Похищение из сераля (СИ) - Васильев Николай Федорович (читать полную версию книги TXT) 📗

— Не нужно меня больше уговаривать, – совсем твердо сказала Агата. – Я прыгну. Вот немножечко еще постою и все.

— Помните, голову и руки держите вверх и можете кричать "Мама!"

— А-а! – закричала Агата и полетела плашмя к воде.

После ее горячих поздравлений за обвязку взялся Саша.

— Не стоит, графин, – предостерег Макс. – Ты весишь значительно больше нашего протестированного мешка, значит, есть риск разрыва ремней обвязки или тяжей. Австро-чешская общественность мне твоей гибели не простит. Извини, брат-славянин. Предоставим возможность прыжка второй деве.

— Я ни за что не буду прыгать! – панически залопотала подруга Агаты по имени Изольда. – Зачем я только согласилась на эту поездку….

— Дайте прыгнуть снова мне! – громко заявила княжна Ауэршперг. – В прошлый раз я прыгала с закрытыми глазами и восторга не ощутила.

— Вот это по вашему, по-нибелунгски, – одобрил Городецкий. – Прошу, сударыня на парапет….

От второго прыжка Агата оказалась в восхищении и долго о его деталях рассказывала.

— Надо и мне второй раз прыгнуть, – сказал Максим. – Только прыжок этот будет уже без каната.

— Как это? – воскликнули девы.

— Сейчас увидите, – пообещал храбрец и наглец, поскольку тотчас снял с себя рубашку и брюки и остался в одних шортах.

— Ах! – воскликнула Изольда и стремительно отвернулась. Агата тоже в первый момент смутилась и покраснела, но ее взгляд замер на обнаженных рельефах мужчины. Вдруг она, еще более покраснев, спросила:

— Почему Ваша кожа, Макс, имеет такой коричнево-багровый оттенок?

— У Саши он точно такой же, – хохотнул наглец. – Потому что мы с ним загорали эти дни на солнце. Ничего, пройдет немного времени, и эта багровость уступит место красивому золотисто-бронзовому цвету, и мы уподобимся классическим эллинам! А вы будете упрашивать нас показать кусочек кожи на плече или спине. Но к делу: я сейчас совершу прыжок в воду и выйду на берег во-он у тех кустиков, наверное. Просьба к ним подъехать и забрать меня, мокрого и озябшего.

— Неужели Вам не страшно? – спросила уже повернувшаяся вполоборота Изольда.

— Ну, водоворотов я здесь не вижу, а чего еще бояться бывалому прыгуну и пловцу?

Все промолчали, а Макс пошел неспешно вдоль парапета (представляя, как сверлят его стан и ягодицы неискушенные дамы) с целью выхода на фарватер. Остановившись, он вмиг оказался на парапете, повернулся к шедшим за ним зрителям, подпрыгнул и, совершив обратное сальто, отвесно полетел к реке – молясь, чтобы его ноги не перенесло через вертикаль. В воду он вошел удачно, почти как нож, и пару метров позволил себе углубляться, после чего вновь совершил кувырок и поплыл под водой уже по течению, намеренно не выныривая на поверхность. Наконец, воздуха в легких стало катастрофически не хватать, и Макс рванул к солнечному свету. Вынырнув, он посмотрел в сторону моста, махнул рукой мельтешащим фигуркам и поплыл уже целеустремленно, наискось течения, попеременно кролем и брассом. Обозначенные кустики он, однако, проскочил, выбравшись на берег метрах в двухстах ниже. Здесь тоже оказались кусты, за которыми он выжал свои шорты и плавки, надел их на себя и неспешно пошел к мосту по береговой тропинке, задерживаясь на солнечных местах для обсыхания.

При выходе его к машине девы уже не отворачивались и даже позволили себе беглые взгляды на район мужских чресел.

— Я хочу научиться нырять и плавать! – заявила Агата. – Хоть, конечно, не с такой высоты и не в такой мощной реке. А еще мне нужен современный купальный костюм – вроде Вашего, Макс, только с нагрудником.

— Ноу проблем, гнедиге фреляйн, – расплылся в улыбке бывший наглец. – Правда, мы с господином Коловратом завтра уезжаем в Прагу и далее в Юнгбунцлау, но мы обещаем когда-нибудь вернуться. Верно, Александр?

— Конечно, Максимилиан.

Глава четырнадцатая. Максим очаровывает Элизабет Кински

Неожиданно у наших друзей обнаружились попутчики: князь Кински с супругой попросили подбросить их в Конопиште, куда их пригласил Франц Фердинанд. Отказывать в просьбах сильным мира сего – себе дороже, поэтому "графин" Коловрат попросил князя не стесняться и усаживаться на любое место, кроме водительского. Князь выбрал переднее сиденье, а на заднем разместились Элизабет и Городецкий. Соответственно, разговоры по ходу движения велись как бы в двух мирках.

— Говорят, – кинула пробный шар Элизабет, – что Вы оба вздумали волочиться за Агатой Ауэршперг?

— Мы оба пытались ее убедить, – тонко улыбаясь, стал отвечать Городецкий, – что основное призвание женщины – дать потомство с достойным мужчиной. Она же требовала развлечений в подростковом стиле: с бегом, прыжками, автогонками, демонстрацией мускулов и тому подобными трюками….

— Трюки показывали в основном Вы, Максим?

— Показывал и разъяснял, как они опасны – особенно, для юных дам, склонных к авантюрам.

— И что, вы ее убедили?

— С ней предстоит еще много работы. Сейчас у нее в приоритете полет на аэроплане и прыжки с парашютом….

— Сумасшедшая девочка! Но разве князь Ауэршперг поручал вам ее опеку?

— Агата не желает слышать об ограничении своей самостоятельности. "Я сама выбираю себе друзей!" – вот ее максима.

— Все же я не пойму, какой смысл Вам, зрелому мужчине, с ней возиться?

— Увы, других проводников в аристократическое общество у меня не нашлось – кроме провинциального графа Коловрата, конечно.

— А для чего Вам так хочется попасть в наши ряды?

— Мне кажется, подобное желание есть у всякого честолюбивого человека.

— Так Вы честолюбивы?

— Мужчина, лишенный честолюбия, – жалкая, ничтожная личность. Это уже моя максима.

— Пожалуй, в этом я с Вами соглашусь…. Но чем Вы все-таки конкретно занимаетесь?

— Сейчас я знакомлю владельцев чешской автомобильной компании, построившей данный автомобиль, с достижениями мирового автопрома – посредством перевода статей из специализированных журналов разных стран. Эффект от моих трудов уже есть и немалый. Надеюсь, по итогам года Лаурин и Клемент выдадут мне весомую денежную премию. У меня, конечно, есть другие источники дохода, так что я могу долгие годы вести образ жизни, достойный джентльмена – хотя до подлинного богатства мне далеко.

— Мне сказали, что Вы – побочный сын одного из князей Голицыных. С кем-либо из этого рода Вы отношения поддерживаете?

— Пока нет, но я планирую стать известным, авторитетным человеком и вот тогда дам знать русской аристократии о своих корнях.

— Ваш апломб восхитителен, Макс, – заулыбалась княгиня. – В какой же области Вы будете добиваться известности?

— Я окончательно не решил, – ответно улыбнулся Городецкий. – Сначала меня прельщала слава писателя и я даже сочинил один фантастический роман в стиле Марка Твена….

— Марк Твен? Это ведь детский писатель, из Америки?

— В общем да, но у него есть две повести с фантастическими сюжетами. При случае я могу их Вам пересказать. Но я продолжу?

— Разумеется.

— В настоящее время более популярны и финансово обеспечены драматурги. Имена Оскара Уайльда, Ибсена и Чехова, думаю, Вам известны?

— Я видела "Идеального мужа" и "Вишневый сад", но всех более мне понравился "Пер Гюнт" на музыку Грига. Пожалуй, Вы правы: модные драматурги известны публике наравне с именитыми композиторами. Так Вы написали уже и пьесу?

— В черновом варианте. Рассказать вкратце?

— Обязательно. Путь ведь у нас не близкий….

— В пьесе идет речь об английском джентльмене викторианской эпохи, который рассчитывает на получение титула баронета и собирается жениться на дочери крупного финансиста. Случай свел его с экстравагантной гувернанткой, которой он помог по доброте душевной, а она в него, естественно, влюбилась и внезапно отдалась. Далее планы джентльмена рушатся: дядя-баронет женится в 65 лет и производит на свет сына, а финансист, узнав, что его внуки не будут баронетами, решает впрячь будущего зятя в телегу своей фирмы. В итоге джентльмен разрывает помолвку и собирается вести скромную трудовую жизнь в соответствии со своим образованием. В качестве жены ему теперь вполне подошла бы та самая гувернантка. Однако, когда он явился по ее месту жительства, то девушки не обнаружил. Ее розыски в течение года результата не дали. Он даже съездил на год в Америку, но и там следов беглянки не нашел. В полном унынии он возвращается в Лондон и однажды получает записку с просьбой прийти в художественный салон для встречи с известной ему особой. Он мчит туда как на крыльях и видит ту самую гувернантку, преобразившуюся за это время в весьма стильную красавицу, ставшую моделью для группы художников-прерафаэлитов. Он сходу предлагает ей свою руку и сердце, но дама не соглашается: свобода и финансовая независимость стали ей слишком дороги. "Но Вы не можете отринуть предназначение женщины, лишиться счастья материнства" – напоминает джентльмен и добавляет: "Клянусь, я не буду посягать на Ваши занятия в кругу творческих людей. Все чего я хочу: позволить мне любить Вас". "Именно Ваша любовь и страшит меня, – возражает дама. – Я знаю, что она не признает никаких клятв". Джентльмен начинает рассказывать, как долго он ее искал и тут выясняется, что девушка об этих розысках знала и специально сменила фамилию. Он взрывается упреками и тогда дама сообщает, что в их спор должна вмешаться еще одна особа, весьма авторитетная. "Даже если это будет королева Англии, ей не убедить меня в бессмысленности любви!" – кричит джентльмен, а дама выходит. Тут приоткрывается дверь в смежную комнату, страдалец смотрит в нее и потрясенно спрашивает: – "Кто ты, милое дитя?" и слышит в ответ: "Вы мой папа?"