Вариант "Новгород-1470" (СИ) - Городков Станислав Евгеньевич (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Те, кто попытался прорваться вперед по дороге, тоже далеко не ушли. Застряли у завала из деревьев, сооруженного на повороте. Там их и перестреляли.
После уничтожения отряда московитов, Дан еще минуту сидел, прикрытый густыми лапами ельника, приходя в себя и прислушиваясь к звукам в лесу… До тех пор, пока не увидел, как на месте расстрелянного отряда появилась, вынырнула из-под покрова леса — только что не было и раз, возникла — фигура Лариона в маскировочной накидке. Это было одно из обязательных правил, неукоснительно выполнявшихся в его отряде, правило командира. Данное правило Дан активно продвигал и в сознание командующего новгородским ополчением, тысяцкого Василия, однако… Не очень, чтобы преуспел.
Правило командира, как его назвал Дан, гласило — отряд является полноценной боевой единицей лишь тогда, когда у него есть командир. Поэтому подвергать опасности жизнь командира попусту не следует, особенно, если можно этого избежать! — Данное правило было придумано, запущено в «оборот» Даном, не потому что, будучи командиром отряда, он сильно дрожал за собственную шкуру, а потому что в любом отряде, во все времена и у всех народов, командир является не только организующим началом, но еще и символом, знаменем, на которое ориентируется весь отряд. Дан знал слишком много примеров из истории, от античности до покинутого им 21 века, когда весть о смерти командира превращала солдат в неуправляемое стадо, а победу в поражение. А значит, и первым, на месте только что закончившегося побоища, во избежание разных всяких случайностей, всегда оказывался кто-нибудь из его «янычар», но не сам Дан. Сейчас таковым был Ларион. Остальные же 9 человек, оставаясь в засаде, внимательно наблюдали за ним и за лежащими на дороге, среди убитых или бьющихся в агонии раненных лошадей, воинами-московитами — а, вдруг, кто-нибудь из них только прикидывается мертвым… Это тоже было железным правилом в отряде — никогда всем сразу не выходить из засады. И ждать, пока вышедший первым не подаст знак.
Держа арбалет на взводе, Ларион, бывший тверичанин Ларион, осторожно прошел по дороге, между лежащими московитами. Ткнул носком поршня-башмака одно из неподвижных тел, приблизился к обрыву, с которого, вместе с лошадьми, сорвались в озеро двое московских ратников… И, внезапно, яростно вскрикнув, спустил тетиву арбалета. Тяжелый болт ушел вниз, к воде и, тут же, стон-вопль донесся из-под обрыва, а Ларион вскинул вверх руку с двумя поднятыми пальцами.
Дан выскочил из своего укрытия за корнями старой могучей ели… — садясь в засаду, каждый присматривал неподалеку еще, как минимум, одно место, куда можно было быстро переместиться после первых четырех — пяти выстрелов. Это тоже являлось обязательным к исполнению. Дабы стрелков не могли тупо вычислить и столь же тупо уничтожить… — и ринулся к обрыву над озером, но его опередили двое в маскировочных накидках — Янис и Рудый. Тетивы их арбалетов слитно щелкнули и вопль-стон внизу оборвался.
Под обрывом, на узкой полоске суши, между земляной, с выступающими, кое-где, узловатыми корнями деревьев, стеной и гладью озера, с двумя арбалетными болтами в спине и одним в бедре, уткнувшись лицом в песок лежал ратник-московит. Под ратником расплывалось кровавое пятно, а его руки, время от времени, судорожно дергались и царапали пальцами сырой песок. Неподалеку от него, на мелководье, наполовину залитый водой, придавленный своей лошадью, лежал второй московит. Он был уже мертв — вероятно, пострадал при падении, а потом не смог выбраться из-под лошади и захлебнулся — лошадь же его еще дышала и даже пыталась поднять голову из воды… Впрочем, переломанные ноги не оставляли ей никаких шансов на жизнь. Вода и здесь была окрашена в красный цвет. С такими же переломанными ногами, метрах в 10 от московита и его лошади, частично в воде, частично на песке лежала еще одна лошадь, первого московита. Она была мертва. Земля и вода здесь тоже были пропитаны кровью.
— Рудый, Янис, — сказал Дан двум «янычарам», — добейте лошадь, чтобы не мучилась. И этого, — указал он на лежащего под обрывом, дергающего рукой московита, — заодно…
Мертвых московских ратников стащили на дорогу. Дан насчитал ровно 12 трупов, не считая тех двоих, что лежали внизу, под обрывом. Их не стали поднимать наверх. Вторая часть московского отряда — татары, так и не появились. Остались они в деревне, вернулись назад или подевались куда, Дан так и не понял. Раненных московитов, к сожалению, не было и не у кого было узнать причину разделения московитов и татар. Во всяком случае, в лесу татар не было, а это главное. А куда они уж подевались… Возможно, после гибели в засаде боярина — командира отряда, московиты и татары рассорились. И татары решили не выходить из деревни и, вообще, вернуться назад… Или московиты их просто «забыли» в деревне.
Дану показалось, что один из его людей как-то не очень хорошо держит руку.
— Сашко, — подозвал Дан воина.
Скинувший пятнистый капюшон и шлем, держащий шлем в левой руке, кудрявый новгородец подошел к Дану.
— Что с рукой? — поинтересовался Дан, смотря на рванный разрез накидки на правой руке Сашко и некоторую бледность его лица.
— А-а, — дернул головой парень, стараясь не двигать рукой с разрезанным рукавом, — зацепил меня московский придурок… — Словом «придурок» обогатил лексикон новгородцев Дан. Средневековым «русинам» в его отряде оно понравилось, вернее, смысл его понравился… — Сашко показал здоровой рукой на труп «безбашенного» рыжего бугая с двумя торчащими в груди арбалетными болтами. — Под той елью, на которую он кинулся, моя засидка была. Рукав кольчужный не прорубил, но рука онемела.
Дан глянул на лежащего «бугая» и просеку — после «бугая» — в еловых зарослях и подумал — хорошо, что московит сначала срубил несколько толстых веток и лишь потом, погасив силу удара, зацепил Сашко.
— Кровь? — спросил Дан.
— Нет, нету, — с пренебрежением сказал Сашко. И добавил: — Если бы пошла, я бы заметил.
— Подними руку! — приказал Дан. Новгородец попробовал выполнить приказ, но, едва рука пошла вверх, как лицо его болезненно скривилось.
— Либо перелом, либо сильный ушиб, — сообразил Дан. — Отставить! — скомандовал он новгородцу. И продолжил: — Так, в «наведении порядка» ты не участвуешь… — Под «порядком» Дан имел, в первую очередь, в виду собирание арбалетных болтов, осмотр вражеских трупов на предмет различных малогабаритных ценностей — денег или других подобных вещей, изымание этих ценностей, а также сбор и захоронение в приметном месте более-менее приличного оружия и доспехов супостата… На будущее. Все остальное оставлялось, как есть. Уцелевших лошадей шугали в сторону ближайшего жилья, если таковое было поблизости. Ну, и иногда, ежели была необходимость, прятали трупы… — Сейчас приберемся, — продолжил Дан, — отскочим верст на 10 и сделаем привал. Там посмотрю твою руку. — Дан подозвал ближайшего из «спецназовцев»: — Гюргей, помоги ему снять броню!
Перескочив небольшой лесной ручей, Дан просочился через плотную стену раскидистых елей и оказался на уютной, полуусыпанной хвоей, поляне. Рядом «приполянились» и Хотев с русым Янисом.
— Все, привал, — прохрипел Дан, не в силах сразу отдышаться, после ускоренного марш-броска. Остановившись, Дан усиленно замахал руками, чтобы быстрее прийти в себя. И, едва оправившись, скомандовал: — Хотев, сигнал общего сбора!
Громкий треск и характерное — «чжэ-э» крика сойки далеко разнеслось по лесу. Через несколько минут крик сойки повторился…
До службы в армии, в своем 21 веке, Дан и не подозревал, что лесных птиц так много и они так разнообразны. В смысле — их голоса так разнообразны. До армии все птицы для него были на «одно лицо» и их пение тоже было одинаковым. Какое-то сплошное чириканье и свист. То есть, что называется — летает вверху всякая мелочь, глумится над тобой и другими людьми и скидывают на голову разный мусор. Нет, конечно, орел — это орел и его клекот всем известен. Ну, на то он и орел! А, вот, остальные… Которые не орлы… Разве что ворон-ворона с их карканьем узнаваемы. Правда отличить ворона от вороны, Дан бы точно не отличил. Слава богу, хоть знал — это разные птицы. Да, а еще он мог распознать стук дятла в лесу… Однако все это было до армии, служба в которой многое изменила. В армии ему, хочешь-не хочешь, пришлось пройти ускоренный курс орнитологии — научиться различать птиц и их голоса. Естественно, не всех, а только наиболее часто встречающихся. Этого требовала специфика его службы. В «его армии» умение выуживать нужную информацию из крика птиц, как и умение бесшумно двигаться по лесу, было необходимо. А, уж, в Новгороде, под руководством бывших охотников — молодого Хотева и обстоятельного Лариона, хорошо знавших лес и его обитателей, Дан продолжил свои занятия по орнитологии. И не только по орнитологии. Заодно пришлось изучить, пусть и чисто теоретически, повадки разных зверей. И те звуки, что эти звери издают — потому что создаваемая Даном система связи для отряда полностью основывалась на умении подражать крикам разных птиц и животных, а также умении различать эти крики. Кстати, вместе с Даном учились подражать крикам птиц и животных, а также различать их и те, кого Дан «навербовал» в свой спецотряд. И это, несмотря на то, что они родились в 15 веке и, вроде как, по идее, должны были быть ближе к природе. Но, тем не менее… Кое-кому из них пришлось даже тяжелее, чем Дану. Например, сугубо, как сказали бы в далеком 21 веке, городским Сашко и Олучу. Парни всю жизнь провели, не выходя за пределы Новгорода.
