозгласили фотографом, поэтом и даже знаменитостью. Конечно, я знал об этом, но здесь, на орбите, все это казалось нереальным и не имело ничего общего с моей повседневной жизнью, где я был внимателен к мелочам и чинил туалеты.
Эван хотел, чтобы я сделал еще кое-что: записал первый музыкальный видеоклип в космосе. Он хотел, чтобы я спел песню Дэвида Боуи «Space Oddity». Он предложил это вскоре после того, как я оказался на МКС, и он проделал всю подготовительную работу на Земле, чтобы это осуществить, нашел нужных людей, которые могли помочь с обработкой видео и тому подобным.
Он убеждал меня, что этот видеоролик «монополизирует рынок». Я еще не был полностью согласен, но если я чему-то и научился за последние несколько месяцев, так это тому, чтобы доверять суждениям Эвана. Он всегда понимал, что если уж люди чем-то по-настоящему интересуются, так это другими людьми; демонстрация человечности МКС должна захватить воображение общества и привлечь интерес миллионов людей к образовательным роликам, сделанным в ККА.
Для начала Эван переписал некоторые слова песни. В его версии астронавт остается жить, упоминаются и «Союз», и МКС. Я записал аудиотрек с помощью микрофона и своего iPad. Потом на Земле мой друг-музыкант Эмм Грайнер к моему вокалу добавил аккомпанемент пианино; Джо Коркоран сыграл на всех остальных инструментах и свел запись. Когда они закончили, я перезаписал свой вокал поверх их инструментальной дорожки. В общей сложности в период между январем и февралем я сделал три дубля, и это потребовало минимальных затрат времени.
Только после того, как мы получили разрешение Дэвида Боуи, я снял видеоролик. Это было уже в конце апреля — начале мая. С помощью камеры, установленной на гибком держателе, я снял себя, летающего в разных частях станции. Но настоящее волшебство случилось на Земле, где нужно было утрясти бесконечные детали; кое-кто в ККА работал по вечерам и выходным, чтобы отредактировать видео и побегать за официальным одобрением его публикации.
Я был удовлетворен получившимся роликом, а Эван разработал генеральный план его публикации во время последних дней моего пребывания на МКС. Но как только я закончил свою часть, я уже о нем почти не думал. Мне было о чем подумать, кроме этого клипа: на моих глазах развивалась критическая ситуация.
За целый год до отправки на МКС вашей команде придется решить, какие праздники и выходные вы собираетесь отмечать на орбите. Здесь потребуются переговоры, потому что состав команды всегда многонационален. Например, для русских 4 июля — обычный день, тогда как большинство американских астронавтов ждут, что для них этот день будет выходным. В экспедиции МКС-35 мы заранее решили, что выходным будет четверг, 9 мая. В этот день в России отмечается великий праздник: День Победы, чествование капитуляции Германии во Второй мировой войне. Но за несколько дней до этой даты я попросил Хьюстон разрешить некоторым из нас немного поработать в американском сегменте станции, поскольку мы с Томом должны будем покинуть станцию 13 мая и у нас еще будет свободное время в конце недели.
