Симбиот (СИ) - Федоров Вячеслав Васильевич (читать полностью книгу без регистрации .txt, .fb2) 📗
Пока меня облачали, я без малейшего зазрения совести разглядывал девушку. На вид ей было лет двадцать, ну, может на пару лет постарше. Но, думаю, в действительности она была моей ровесницей. Худенькая. Стройная. Рост, если навскидку, метр шестьдесят пять — шестьдесят семь. Длинные черные волосы. Правильные, спокойные черты лица. И огромные карие глаза. В общем, это был мой идеал. Если она еще и умная, то это залет. Попал ты парень по самое небалуйся.
Маша же изо всех сил делала вид, что не замечает, как я ее разглядываю.
Уже когда шли по лестнице, заметил, что она одета в военную форму. Блин, как в анекдоте: "На четвертый день зоркий сокол увидел, что четвертой стены нету". Угу. На зеленых петлицах шинели виднелись два кубика. Военфельдшер. Раньше у нее на шее всегда был легкий шарфик. Под ним, и под халатом, гимнастерка и петлицы видны не были. Эх, вояки, устава на вас нет. Где ж это видано, чтоб ходить можно было с неразличимыми знаками отличия?
Минут десять мы просто молча гуляли. Я глазел по сторонам, а Маша о чем-то думала. Парк и правда был хорош. Из окна всей полноты картины было не разглядеть. Идиллическую картинку мартовского леса, пожалуй, портила только небольшая стая ворон, которая кружила над одиноко стоящим флигелем. Маша проследила за моим взглядом и прошептала:
— Морг. Они всегда тут собираются…
Нет, что-то она совсем загрустила. Надо ее отвлечь как-то.
— Маша, может Вы о себе расскажите? Вы обо мне немного знаете. А вот я о Вас не знаю ничего.
Девушка немного подумала и ответила:
— Да рассказывать особенно нечего. Родилась в Калуге. В 14 году. Отец там железнодорожным мастером работал. Мама учителем была в женской гимназии. Папу на войну не забрали, как железнодорожника. Да и в Гражданскую никто не трогал. Мама в 23 году от тифа умерла, а мы с отцом переехали под Тулу. Там начали шахту восстанавливать и ему работу предложили. Потом по всей сегодняшней Тульской области накатались. Осели в Волово. Там я и школу закончила. Отец успел меня в Москву отправить учиться на медика. И умер в 36 году. Сердце. Ну, а я институт закончила и вернулась в Тулу. В городской больнице врачом работала. Замуж вышла. Развелась. Тут война с белофиннами. Пошла добровольцем. Думала, на фронт пошлют, а вот видите куда попала.
Да, развеселил человека, ничего не скажешь. И сам развеселился.
Ситуацию совершенно неожиданно и обидно разрядил громкий крик:
— Маша! Маша! Маша Серенькая. Тебя главный вызывает. Иди скорее. Там больного привезли.
Девушка как-то жалобно, совсем по детски, посмотрела на меня, и проговорила:
— Простите. Мне надо бежать… Надеюсь у нас еще будет время поговорить?
— Я тоже надеюсь… Бегите, а то еще отругают Вас.
Она резко повернулась и быстрым шагом пошла в направлении больничного корпуса. А я так и стоял на месте, пока ее фигурка не скрылась в больничных дверях. Вот так ребята, нужно было провалиться на 70 лет в прошлое, да еще и в шкуру другого человека попасть, чтобы встретить ЕЕ. Попал ты парень. Ох, как ты попал…
Прогулка на свежем воздухе способствовала умственной работе. Основные шаги, я уже давно распланировал, увязал, утряс и продумал. Сейчас от меня пока ничего не требовалось. Зато появилось время подумать над мелкими непонятками, которых накопилось достаточно много.
Например, меня интересовало, зачем Павлова так срочно вызвали в НКО? Настолько срочно, что пришлось бросать все дела в Резервной группе и самолетом лететь в Москву. А тут обо мне словно забыли все. Миша докладывал, что пока я был без сознания, меня искали всего два раза. И оба раза в первый день. Видимо, врачи перестарались, расписывая интересующимся тяжесть последствий несчастного случая, тем самым напрочь отбив у них желание со мной встречаться. Другого разумного объяснения у меня нет. Хотя, есть. Получилась странная ситуация, дела в Резервной группе Павлов уже сдал, принять дела в Управлении просто не успел, а поручение, ради которого вызывали, не успели даже озвучить. Вот и получилось, что я сейчас словно в вакууме подвешен.
А еще помню приступ паники, когда меня, наконец, осенило, что и ординарца и адъютанта спровадить подальше от себя я смогу, а вот куда мне деть семью Генерала??? Уж они-то меня расколют на счет раз. Сразу на этот факт внимания не обратил по очень простой причине — я ничего и никогда не слышал о его семье. Вот и выпало из головы очевидное. Слава богу, что покопавшись в памяти Павлова, я узнал, что с женой и детьми он контакта практически не поддерживает. С тех пор, как он вернулся из Испании, жену он видел всего лишь один раз, и то случайно. А все их контакты ограничивались посылкой денег и помощью с устройством сына в спецшколу. Причиной как всегда была женщина. Точнее очередная интрижка Генерала. Любил он это дело. Ну, жена подумала, подумала, да и ушла. Отлично. Очень даже вовремя.
Поначалу меня удивляло и отсутствие визитов сослуживцев и друзей Дмитрия Григорьевича. Ответ оказался прозаическим. Почти все его товарищи и сослуживцы были сейчас на войне. Автобронетанковое управление, начальником которого все это время формально оставался Павлов, практически опустело. Всех, кого могли, распихали по частям и соединениям действующей армии. Из руководства же вообще остался только комиссар — Петр Николаевич Куликов, с которым у Генерала отношения сложились не особенно хорошо. Короче говоря, на тех, кто остался, легла такая нагрузка, что им было не до здоровья "любимого" шефа.
Как все гладко получается-то. Настолько гладко, что случайными все эти совпадения быть не могут. Можно предположить, что "экспериментаторы" смоделировали ситуацию таким образом, чтобы исключить провал симбиота, хотя бы на первом этапе эксперимента. Вопрос: "В чем тогда заключается смысл эксперимента, если и без моего участия они тут могут все или практически все?". Непонятно.
А если честно, то вместо того чтобы работать, я занимался тем, что переливал из пустого в порожнее бессмысленную информацию.
А вот другие были заняты делом.
Выйдя от Генерала, Мишка сразу же направился как раз к Куликову. Угу. Тому самому комиссару АБТУ, которого так не любил Павлов. Собственно нелюбовь их не была взаимной. Неприязненные чувства начальствующих субъектов возникли на почве твердости их характеров. И тот и другой были эдакие "кремень мужики", которых убедить в чем-то, если они сами того не хотели, практически невозможно. Вот и нашла коса на камень. Генерал обиделся, а вот Куликов обиду пережил, и, наоборот, зауважал начальника. И Мишка об этом знал.
С каменным лицом он прошествовал мимо пытавшегося вякнуть адъютанта прямо к Куликову в кабинет. Надо сказать, что адъютант комиссара, Мишку сильно опасался, поскольку был единожды бит чугунными кулаками по интеллигентской морде, за крайнюю склочность и сволочной характер. Поэтому, его возмущение выглядело скорее формальным, чем реальным.
Мишка сразу же взял быка за рога, и начал вводить, уже собравшегося порвать наглеца на мелкие клочки, Куликова в курс порученного ему дела. Он последовательно, практически по часам, рассказывал все, что предшествовало его, Мишкиному, появлению в комиссарском кабинете. А Куликов все это время задумчиво рассматривал конверт. Ему мысли витали вокруг двух вопросов. Во-первых, почему Павлов подготовил документ чрезвычайной важности в обход первого отдела. Во-вторых, почему докладная записка адресована именно Сталину, минуя всю существующую служебную иерархию. Климент Ефремович очень не любил, когда его подчиненные, что-либо делали за его спиной. И уже один этот факт мог стоить Павлову, если не всего, то очень многого.
Ну не мог же знать Куликов, что симбиот, засевший в голове Генерала, поленился просмотреть воспоминания, относящиеся к работе с секретными документами, а сам он с таким подходом никогда не встречался, ибо в конторах, работающих с секретными документами, не работал. А как вы думали, почему комиссар госпитальный ни в какаю не хотел отдавать попаданцу печатную машинку? Потому что мог за это поехать возделывать бескрайние колымские поля! Лет эдак на двадцать. А, глядишь, и насовсем. Дело в том, что каждая печатная машинка имеет свои индивидуальные особенности. Как отпечатки пальцев у человека. И, если бы какого-нибудь японского шпиона поймали за задницу с документом, отпечатанным на печатной машинке, закрепленной за вышеозначенным комиссаром… Дальше сами додумаете?
