Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис (книги хорошего качества .TXT, .FB2) 📗
— Вот здесь, пожалуйста, на повороте, — попросил я, расплатился с водилой, и мы наконец остались вдвоем, неспеша направились к бабушке.
— Я мысленно посчитала, сколько получилось, — заговорила мама изменившимся голосом, воровато повертела головой, словно в зарослях сирени мог сидеть злоумышленник. — Двести пятьдесят долларов! Фантастика! Я за год столько не…
— Увольняйся, — предложил я.
Мама остановилась, приоткрыла рот и впала в ступор. Наконец отмерла, замотала головой.
— Как же… нет! Как же… А пенсия? Как же потом — без пенсии?
— Тебе не хочется зарабатывать за неделю, как за год? Мне очень понадобится твоя помощь. Ну а смысл сидеть в той поликлинике за копейки, которые платят через раз…
— Почему через раз? Стабильно платят.
— Значит, скоро начнут задерживать. Но сотрудников-то выгоняют за свой счет. И на что им жить? Где перспективы?
— Я не могу остаться без работы, — уперлась мама. — Как же… Нет. Я не могу.
Будто не слыша ее, я говорил:
— Сейчас другое время, нужно приспосабливаться. Ты только представь: если уволишься, купишь красивое пальто, новую обувь. Современную стиральную машинку-автомат. Духовой шкаф. Японский телевизор. Будешь жить, как в Америке, ни в чем не зная нужды. Главврачиха, видя, как ты живешь, похудеет от зависти.
Мама тяжело вздохнула и посмотрела испуганно. Ей страшно. Ей кажется, что, оставшись без работы, она лишится почвы под ногами. Все так живут и жили десятилетиями. Сложно поверить в то, что сейчас это все не поддерживает, а тянет на дно.
— Мне нужна твоя помощь, — повторил я. — Напиши заявление за свой счет. На работе только рады будут. А дальше посмотришь.
Предложение ее устроило, и она быстро согласилась:
— Хорошо, Павлик. Ты прав…
Мы так на месте и стояли, разговаривали. А когда двинулись к бабушке, издали, все нарастая, донесся рев сирены. Спустя полминуты в переулок въехала машина «скорой помощи», мигая проблесковыми маячками. Мы посторонились, пропуская ее. Проскользнула мысль: «Только бы не бабушка» — но автомобиль остановился в середине улицы, где напротив неухоженного дома уже стоял ментовский «бобик».
— Господи, что это? — воскликнула мама. — Убили? Или от водки сгорел?
— А чей это дом?
Мы как раз проходили мимо сорванной с петель калитки. Менты были во дворе и окружали дом, водила курил возле «бобика», медики ждали.
— Что случилось? — спросил я у водилы.
Тот вздрогнул, вытаращился на меня и замахал руками:
— Валите скорее, пока пулю не поймали. Белая горячка! Хозяин вооружен.
— Никитич! Валим! Моджахеды! Держи руль, а-а-а! — заорали в доме.
Загрохотали выстрелы, мы рванули прочь мимо высунувшихся из калиток любопытных соседей, добежали до бабушкиного дома. Она как раз выходила с моим, точнее, отцовским обрезом.
— Что там? — спросила она, переломила ствол.
— Леха Каналья буянит, белочку словил, — отчиталась мама.
— А-а-а, тогда ясно.
Бабушка передумала заряжать обрез, зажала в руке две латунные гильзы.
— Говорила ему, чтобы в больницу шел. А он: «Я сильный, я справлюсь».
— С чем справится? — не понял я.
— Не знаю, кто его в темечко клюнул, но он решил, что пьянству — бой. Пришел в машине ковыряться, руки трясутся, я ему налила самогона, а он, типа, все, больше — ни капли. Ну вот, на третий день — белая горячка.
И тут до меня дошло, кто клюнул в темечко Каналью. И не только его. И каждый волосок на теле встал дыбом.
Глава 7
Разведка боем
Наверное, незначительное стерлось из памяти, всплыло только явное. Вот я говорю Каналье, чтобы он брался за ум, и он бросает пить.
Нерадивая Алла Микова по моему велению начинает искать дочь и ведет себя атипично.
Юрка Каюк, безголовый подросток-бродяжка, завязывает с клеем и сигаретами и желает стать нормальным.
И, пожалуй, самое первое такое событие: Любка Желткова, извечная лентяйка-двоечница выучивает стих, который я велел ей запомнить.
А сколько более мелких событий стерлось из памяти? Я приказал бродяжкам найти Алису. Маме — уволиться с работы… Но она воспротивилась! Однако не стала возражать, когда я предложил ей взять отпуск за свой счет.
Такая способность называется суггестией. Или все это — череда совпадений, а я нафантазировал себе невесть что?
Слишком уж это нереально. Но нереально в такой же степени, как и то, что юный токсикоман по щелчку пальцев отказался от кайфа и привычной жизни и начал напрягаться, а заправский алкоголик — бросил пить. Что я еще кому внушал? Да наверняка много чего и много кому, просто мои пожелания не затрагивали суть личности и не были столь глобальными.
И если так, значит, я могу приказать кому угодно что угодно? Голова закружилась. Это неограниченная власть и неограниченные возможности! Я могу по своему усмотрению менять любые судьбы, навязывать свое мнение кому угоно. А следовательно — корректировать реальность.
Вот если сейчас поехать к Ельцину и сказать: «Хватит бухать. Сделай свою страну процветающей» — он получит посыл и сделает? И если велеть серийному убийце возлюбить ближнего, он исправится?
Можно проверить прямо сейчас. Я посмотрел на маму, обнимающую бабушку. Я могу приказать ей что-нибудь сделать. Интересно, получится? И бабушке — могу. Могу заставить людей служить мне бесплатно…
Но одна мысль о том, что я собираюсь проделать с собственной матерью, вызывала протест. Потому что у каждого человека есть путь, правильный, неправильный — не суть. Главное, что этот путь он сам выбрал, и ему самому отвечать за последствия. Навязывая свою волю, я лишаю человека пути — полностью или частично, делаю его своей марионеткой.
— Паша, что с тобой? — удивилась мать, глядя на меня. — Чего ты примерз?
Подбежал Боцман, ткнулся носом в мою ладонь, я автоматически почесал его за ухом.
— Все нормально. Задумался.
Я посмотрел на дом Канальи. Если его убьют, будет ли это на моей совести? Не зачтется ли как отрицательный баланс, не сдвинет ли таймер не туда, куда нужно?
Будто отвечая на мой вопрос, менты вывели из дома голого Каналью, стянутого смирительной рубашкой и изрыгающего проклятья на головы моджахедов. Слава богу, живой курилка!
— Леху в дурку забирают, — констатировал факт я.
Бабушка сказала:
— Он вчера трясущимися ручками хотел к машине полезть, я его погнала поганой метлой. Вроде с головой нормально было, только руки дрожали
— Так белка обычно на второй-третий день приходит, — объяснила мама.
Про Леху бабушка быстро забыла, сгребла маму в объятия и повела в дом, а я остался во дворе наедине со своими мыслями.
Вдруг я вообще нафантазировал себе невесть чего, возомнил себя всемогущим? На ком бы проверить?
Вспомнилось, что и бродяжки воспылали ко мне любовью, что странно. Ну да, накормил, но в том был корыстный интерес, да и я для них — ровня, никак не авторитет.
Из дома вприпрыжку выскочил Каюк, пожал мою руку и кивнул на абрикосовое дерево, потом — на четыре ящика с абрикосами.
— Бабушка сказала, что нам сегодня опять собирать урожай.
Я осмотрел его с головы до ног. Вот он, человек, лишенный пути. Но я ведь не управляю им постоянно, а просто сбил с траектории, и он теперь будет жить. Или реальность на определенном этапе все равно возьмет свое?
— А как везти? Успеем? — засуетился я. — Уже полтретьего.
— На Толике. Он скоро приедет, — сказал он.
На Каюке проверять способности тоже не хотелось, привык я к нему. К тому же он ничего плохого, что следовало бы откорректировать, не делал.
— Давай пожрем, и — на дерево? — предложил он. — Ты ваще голодный? Там сырники есть.
Мы перекусили сырниками, после чего Каюк заявил:
— Давай я — на дерево, ты внизу?
— Нет. Лучше я, — озвучил свое желание я, осторожно проверяя способности.
— Ну, ладно. — Кажется, Каюк немного расстроился.
Сработало? Каналья тоже сначала шипел, и мать Алисы не обрадовалась, но в итоге они сделали, как я велел. Или Каюк просто уступчивый?
