«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна (книги хорошего качества .TXT) 📗
В отличие от королевского пажа Смиральда ни о чем не волновалась. Хотя нет. Кое-что в ее нынешнем положении вызывало неподдельную досаду шлюхи. За последние месяцы цыганка так привыкла к удобству отеля на улице Бетези, что не смогла сдержать презрительной гримасы при виде любимой камеры Александра. Особенно раздражала Смиральду узкая и жесткая постель и неуклюжее кресло. Жером подметил недовольство подруги и решился.
— Выходи за меня замуж, — просительно проговорил он, — тогда тебе ничего не будет.
— Дурень, — цыганка пожала плечами. — Хуже Александра, право. Думаешь, меня его сиятельство для чего нанимал, чтобы я его обманула? И потом я помолвлена.
— Но тебя же вздернут, Сми! — попытался вразумить подругу сын палача. — И мне же тебя вешать придется! Не дури, а? Я для тебя все сделаю — и дочку твою возьму, и о матушке заботиться буду.
— Так ты что, и правда поверил, будто старуха Като с малявкой мне родные? — развеселилась Смиральда. — Да их господин граф нанял, чтобы смешнее было! Чем чепуху молоть, лучше платье мне расстегни, заодно и поупражняешься, а то смотри, господа разозлятся, если ты и на площади медлить будешь!
Как всегда бывало прежде, Жером склонился перед волей подруги, а через пару дней убедился, что Смиральда опять оказалась права. Может быть, господин де Рабоданж и был счастлив, выслушав смертный приговор самозванке, но его величество Карл IX не собирался потакать шевалье, посмевшему обидеть его любимую борзую. Жером только рот разинул, когда из Лувра пришло помилование, а потом и вовсе онемел, когда неизвестный дворянин в маске передал туго набитый кошелек, дабы он не слишком сильно бил красотку.
В день экзекуции Гревская площадь шумела так, словно на ней собрался весь Париж, однако на самом деле вокруг помоста с позорным столбом собралось лишь избранное общество Парижа, иными словами придворные наихристианнейшего монарха во главе с королем. Должно быть, только старые и больные обитатели Лувра вынуждены были отказаться от поездки на Гревскую площадь, а также несчастные стражники, прикованные к королевской резиденции долгом службы. Последние проклинали свою несчастливую звезду и от души завидовали везунчикам, кого та же служба призвала на Гревскую площадь охранять короля.
Среди смеха и славословий граф де Лош и де Бар чувствовал себя как рыба в воде, а шевалье де Рабоданж мечтал провалиться сквозь землю. С того момента, когда он узнал о помиловании самозванки и получил предписание короля отправиться на площадь вместе со всем двором, Рабоданж понял, что его положение при дворе окончательно рухнуло, а долги ничем нельзя покрыть. Шевалье не успевал огрызаться на бесчисленные насмешки придворных, а Жорж-Мишель расцветал от каждой новой шутки приятелей.
— Нет-нет, господа, — говорил граф, пока помощники палача привязывали красотку к столбу, а Жером распускал шнуровку платья, дабы обнажить спину, — малышка — лучший цветок Латинского квартала, можете мне поверить, и господину де Рабоданжу не на что жаловаться — он мог вдоволь насладиться прелестями девки. Кто же виноват, что он не догадался этого сделать?
Придворные кавалеры расхохотались. Нет, это был не хохот, а ржание лучших жеребцов королевской конюшни, увидевших кобылу. Мэтр Кабош кивнул сыну и Жером взялся за плеть. Александр судорожно сжал кулаки.
— Я понял, — произнес вдруг дофин, радостно хлопнув себя по лбу. — Это и правда забавно! Но знаешь, выдать шлюху замуж за дворянина будет еще забавнее.
Жорж-Мишель с веселым недоумением взглянул на принца.
— Тебе то чем не угодил Рабоданж? — поинтересовался он.
— При чем тут глупец, я про Марго и Наваррского! Шлюха и гугенот, что может быть смешнее?
— Наваррского не жалко? — удивился граф.
— Чего его жалеть! — пожал плечами дофин. — Поди умирает с тоски в своем Беарне и мечтает как можно скорее приехать в Париж. И потом, его же не заставляют хранить верность жене — в Лувре полно красоток, которые ничуть не уступят Марго.
— Эта девка тоже не уступит, — отозвался король Карл. — Хороша. Ей Богу, поставь рядом с ней фрейлин матушки, неизвестно, кто победит…
— Не берусь судить, сир, но каждый хорош на своем месте, — отозвался Жорж-Мишель. — Дамы — в Лувре, шлюхи — в канаве или вон там, на помосте. Кто я, чтобы менять закон жизни?
— Разве ты ей не покровительствуешь? — небрежно спросил дофин.
— Покровительствую?! — рассмеялся Лош. — Шлюхам не покровительствуют, шлюхами пользуются. И я не святой Мартин, чтобы вытаскивать кого-то из канавы, хотя бы и золотой…
— А как же он? — поинтересовался Генрих де Валуа, кивая на Александра. Королевский паж замер.
— А это, Анри, совсем другая история, — нахмурился Жорж-Мишель. — Я тебе как-нибудь потом расскажу.
— Нанси говорит…
— Нанси как всегда попал пальцем в небо, — с досадой возразил граф. — И хватит об этом. Лучше полюбуйся на девчонку, такая талия, такой зад!..
— Отсюда не видно, — отмахнулся дофин.
— Эй ты, раздевай шлюху, — заорал король, приподнимаясь с места и швыряя на помост кошелек. — Живо!
— Раздевай, раздевай! — на разные голоса подхватили придворные и подались вперед. На помост полетели золотые монеты, пряжки с драгоценностями и тяжелые кошельки. — Раздева-а-ай!
Александр вытер со лба пот. Рабоданжа передернуло от ярости. Анриетта хохотала, глядя на бессильный гнев изменника. Жером в растерянности оглянулся на отца.
— Ну, раздевай, коли его величество желает, — пожал плечами Кабош и Жером торопливо принялся освобождать подругу от платья.
Смиральда запрокинула голову, повела плечом, изогнулась как кошка. Это был день ее триумфа, день, когда золото посыпалось с небес, а все благородные господа разом угодили в ее сети. Даже утром она еще не мечтала о такой удаче, и сейчас старалась, старалась изо всех сил, вытворяя у столба такое, что лучшие комедианты Италии должны были скончаться от зависти.
Господа вопили от восторга, враз утратив облик утонченных придворных, а Александр смотрел на герцогиню де Невер и графа де Лош и думал, что они такие же как все. Королевский паж вскинул голову, стараясь сдержать слезы. Он вдруг понял, что не любит Анриетту и никогда ее не любил. Его передергивало от ее звонкого безжалостного смеха, от зеленых и хищных словно у кошки глаз. И граф де Лош… В памяти сами собой всплыли слова капитана де Нанси «Он развлекается за ваш счет…» и на этот раз шевалье вынужден был согласиться с бароном. Что он для его сиятельства? Мальчик для забав? Королевский паж прикинул, что на его обучение граф де Лош потратил ничуть не меньше денег, чем на историю с Рабоданжем и, наверное, рассчитывает на такой же развеселый результат. Но он не доставит графу такого удовольствия. Он уедет. Куда угодно. Домой. В монастырь. В армию.
На какой-то миг граф де Лош перехватил взгляд воспитанника и перестал смеяться. Глаза мальчишки были полны слез. Жорж-Мишель встревожился, но уже в следующее мгновение утешил себя предположением, будто паж поссорился с Анриеттой и теперь страдает из-за разрыва с возлюбленной. Шевалье с облегчением перевел дух. В последнее время затянувшаяся связь Александра с герцогиней не на шутку беспокоила графа. От Анриетты можно было ждать только неприятностей и бедняга Рабоданж мог это подтвердить, несколько непоследовательно рассудил граф. И значит, все случившееся к лучшему. Конечно, некоторое время мальчик будет переживать, потом сочинит сонет, элегию или балладу, а через несколько дней они уедут в Наварру и все страдания забудутся. Ничего страшного.
— Держу пари, красотки ее величества душу готовы запродать, лишь бы оказаться на месте девки, — шепнул Жорж-Мишель дофину и зевнул. — Пошли, а то становится скучно…
Приятели незаметно выбрались из толпы придворных и неспешно поехали к Лувру.
— Так что у тебя с этим щенком? — полюбопытствовал Генрих.
— Давай договоримся, Анри, Александр де Бретей не щенок, а мой воспитанник, — поправил Жорж-Мишель. — Или ты наслушался придворных сплетников? Зря. Если хочешь знать, я был дружен с отцом Александра и обещал ему заботиться о мальчике. Только… — шевалье поморщился, но все же договорил, — я лишь недавно выяснил, кто он. Что поделать? Я не идеален. Признаю.
