Честное пионерское! Часть 3 (СИ) - Федин Андрей (читать книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗

* * *

В этот раз Зоя Каховская не поспешила уйти из родительской квартиры (обычно после тренировок мы тут не задерживались). Едва мы убрали с пола гостиной одеяла, как председатель Совета отряда четвёртого «А» класса преградила мне путь к выходу из спальни. Она впилась в моё лицо строгим взглядом, толкнула меня в сторону кровати. Не сводила с меня глаз — прикрыла дверь. Я впервые растерялся в её присутствии. Уселся на покрывало — почесал нос. Подумал, что Каховская сейчас очень походила на разгневанную Мери Поппинс из советского фильма. Вот только я не помнил, была ли у той актрисы (Натальи Андрейченко) в кино такая же родинка над губой, как на лице у Каховской.

Зоя выставила вперёд левую ногу, чуть согнула её в колене; подпёрла кулаками бока; шумно выдохнула. Постучала носком левого тапка по полу. Она смотрела на меня сверху вниз, покусывала губы. Сейчас Каховская не казалась мне маленькой и безобидной девочкой. Я вдруг представил, какой она будет лет через десять. Впервые поверил, что из Зои получился бы комсомольский вожак. За стеной (в кухне) ожил радиоприёмник — зазвучала бодрая музыка и голоса солистов незнакомого мне советского вокально-инструментального ансамбля. Я отметил, что на голове Каховской хорошо смотрелась бы причёска Мэри Поппинс (а ещё ей подошла бы шляпка). Зоя указала на меня пальцем.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать, Михаил? — спросила она.

Я не улыбнулся (хотя собственная растерянность меня позабавила). Подумал, что Зоиным соперницам на соревнованиях не позавидуешь — если Каховская перед схваткой посмотрит на них, как сейчас на меня.

— Очень хочу, — сказал я. — Только пока не понял, что именно ты желаешь от меня услышать.

— Всё! — заявила Каховская.

Девочка приблизилась ко мне ещё на полшага. Я разглядывал её с интересом: помечал, какие черты лица достались Зое от матери, и что Каховская получила от отца. Пришёл к выводу, что взгляд у неё — точно отцовский.

— Начать с сотворения мира или с моего рождения? — спросил я.

— Не говори ерунду, Иванов, — отмела мои шутки Зоя. — Начни с того, что случится с Зотовой. Ведь ты мне этого так и не рассказал! Что произойдёт в воскресенье ночью на Суворовской улице?

* * *

После предупреждений Каховского я осознал, что не собирался никуда идти ночью пятнадцатого октября; понял, что успокоился, передав Юрию Фёдоровичу заботы о спасении Светы Зотовой. А Зое Каховской рассказал о возможном взрыве машины Светиного отчима больше для того, чтобы ублажить собственную совесть. Я доказывал не только своей юной подружке, но и себе: спасение Зотовой и её отчима — дело для советской милиции, а не для десятилетних детей. Объяснял, что мы уже помогли однокласснице, чем могли. А дальше всё зависело от расторопности милиционеров. Не разобрался, сумел ли я убедить Зою. Мы с ней полчаса рассуждали на тему того, как именно Зоин отец будет ловить преступников. Но не обсуждали: нужно ли нам ещё что-то сделать для помощи Свете Зотовой.

В воскресенье ночью я и не подумал бежать с инспекцией на Суворовскую улицу. С Зоей на тему «взрыва» и «засады» мы вечером не разговаривали. Прочёл детям новую главу повести о приключениях волшебника-пионера Игоря Гончарова (отпечатанные на машинке страницы принёс Виктор Егорович). Обсудили неоднозначный образ появившейся в повести новой героини Галины Глебовой (та не очень-то походила своим отвязным поведением на Гермиону Грейнджер). Галя детям понравилась. Пусть Вовчик и поворчал немного о том, что в книге стало слишком много рыжих (Виктор Егорович и Галю наградил оранжевой шевелюрой). А Павлик Солнцев заметил: Глебова не походила на «нашу Зою». Каховская же сравнила девочку из папиной повести с Пеппи Длинныйчулок, о которой мы читали в начале сентября.

Я почти не думал о Зотовой, укладываясь в воскресенье спать. Всё больше в моей голове вертелись мысли о подружке Оксаны Локтевой — о Нине Терентьевой. Потому что до того дня, когда Нина исчезла в прошлый раз, оставалось девять недель. Девять недель — это шестьдесят три дня. Смерть Зои Каховской я прочувствовал с опережением примерно в пятьдесят дней (другой подобной точки отсчёта у меня не было). Поэтому в моей голове уже вертелись планы встречи с Терентьевой. «Напрягали» мысли о новом «приступе». Но любопытство требовало всё же узнать имя убийцы школьниц (если, конечно, Нина погибла, как и её подруги — не сбежала, как предположило следствие). Однако во сне я с Терентьевой не увиделся. Зато насладился кошмаром о взрыве машины, о сгоревших людях и о провале милицейской операции.

В понедельник утром я проснулся с головной болью и с чувством усталости (будто ночью не спал, а сидел в засаде). Зарядка и умывание не придали мне бодрости. Перед мысленным взглядом всё утро маячили кадры из ночного кошмара: оплавленные части автомобиля («ВАЗ-2105», — подсказывала память), обгоревшие человеческие останки (как на фотографиях из «того самого» дела), подпалины на траве у дома (рядом с первым подъездом). А ещё я чувствовал запахи жженой резины и жареного мяса — те, что унюхала в моём видении Света Зотова незадолго до своей смерти. Заподозрил, что у меня повысилась температура тела. Но Надя (поцелуем в лоб) жар у меня не обнаружила. Поэтому я всё же неохотно влез в школьную форму и поплёлся на учёбу (недовольно ворча по поводу сегодняшний двух уроков русского языка).

* * *

Вовчик и Павлик Солнцев дожидались меня на углу дома. Сутулились под тяжестью ранцев, потирали глаза. Сегодня они обсуждали, с какого возраста в ленинградской школе магии и волшебства принимали в комсомол. Павлик твердил, что с четырнадцати, как и в нашей, семнадцатой школе: «в нашей стране все люди равны». Но Вовчик доказывал, что раз пионерами маги становились раньше обычных детей, то и комсомольцы из них получались скороспелые: «лет в двенадцать, а то и в одиннадцать».

Я не поддержал в споре ни Вовчика, ни Пашу (не считал себя специалистом в обсуждаемом вопросе). Поинтересовался, не появлялась ли Каховская. Мальчишки переглянулись, потом одновременно посмотрели мне за спину, будто кого-то там высматривали. Заверили меня, что простояли около Зоиного подъезда «минут десять». Потом подумали, что Каховская уже пошла ко мне. Но не увидели её и в моём дворе. «Может, в школе уже, — предположил Вовчик. — Или ветрянку подхватила — такое случается…»

Раньше Зоя не задерживалась. Выходила она из дома рано, всех поторапливала. Угрожала, что однажды не станет нас ждать. Поэтому мы её не дожидались — направились к школе. Я слушал рассказы Вовчика обо всех известных ему случаях «ветрянки», то и дело оглядывался (проверял, не догоняла ли нас Каховская). Последствия плохого сна, «непонятки» с Зоей, неизвестность с Зотовой (от Каховской я и надеялся узнать, что рассказал о ночных задержаниях Юрий Фёдорович) — всё это не улучшило мне настроение.

Я пожелал удачи свернувшим к младшему корпусу октябрятам (Вовчику и Паше). С десяток секунд постоял, поглядывая в сторону дома Каховских. Покачал головой: решил, что Зоя всё же выполнила угрозу. В сопровождении десятков зевающих и взлохмаченных пионеров (но фактически — в одиночестве) побрёл к входу в школу. Озирался по сторонам — высматривал Зою (не верил, что она заболела: в таком случае наверняка бы мне позвонила). И я её увидел. Только совсем не там, где рассчитывал.

Зоя Каховская выбралась из припаркованной около школьного двора машины — белого автомобиля «ВАЗ-2105», на котором ездила её мама. Поправила платье. Радостная, бодрая. Я скользнул взглядом по белому воротнику на её школьной форме, по заплетённым в две косы Зоиным волосам. Помахал рукой Елизавете Павловне, сидевшей за рулём «пятёрки» — та вяло улыбнулась мне в ответ. И с удивлением заметил выглянувшую из салона автомобиля Каховских белокурую голову Светы Зотовой.

* * *