Моя жизнь в футболе - Бесков Константин Иванович (читаем книги бесплатно txt) 📗
Иногда меня спрашивают: как же удается запечатлеть в памяти игровые моменты многих матчей? Видимо, здесь «срабатывает» профессиональный уровень. Многие специалисты запоминают матчи от начала до конца. Сравните с шахматами: гроссмейстер легко восстановит все ходы партии, сыгранной много лет назад. А футбольный тренер должен свою партию еще и рассчитать на много ходов вперед.
Повторяю, мальчишки упивались этими рассказами. И тем из них, кто по-настоящему любил футбол, это пошло на пользу. Но надо признать, что условия работы и занятий в ФШМ были посредственные. В каждую группу набирали до двадцати мальчиков, однако на зиму приходилось оставлять лишь двенадцать из них, а остальных добирать весной. Залы в школе были баскетбольного размера; в таком зале одновременно могли заниматься только шестеро ребят и тренер.
Да и в теплое время года мы не часто получали в свое распоряжение полноценное футбольное поле. У ФШМ не было и загородной базы. Периодически по собственной инициативе мы приобретали путевки в подмосковные пансионаты, везли туда ребят и за неимением при пансионате футбольного поля тренировались на какой-нибудь более или менее подходящей лужайке. Тем не менее ФШМ дали отечественному футболу целую когорту игроков высокой квалификации, многие из которых выступали в сборных командах страны.
— Все так, Константин Иванович. А не тосковала ли тренерская душа, посвятив себя воспитанию ребят, по большому футболу? Не хотелось ли возглавить команду повзрослев?
— Еще бы не хотелось! Между прочим, мы вместе с Александром Пономаревым в 1958 году стали тренировать молодежную сборную СССР, и в том же году она выиграла турнир в Генте (это в Бельгии, в провинции Верхняя Фландрия). Ну а когда Гранаткин объявил, что эксперимент с ФШМ заканчивается, пришлось задуматься над тем, что мне делать дальше.
ЦСКА, 1961-1962
В конце 1960 года начальник футбольной части Центрального спортивного клуба армии генерал-майор Ревенко предложил мне принять армейскую команду. В чемпионате страны она тогда заняла шестое место, в тридцати матчах потерпела тринадцать поражений, проиграв ленинградскому «Адмиралтейцу», донецкому «Шахтеру», московским торпедовцам и киевскому «Динамо». Командование ждало от военной команды большего (болельщики — тем более).
Разобравшись во внутрикомандных делах, я понял, что микроклимат в коллективе далеко не оптимистичный. Многие футболисты — немосквичи, собраны из разных городов, жилья в столице не имеют и поэтому обитают в общежитии ЦСКА, где по-казенному неуютно, скучают по родным местам. Некоторые утратили необходимые физические кондиции. Одним словом, требовалось реконструировать команду, ей нужны были перемены, новые люди. Из приезжих следовало оставить лишь тех, кто утвердил себя в основном составе. Надо было постараться укомплектовать команду москвичами, чтобы футболисты не чувствовали себя оторванными от дома, жили в нормальных домашних условиях.
Я пригласил в ЦСКА юного Владимира Федотова. Включил в основной состав — впервые на место центрального защитника — двадцатилетнего Альберта Шестернева (он до этого был в дублирующем составе и не в центре обороны). Пришел за мной в армейский коллектив Кирилл Доронин.
Когда я принимал ЦСКА, Эдуард Дубинский ходил с обходным листком, готовясь продолжить службу в Группе советских войск в Германии. Я попросил его задержаться, поговорил с ним по душам, отстоял у начальства и решил изменить его футбольное амплуа. «Ты можешь и должен выступать в сборной», — сказал я Эдуарду. Он играл в ЦСКА полузащитником, от него требовали диспетчерских действий, но Дубинский не обладал этим даром — организовывать атаки со своей половины поля, своевременным точным пасом выводить партнеров на голевую позицию, да и сам не очень стремился забивать. Зато умел цепко обороняться, ловко отнимать мяч у атакующих и начинать атаку из глубины поля. Ему было поручено делать то, что он действительно умел. И вскоре Эдуард Дубинский был включен в сборную СССР, а в списках 33 лучших был трижды назван первым номером на месте правого защитника.
Незадолго до моего прихода в ЦСКА был призван на военную службу Саркис Овивян, нападающий ереванского «Арарата». Командование направило его в армейскую команду. Поставив себе принцип — не переманивать игроков из других коллективов, я ни в коем случае не стал бы предлагать такой переход и Овивяну. Но поскольку он был прислан в команду начальством, я не стал отказываться от 23-летнего скоростного форварда с сильным ударом. Но то, во что это вылилось, мне и в голову прийти не могло. Первый матч сезона 1961 года нам предстояло провести с таллиннской командой «Калев» в Ереване, так как в Таллинне и Москве еще стояли холода. Приезжаем в армянскую столицу и видим на стене плакат: «Бесков — вор! Руки прочь от Овивяна!»
Пришлось спешно перенести матч в Тбилиси. Мы выиграли у «Калева» и сразу уехали.
Тут я должен сделать небольшое лирическое отступление, необходимое «по сюжету». Еще в 1951 году я познакомился с руководителем знаменитого ансамбля танца Игорем Александровичем Моисеевым. Танцоры, как и мы, динамовцы, участвовали в Фестивале молодежи и студентов в Берлине, жили в одной и той же гостинице. Знакомые мне солисты ансамбля часто звали на свои репетиции. Уже тогда, размышляя о своих возможностях на будущей тренерской стезе, я задумывался над методикой постановки и совершенствования технических элементов танца. Ведь в танце, как ни странно на первый взгляд, много общего с футболом! В ряде движений, в прыжковых упражнениях у футболистов и у танцоров работают одни и те же группы мышц. И даже травмы у тех и других схожие: голеностоп, мениск, боковые связки ноги. И профилактические упражнения аналогичны, и мастерство достигается упорной работой, многократными повторениями того или иного элемента, движения, приема.
Я увлекся идеей параллельности футбола и танца. Проштудировал объемистую книгу о классиках хореографии. В ней описывались различные балетные и хореографические школы, методы именитых балетмейстеров. Почему-то запомнился мне и такой изящно-игривый пассаж в этой книге. Балетмейстера, живущего в гостинице, встречает почитатель балета, номер которого находится этажом ниже, и заявляет: «Можете не беспокоиться, маэстро, ваши занятия с примой мне не мешают». В ответ балетмейстер бросает: «Она же пола не касается, как она может вам мешать?!»
Я отметил про себя, что Игорь Моисеев устраивал утром репетицию, даже если накануне вечером у ансамбля был большой концерт. Значит, работа два раза в день! Один из моисеевских солистов, которого я спросил, не слишком ли тяжелы подобные нагрузки, ответил: «Когда Игорь Александрович ввел эти двухразовые мучения, мы поначалу взвыли. Это ведь не просто тяжело физически, это еще и дважды в день мотаться на работу и с работы. Но с Моисеевым не поспоришь, а постепенно мы заметили, что у нас все стало получаться лучше, появилась легкость…»
Запомнил я эти особенности жизни ансамбля танцоров. И, приняв команду ЦСКА, ввел в правило заниматься дважды в день.
Первое занятие — до обеда: главным образом совершенствование тактико-технического мастерства, удары по воротам, передачи, игра в «квадрате», упражнения, развивающие ловкость. Но без больших нагрузок, чтобы осталось достаточно сил на вечер. А уж вечером второе занятие — игровые упражнения или двусторонний тренировочный матч. Если прибавить к этому утреннюю зарядку, то выходило уже три занятия в день. Правда, зарядку я полноценным занятием не считаю, ее задача — общая физическая разминка, упражнения, развивающие гибкость, и отдельные специфические (например, для укрепления мышц задней поверхности бедра, где особенно часты травмы); все это требует 35-40 минут, зато и на разминку перед первым настоящим занятием можно потратить меньше времени.
