Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
«Да какой бы рассудок это выдержал», — сказал дядя Петр. Доктор Гаккель велел не перечить старику — тогда, может быть, все обойдется.
Доктор вышел за ними на парадное крыльцо, но скоро вернулся и сказал, что Кронид Платонович со своим личардой зашли в зеленый флигель, и дедушка настрого запретил им мешать.
Что было дальше, Сережа не знает — стало уже поздно, всех детей напоили чаем с молоком и кренделями и развели по спальням.
Вдруг дедушка сделается теперь как деревенский дурачок Тимоня? Если Тимоне пообещать кусочек киевского сухого варенья, он запросто может съесть живую мышь — Денис Панкратов видел это наверное. Сережа изо всех сил не хотел спать, но все-таки сдался.
Утром оказалось, что дедушка пропал. Во флигеле сидел один Эшигедэй и трясся от холода. Посреди комнаты стояли два шкапа, отодвинутые от стены, а поверх шкапов для чего-то была положена доска. Сережа сам это видел, пока папенька не прогнал его в дом.
Добиться от слуги ничего не смогли. Дядя Петр велел сабуровским мужикам и ребятишкам искать Кронида Платоновича. Тогда молодые вожди возмутились и потребовали включить их в поисковую команду — ведь окрестности они знают лучше всяких взрослых. Разрешили, но приказали держаться вместе.
На станции Кронид Платонович не появлялся. В деревне его не видели. Никакие следы в лес с дороги не сворачивали. Ветра уже третий день не было, снег не валил.
Когда сани вернулись в Сосенки, Сережа не сразу пошел в дом, а зашел за угол, чтобы посмотреть на загубленный зимний сад. Под ногами трещали осколки стекла. Жар был такой сильный, что иные куски оплавились. Проклятая елка торчала, как черный рыбий остов. Чему здесь было так сильно гореть? Натти Бумпо, Кожаный Чулок, наверняка разобрался бы, в чем тут дело. Сережа носит имя Застенчивый Олень. Он, может, и застенчивый, но не Слепой Крот и не Безмозглый Тетерев. Догадался же он, что значат слова дедушки: «В огне началось, в огне и кончилось». Бабушка рассказывала о том, что случилось на ее первом балу. Но тогда она только чуть-чуть обожглась, на левой руке остался маленький рубец.
Сережа внимательно смотрит под ноги. Настоящий следопыт ничего не должен упустить. Тем более что со времени пожара здесь никто не был. Вот зеркальный шар — совершенно целый. Вот белый шахматный король — едва потемнел. Гномик с трубкой, потерявший руку и ногу. А это что за куча? Сережа варежкой смахивает копоть и пепел. Тускло блестит металл. Под ногами застывшая оловянная лужа. Сундук! Сундук с солдатиками! Он так и стоял под елкой, потому что Севастопольскую кампанию было удобно проводить именно здесь — и просторно, и старших не беспокоишь. Солдатиков Сереже жалко, но не как пропавшую игрушку, а как человечков. Да он бы сто таких сундуков отдал, чтобы бабушка была жива. Наверное, страшно умирать в огне. Как Орлеанская Дева. Ункаса тоже пытали огнем. Какой все же сильный был жар! Бабушка была вся черная. Как будто пламя нарочито хотело именно ее спалить. Но что же ей здесь понадобилось? И откуда взялся тот мужик, которого пытаются выходить в доме отца Георгия? А это что такое?
Варежки совсем черные. Теперь попадет. Хорошо хоть валяные сапоги на Сереже простые, деревенские, серые — на них ничего не видно. Что же это за трубка?
Сережа выпрямляется. В руке у него такая же самая вещь, что держал давеча в руках коварный Эшигедэй. Почему коварный? Да рожа у него такая. Хотя слово «рожа» старшие не велят произносить.
Застенчивый Олень проводит рукой. На отполированную до блеска кость нанесены узоры. Металлические змеи смотрят друг на друга, словно хотят броситься в схватку. Теперь Сережа понимает, что это такое. Это магический жезл Меркурия, кадуцей. Как на картинке в книге «Чаромутие» из прапрадедушкиной библиотеки. Эти старые книги папенька и дяди величают вздором. Как мог кадуцей попасть сюда, если дедушка унес его во флигель? Или они приходили сюда ночью? Вряд ли, в Сосенках нынче спят очень чутко, а Ефим так и вовсе не спит. И следы вокруг, если не считать Сережиных, только от лап Эмира. Надо думать, Эмиру этот Эшигедэй тоже не слишком понравился…
Надо думать. Надо думать. Кожаный Чулок зовет на помощь Огюста Дюпена, того самого, который раскрыл убийство в улице Морг. Кожаный Чулок видит мельчайшие следы. Огюст Дюпен складывает из этих следов картину преступления…
Нет! Это не может быть тот же самый жезл! Металл, из которого сделаны змеи, почернел и покрылся тонким слоем льда. Стало быть, кадуцей был здесь во время пожара. То есть до того, как быть ему привезену в дедушкиной кибитке… Вздор какой-то… Не было в доме никакого кадуцея… Разве что лежал где-нибудь под секретом в кабинете Кронида Платоновича? Но малые Панкратовы, кажется, все там изучили… Значит …
И тут Сережа начинает понимать себя совсем взрослым. Все вокруг становится другим. Взрослый — это не тот, кому много лет, а тот, кто много и верно думает. Тогда все вещи, понятия и события в мире начинают друг за друга цепляться и совпадать, как картинка из немецких кубиков…
Уже начинает темнеть. Застенчивый Олень (на совете вождей надо будет потребовать себе новое имя — Мудрый Олень) запрокидывает голову. На вершине елки в закатном солнце горит золотая звезда, не тронутая огнем.
Сережа покидает пепелище, прижимая к себе загадочный жезл. Не наколдовать бы чего-нибудь по нечаянности…
Он сворачивает за угол и слышит скрип шагов. Сережа останавливается, снимает шапку и осторожно выглядывает из-за угла.
Это Эшигедэй. Пришел за своим жезлом. Сережа тихонько крадется вдоль стены. Калмыцкий литвин его не видит и, кажется, ничего здесь не ищет. Он подходит к елке и начинает негромко завывать, сложив руки чашей. В ладонях Эшигедэя возникает огонек. Дедушкин слуга надувает щеки, словно какой-нибудь Эол или Борей на морской карте. Огонек превращается в багровый шар. Колдун беззвучно смеется. Но настоящий воин не боится, потому что презирает колдовство…
Эшигедэй с шумом выдыхает воздух. Багровый шар исчезает.
Теперь взгляд колдуна устремлен прямо на Сережу. И столько в этом взгляде ненависти, что…
— Сергей Фомич! Сергей Фомич! Вас уже обыскались!
Сережа оглядывается. Это Ефим. Никогда так еще не радовался Застенчивый Олень строгому старику.
Сережа снова поворачивается к погоревшему зимнему саду. Никакого Эшигедэя нет. Только невесть откуда взявшийся ветер кружит пепел на том месте, где он стоял.
…После ужина (нынче даже любимое бламанже получилось каким-то пригорелым) Сережа идет к себе в комнату. Можно, конечно, рассказать обо всем другим вождям или хотя бы одному Зиньке. Но Петька и Платон с Денисом тоже считают старые магические книги вздором. Зинька кузенам поддакивает, будто и не брат. Домашний учитель, студент Преполовенский, и вовсе говорит про Сережу, что мальчик живет исключительно в воображаемом мире, а следует быть реалистом, как велит Фейербах. Студент не читал Христиана Розенкрейца. Он не верит, что из обычной золы можно получить золото…
Хорошо еще, что Эшигедэя не садят за общий стол. Может, он и вовсе не умывается. В баню не пошел, на вопросы не отвечает. Его тоже надо отдать исправнику, чтобы тот дознался, куда девался дедушка Кронид. Куда он мог пойти? Назад в Сибирь? Зачем? И что еще говорил дедушка? «Я снова спасу тебя»? И отобрал магический жезл у Эшигедэя? И пошел… Спасать бабушку?
Сережа выбегает в коридор.
И мама, и тети Сигрида и Элен сидят в гостиной, разговаривая о каких-то пустяках.
— Чего тебе, милый?
— Мальчик весь горит! — (это тетя Элен).
Сережа с трудом находит слова:
— Мама, а… дедушке сказали про того мужика, который… ну, вытащил бабушку?
Мама его не понимает.
— Маленький, ну, при чем здесь мужик? До него ли?
— Так говорили или нет?
— Кажется, нет…
Теперь Сереже становится все понятно. Если бы дедушка услышал про мужика, он бы понял, что… Хотя ведь мог и слышать, но пропустить мимо ушей, он ведь совсем другим был занят…
— Мама, я понял, где дедушка! Скорее пойдем к нему, пока он не умер!
