Моя жизнь в футболе - Бесков Константин Иванович (читаем книги бесплатно txt) 📗
Сознание своей зависимости, беспомощности, невозможности изменить ситуацию разрушает психологический фундамент футболиста, подрывает остатки его веры в себя. А если при этом он пытается составить оппозицию тренеру, организует группы обиженных и портит, таким образом, микроклимат в коллективе, ему просто нужно помочь уйти. Тут уж ничего не поделаешь.
Сегодня стало легче объяснять ветерану, что его время истекло. Объяснять надо не на основе субъективных впечатлений, а с цифрами и фактами в руках. Например: «Чтобы считаться активно действующим игроком, нужно совершить минимум восемьдесят игровых действий (передач, ударов, отборов мяча и т. д.) с минимальным процентом брака А ты, мой друг, совершил их за матч всего тридцать и половину — с браком, в пользу противника. И так уже не один-два раза в нынешнем сезоне, а почти каждую игру. Пора, мой друг, пора!»
Когда я принял московский «Спартак», то предложил игрокам демократичную и гласную систему определения состава на очередной матч. Каждому из тех 16-18 игроков, которые, вероятнее всего, должны были выйти на поле, следовало заполнить листок фамилиями тех, кого надо выставить на игру, и передать свой листок тренерам. Можно было указывать свое авторство, а можно было заполнять листок анонимно. И как правило, по большинству позиций мнения этого костяка команды и тренеров совпадали. Что становилось, кроме прочего, убедительнейшим аргументом для ветерана или для того игрока, который утратил игровые кондиции: видишь, брат, это не интриги против тебя, не чья-то злая воля, это — глас народа, мнение тех, кому предстоит вынести на себе всю тяжесть сегодняшнего поединка.
Такую систему определения состава на матчи мы сохраняли в «Спартаке» все годы моей там работы.
В связи с этим вспоминается забавная история. Знаменитый испанский тренер Эленио Эррера, работая в Италии, представил тренерскому совету состав национальной сборной страны, которую намеревался вывести на чемпионат мира. Все члены тренерского совета поначалу были совершенно ошеломлены, настолько неожиданным выглядел этот состав. Тогда Эррера предложил каждому члену совета написать свой вариант состава на отдельных листках. Когда проанализировали все эти варианты и сосчитали число голосов, поданных за того или иного футболиста, выяснилось: определенный большинством голосов состав полностью (!) совпадает с тем, который предложил сначала Эррера. Эта история лишний раз учит: надо верить в тренерское чутье.
Бывало и так: вижу, что игрок Н. хорошо выступает в дублирующем составе, заметно прогрессирует. Предлагаю испытать его в основном составе. На первых порах костяк команды не очень поддерживает эту идею. Тогда я выпускаю дебютанта на замену, и он подтверждает мои ожидания. Поэтому, когда предлагаю его в основной состав на следующую игру, команда поддерживает меня уже полностью. Есть много примеров, когда мнения тренера и коллектива совпадали, хотя на первых порах точка зрения тренера выглядела в глазах большинства абсолютно неприемлемой.
В ходе подготовки к отборочным матчам Кубка Европы 1964 года я старался создать практически ту модель новой сборной СССР, которая сложилась в моем представлении.
И в различных вариантах состава испытывал молодых футболистов: Шустикова, Туаева, Мустыгина, Шикунова, Корнеева. Проверил их в двусторонних тренировочных матчах, затем в товарищеском международном — с белградским «Партизаном», базовым клубом сборной Югославии. Счет был 1:1, молодые не особенно себя проявили, но выводы делать было еще рано. В программе подготовки было участие в локальном турнире в Мексике — «Торнео секстагонале», о котором здесь уже шла речь.
У первых двух местных клубов мы выиграли, следующим соперником стала мексиканская команда «Америка». В начале игры ее нападающие забили нам гол, который никак не удавалось отквитать. Осталось примерно четверть часа до конца матча, когда я решил заменить двух наших ведущих форвардов Валентина Иванова и Виктора Понедельника на новобранцев сборной Михаила Мустыгина и Эдуарда Малофеева (еще один новобранец, Казбек Туаев, уже находился на поле). Краем глаза заметил недоумение, которое вызвал этот мой шаг у начальника сборной Андрея Петровича Старостина: дескать, кого заменяет и кого выпускает!.. Но я понимал так: хотя в целом мастерство молодых запасных несомненно ниже мастерства признанных бомбардиров сборной, в данной ситуации может принести успех их индивидуальность, свежесть, заряженность на гол. И рискнул.
Минут за пять до финального свистка Миша Мустыгин от центра поля повел мяч к воротам мексиканцев, обошел одного за другим четырех оборонявшихся и точным ударом, словно по учебнику, сравнял счет. А на последней минуте почти такой же проход, сыграв в стенку с Мустыгиным, выполнил Казбек Туаев. «Все-таки везунчик вы, Константин Иванович», — шепнул мне Андрей Старостин. Опять везунчик. Надобно же когда-нибудь и умение.
Похожий случай был со мной и раньше, когда я в 1956 году, тренируя московское «Торпедо», ездил с ним в Швейцарию. Мы играли там с известным клубом «Грассхопперс». Стрельцов был в составе, а вот Иванов не смог выступать, у него случилась очередная беда с мениском. Мы проигрывали — 0:3. Оставалось минут десять. Смотрю на скамью запасных: кто из них самый везучий? Взгляд останавливается на Юрии Золотове.
А, думаю, у Золотова иногда бывают «взрывы», когда он начинает сыпать голами… Выпускаю на замену Золотова! И он в оставшееся цейтнотное время забивает «Грассхопперсу» три мяча подряд! Мы с честью выходим из трудного положения. Везение? Разве нет тут доли расчета?
Я бы не спешил с глаголом «угадал». Чтобы «угадать», необходимо хорошо знать возможности и особенности, а то даже и странности своих футболистов, которые могут оказаться решающими в том или ином конкретном случае.
Окончив Высшую школу тренеров, я поступил в институт физкультуры, но продолжал выступать за московское «Динамо». В 1952 году окончил институт и был принят в аспирантуру Научно-исследовательского института физкультуры. Сдал кандидатский минимум, теперь нужно было садиться за диссертацию. К тому времени Сергей Соловьев, Леонид Соловьев, Карцев, Трофимов и другие ветераны, с кем мы столько лет слаженно играли, покинули команду. В нее пришли новые люди, моложе меня, несколько иного стиля и характера игры. И я решил завершить свои выступления на футбольном поле. И тут-то передо мной встали самые прозаические, материальные проблемы.
Стипендия в аспирантуре была 650 рублей (дело было до денежной реформы; по существу это 65 рублей). Легко ли жить втроем на столь незначительную сумму, даже если прибавить к ней стипендию, которую получала жена, учась в ГИТИСе! Я отправился в Комитет по физкультуре и спорту к заместителю председателя Константину Александровичу Андриянову. Объяснил свое положение. Попросил: нельзя ли выделить мне ту стипендию, которую начали в то время выплачивать слушателям Высшей школы тренеров: 1300 рублей (то есть, по истинным меркам, 130). Тогда я смог бы закончить выступления за «Динамо» и написать диссертацию, а в итоге найти новое место в жизни, оставаясь в сфере футбола.
Андриянов ответил: «Хорошо. Думаю, что сумеем выделить эту стипендию. Невелика сумма. Разница-то в каких-то 650 рублях»;
Обнадеженный открывшейся перспективой, я разыскал Михаила Иосифовича Якушина. Изложил свои доводы. С начала сезона пятьдесят четвертого года я сыграл всего шесть матчей чемпионата страны, а была уже середина лета; значит, не так уж я нужен команде. Не оставляют меня и травмы. А заместитель председателя Спорткомитета обещал мне, аспиранту, повышенную стипендию; открывается возможность заняться диссертацией… Якушин все понял и сказал:
— Что ж, с богом. Насчет того, что ты не нужен, — зря. Нужен! И опыт твой нужен, игра нужна, ты в неплохой форме. Но планы твои я нарушать не имею права. Поступай, как считаешь разумным.
Я простился с командой московского «Динамо». Не скажу, что было легко это сделать. Я не сентиментален, но тут на сердце кошки скребли.
