Философия кошки - Елизаров Евгений Дмитриевич (читать книги онлайн полностью TXT) 📗

Евгений Дмитриевич Елизаров

Философия кошки

Родоначалие жанра

Действующие лица:

Хозяин дома – в высшей степени достойный человек, многие добродетели которого могут служить юношеству хорошим образцом для подражания. Некоторые, возможно, обнаружат в нем сходство с самим автором, но присущая последнему скромность не позволяет оставить на этот счет никаких замечаний.

Домашняя Кошка – искренне преданное своему Хозяину существо, разделившее с ним его одиночество.

А также: языческие боги, античные философы, древнегреческие аэды, мирские и церковные владыки, профессора зоопсихологии, городские вороны, ученые обезьяны и другие персонажи, глубокие мысли и поступки которых служат автору средством выражения его собственных взглядов на тайну человеческой природы.

ГЛАВА 1. ИМЯ

В которой читатель впервые встречается с героиней повествования и где он находит полное объяснение тайны дарованного ей имени

Обряд именования – один из самых древних в нашем совместном быту. Может быть, вообще древнейший из всех, во всяком случае именно он – первый, о котором упоминается еще в книге Бытия: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей». Но что это значит – дать имя живому существу? «Владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле», – было сказано Им человеку, но ведь разумно владычествовать можно только над тем, что хорошо известно, что – уже хотя бы отчасти – познано нами…

Словом, тайна имени, как кажется, скрывает в себе самую душу всего живого, и старинный обряд его присвоения – сродни глубокому познанию самых потаенных ее извивов. А если так, то даруемое нами имя – это не просто условная безликая бирка, которая привешивается на что бы то ни было для простого учета, иными словами, для того, чтобы можно было не перепутать поименованное с бесчисленным множеством других, похожих на него предметов, явлений или существ. Вот только жаль, что древняя культура именования давно утрачена нами…

Оговорю сразу: моя четвероногая питомица не претендует ни на какие места в конкурсе элитных кошачьих пород. Да и породы-то особой нет – так себе, обыкновенная «дворняжка», чьей бездомной матери дал приют какой-то автопарк на Петроградской. Так что никаких документов, заверенных подписями и печатями элитарных клубов паспортов, куда можно было бы внести ее имя, она, разумеется, не имеет. Правда, как и подавляющая масса других представительниц ее древнего вида, она вовсе не нуждается в том, чтобы это имя было бы оттиснуто на каких-то скрижалях. Но все же как-то представить ее нужно.

Уже хотя бы только для того, чтобы всякий, кто возьмет на себя труд прочитать эти страницы, мог быть уверен: речь идет именно о ней.

Итак: полное «официальное», иными словами, имя, отражающее и тот обязательный признак, которому надлежит отличать ее обладательницу от всех других, и некую генеалогическую ее принадлежность, должно было бы звучать как «Василиса Мариновна».

Возможно, это покажется несколько необычным русскому человеку, но, во-первых, не все «официальное» обязано ласкать наш национальный слух (чаще оно его просто «режет»), а во-вторых, в процессе именования важно не достижение какого-то гармонического консонанса со сложившимися нормами речевого обихода, но обеспечение необходимой обоснованности, если угодно, правильности даруемого и нам и нами имени. Иначе говоря, имя должно отвечать и происхождению его носителя, и его назначению в этом большом мире, и, конечно же, служить надежному отличению поименованного от всех других.

Когда ее принесли в наш дом, она по общему согласию семьи была наречена «Барсиком». Может быть, оттого что какими бы уютными и домашними ни были эти озорные пушистые существа, близкое родство с большими кошками, диктующими свою царственную волю саваннам, определяет многое в их природе; может быть, потому, что Бог, как сказал Гюго, создал кошку именно для того, чтобы у человека был тигр, которого можно погладить, – кто его знает? Действительная тайна имени неведома, наверное, никому…

Но это семейное именное уменьшение более свойственно противоположному полу. Впрочем, ошибка легко объяснима: в то время ей было всего девять или десять дней от роду (по всему чувствовалось, что глаза у нее открылись буквально несколько часов назад). А в эту пору с точностью определить половую принадлежность крохотного котенка решительно невозможно, тем более, если речь идет о неопытном взгляде (как многие горожане, и я, и моя покойная жена – совершенные дилетанты едва ли не во всем, что касается животного мира). Когда же вдруг обнаружилась ошибка, присвоенное имя как-то плавно и естественно из «Барсика» трансформировалось в более приличествующее ее полу «Басю».

Но «Бася» – это, конечно же, нечто сокращенное, собственно, это даже не имя, а так – домашнее прозвище, кличка. (Строго, сохраняя некую отстраненность, так зовет ее только мой сын. Да еще моя не искушенная в гуманитарных тонкостях теща; правда, всякий раз она добавляет к корневой основе ласковые окончания: «Басенька», «Басечка».) Мы же говорим здесь о полной именной формуле, если угодно – об именном заклинании, ибо в действительности в древнем ритуале присвоения имени всегда присутствует сокрытая от поверхностного взора магия. Имя – это ведь и в самом деле не бирка, навешиваемая для простого отличения от всех прочих того, кому оно дается. Имя – это своеобразный ключ в наш человеческий мир, таинственное, но властное указание на тот – тесно сплетенный с нашей собственной судьбою – путь, который предстоит пройти в жизни его носителю.

Дело в том, что, входя в дом, животное становится даже не полноправным членом семьи, но одним из опорных элементов самых интимных измерений частной жизни приютившего его человека. А это означает, что отныне оно должно быть одарено каким-то своим, отличным от бездушного родового обозначения (то есть того, которое вносится в биологические классификаторы и справочники), определением. Так что вовсе не случайно магия этого обряда совершалась еще древними: первой кошкой, о которой достоверно известно, что она получила от человека собственное имя, была некая Неджем, что примерно (точный перевод давно забытой, к тому же иноземной, речи, наверное, вообще невозможен) означает «Хорошенькая моя». Она жила в эпоху царствования египетского фараона Тутмоса III, то есть в 1479—1425 годах до нашей эры, и – не сомневаюсь – вполне заслуживала того, чтобы память о ней сохранилась и через три с лишним тысячелетия.

Словом, имя – это нечто такое, чему надлежит постоянно направлять нас. А может, даже и хранить. Аура нашего имени незримо витает над нами всю жизнь, и если обряд его дарования ограничивается присвоением лишь усеченного прозвища, краткой домашней клички, к тому же еще и лишенной какого-то осмысленного понятного даже посторонним значения, то можно быть уверенным – что-то не так будет и в определении самой судьбы именуемого.

Моя же питомица заслуживала для себя всего самого лучшего, и поэтому даруемое нами имя обязано было помочь ей…

Некая царственность в природе этих щедро наделенных грацией и пластикой существ отмечалась, как кажется, всеми, причем даже теми, кто полагает себя равнодушным к ним. Может быть, не случайно поэтому самое распространенное русское название для мужских представителей этого биологического вида – Василий. К слову сказать, «старосту», без сомнения, самых знаменитых российских котов, что состоят на службе в самом Эрмитаже, зовут именно так. Это достойное животное – «лицо» скромных музейных служителей, четвероногих хранителей великой российской культуры; именно его всегда снимают для газет и телевидения. Ему даже позволено обитать выше подвальных помещений дворца; по слухам, его миссия состоит в том, чтобы охранять холодильник службы безопасности.