«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна (книги хорошего качества .TXT) 📗
Глава 46
В которой шевалье Александр попадает в Чистилище и Рай
Утро веселит сердце человеческое. Даже удивительно, что никто из древних не сказал об этом ни слова. А еще утро просветляет голову и позволяет видеть вещи в их истинном свете, о чем шевалье Жорж-Мишель убедился, как только открыл глаза. Умывшись и со вкусом позавтракав, его сиятельство сообразил, что нечего и думать об учебе королевского любимчика вместе с его пажами. Прежде всего его пажи были отпрысками благородных семей и потому вряд ли заслуживали тесного общения с подобным… хм-хм… шевалье. К тому же дела службы и не позволяли мальчишкам учиться вместе. Однако в чем был смысл данного пажу обещания, спрашивал себя Жорж-Мишель — в обеспечении его изысканным обществом или же в возможности учиться? Рассеянно перелистав «Диалоги о воспитании» покойного шевалье де Броссара и вспомнив собственное обучение в колледже святого Людовика, граф де Лош составил план действий.
Господин де Ла Раме, более известный под именем Рамус, не знал, что и сказать, когда в сопровождении королевского пажа в его дом вихрем ворвался друг и родственник дофина. Наскоро поздоровавшись и не подумав даже извиниться за то, что оторвал почтенного профессора от научных трудов, Жорж-Мишель сообщил, что во-первых, хотел бы, чтобы мэтр Рамус занялся обучением шевалье Александра, во-вторых, учел бы, что королевский паж ленив и невежественен словно осленок, в третьих, не скупился бы на наказания, если щенок будет недостаточно усидчив, а в четвертых, нанял бы для пажа столько учителей, сколько потребуется. При этих словах на столе перед философом появился увесистый кошелек, а граф де Лош и де Бар принялся объяснять, что именно следует преподать мальчишке: логику, философию, математику, богословие, историю и право, латынь, древнегреческий, испанский, итальянский и немецкий языки, а также все то, что мэтр сочтет необходимым, дабы из осла сделать человека.
Королевский философ и логик даже глазом не успел моргнуть, как шевалье Жорж-Мишель покинул его обитель. Только юный паж и кошелек с золотом убеждали мэтра, что случившееся не сон и не видение, о которых так любил рассуждать Платон. Рамус сокрушенно покачал головой. Последний раз он виделся с его сиятельством лет шесть назад, когда заканчивал обучение тогда еще юного графа логике, но сейчас вынужден был признать, что молодой человек сильно изменился. Прежде мэтру и в голову не приходило, чтобы его сиятельство мог говорить о ком-либо с таким пренебрежением. Однако по зрелым размышлениям Рамус счел возможным оправдать бывшего ученика. По всей видимости, рассуждал философ, мальчишка изрядно напроказил, причем красота королевского пажа не оставляла сомнений, в чем именно проказы юнца заключались. А раз так, стоило ли удивляться, что граф де Лош и де Бар решил проучить сорванца, засадив красавчика за книжки, и тем самым спасти невинных девиц от соблазнителя?
Впрочем через час общения с юным шевалье Рамус вынужден был отказаться от первоначальной теории. Как показалось мэтру, мальчишка ничуть не страдал от необходимости оставить привычные забавы и даже мечтал приступить к занятиям как можно скорей. Более того, философ выяснил, что паж был не так невежественен, как пытался уверить его граф. Мальчишка довольно бегло разговаривал на древних и новых языках, имел некоторые представления о римской и французской истории, правах сеньоров и их вассалов, знал имена Платона и Аристотеля, а также умел складно и последовательно выражать мысли на родном языке. Эти познания, а также природная живость ума и рассудительность юноши приятно удивили философа и он нашел лишь один зияющий пробел в образовании пажа — математика. Впрочем придворные вовсе не увидели бы здесь какого-либо изъяна. Шевалье Александр умел складывать и вычитать, умножать и делить, причем делал это в уме и с такой скоростью, что мог порадовать любого счетовода. Рамус знал, что подавляющее большинство дворян не могли похвастаться подобными же познаниями в любимой им науке, но, очарованный умом мальчишки и его любознательностью, не мог допустить, чтобы в образовании юного шевалье оставался хотя бы малейший изъян. Если бы у мэтра было на то время, он бы лично занялся обучением пажа, однако верный долгу перед наукой и нанимателем Рамус обратился за помощью к другому математику — еще молодому, но уже знаменитому Франсуа Виету.
Шевалье Жорж-Мишель не вмешивался в труды мэтра. Утвердив список учителей королевского пажа и пообещав профессору дополнительную награду, если прежняя покажется философу недостаточной, граф небрежно сообщил мальчишке, что его библиотека находится в полном распоряжении юнца, после чего отдался новой забаве. Жорж-Мишель вспомнил, что уже давно обещал Анриетте де Невер посчитаться с шевалье де Рабоданжем, но увлекшись бесконечным соперничеством с капитаном де Нанси, об обещании забыл. С некоторым раскаянием его сиятельство вспомнил взгляды кузины, с каждым днем становящиеся все более и более недовольными, поведение Рабоданжа, преисполнявшегося все большим и большим самодовольством, и понял, что пора действовать. К счастью, уличная девчонка, выбранная графом на роль Немезиды, успела освоиться с предписанными этикетом платьями, затвердить принятые при дворе обычаи и запомнить свое новое имя. Большего Жорж-Мишель не требовал, справедливо возлагая надежды на внешность, сообразительность и мифическое богатство самозваной вдовы.
Таким образом шевалье Александр оказался предоставленным самому себе. Занятия и книги так увлекли пажа, что он позабыл обо всем на свете. Если бы не уроки и дежурства при короле Александр мог бы вовсе не вылезать из библиотеки. Юному шевалье казалось, будто перед ним открылась волшебная страна, даже и не страна, а целая Вселенная. Если бы это зависело только от него, Александр немедленно вскочил бы в седло или же поднялся на палубу первого попавшегося корабля и отправился куда глаза глядят открывать неизведанные земли. Пока же шевалье де Бретей с жадностью зарывался в книги, прячась от опостылевшей действительности в иллюзорном мире наук и искусств, и прерывался лишь на уроки, дежурства, сон или еду. Впрочем, о еде паж частенько забывал. Видя, как юный шевалье худеет и бледнеет, забывает краситься, завиваться и наряжаться, все больше теряя вид искушенного царедворца и все чаще напоминая обычного мальчишку, Нанси хмурился, но молчал. Если бы придворные, устрашенные дуэлью графа и капитана, не оставили юнца в покое, королевский паж мог бы оказаться в весьма затруднительном положении, говорил себе Нанси. И все-таки тучи над головой шевалье сгущались, ибо король все чаще раздражался, замечая рассеянность любимца, а надзиратель за пажами лишь из почтения к его сиятельству удерживался от наказания, заставая во время дежурств спящего в королевской прихожей Александра. Если же вспомнить еще и Анриетту де Невер, в отчаянии готовую по пятам бегать за возлюбленным, то необходимо было признать, что королевский паж рисковал вызвать гнев весьма важных персон.
Граф де Лош был слишком занят подготовкой розыгрыша, чтобы замечать подобные мелочи. Лишь на исходе второй недели, когда Жорж-Мишель наткнулся на спящего в библиотеке пажа, ему пришлось спуститься с небес на землю и заняться делами невольного подопечного.
Шевалье Александр спал на полу в обнимку с томом «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха. Господин де Бретей не первый раз засыпал в подобном положении, однако слуги, помня приказ графа предоставить библиотеку в полное распоряжение юного шевалье, ни разу не пеняли на это пажу и не жаловались господину. Граф де Лош и де Бар в недоумении склонился над мальчишкой и неожиданно заметил темные круги под глазами юнца, его осунувшееся лицо и источившуюся фигуру. Прежде Жорж-Мишель не давал себе труда задуматься, где живет и чем питается шевалье Александр, искренне полагая, что в Париже достаточно спален, а получаемых пажом кошельков хватит на любую прихоть мальчишки. И вот теперь, глядя на спящего юнца, граф неожиданно догадался, что после дуэли с Нанси, а главное, после дурацких сплетен, распускаемых Гизом, все эти спальни закрылись для пажа, а кошельков не стало вовсе.
