Назад в юность - Сапаров Александр Юрьевич (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Утром мы уже ехали среди перелесков и скал Карельского перешейка. Все проснулись и сидели, глядя в окно. С утра настроения знакомиться почти ни у кого не было, поэтому обстановка была достаточно напряженная, и только приход проводницы с чаем как-то сгладил общую картину мрачности и уныния. Моя попутчица или, лучше сказать, соседка по полке сидела и иногда улыбалась, посматривая на меня. Казалось, ее взгляд говорил: «Что же ты так, всю ночь были рядом, а ты даже не попытался ничего сделать».
Ближе к семи утра наконец подъехали к нашей станции. С шумом и гамом начали выгрузку. Наш молодой преподаватель, который, как мы потом узнали, работал на кафедре анатомии, суетился больше всех.
После того как все вышли, был проверен списочный состав команды. Погрузились в бортовую машину и двинулись к месту работы и проживания. Нахохлившись, студенты сидели в открытом кузове машины и рассматривали друг друга. Отдельные личности были уже знакомы и о чем-то болтали. Я поглядывал на своих теперешних однокурсников и думал о том, что придется еще учиться целых три года до того времени, когда у нас начнется преподавание нужных мне предметов. Там уже можно будет показывать свои знания и зарабатывать авторитет, чтобы к выпуску заведующие кафедрами соперничали в желании получить способного студента к себе в ординатуру.
Но вот машина остановилась. Перед нами была деревня домов из двадцати. Вокруг расстилались бескрайние поля картофеля, прерываемые перелесками, из которых выглядывали крыши хуторов, уцелевших еще с Финской войны. Выгружались мы из машины уже с шутками-прибаутками; настроение с восходом солнца и потеплением тоже поднялось. Все косились на дом, где придется провести месяц жизни. Представитель совхоза кратко выступил перед нами, объяснил, что финансовое состояние хозяйства не позволяет ему снабдить нас кроватями с матрацами и бельем, а вот новые нары в доме плотники уже сколотили, спать все будут на мягких тюфяках, набитых душистым сеном, ну а укрываться – тем, что каждый привез с собой.
Нас разделили по половому признаку и завели в дом с разных сторон. Учитывая тот факт, что парней раза в четыре меньше, чем девушек, жить мы будем в райских условиях. Зайдя в комнату с нарами, принялись устраиваться. Несколько парней начали шутливую войну за право занять кровать у окна, чтобы наблюдать за окружающим миром. Я молча им посочувствовал: когда через недельку похолодает и в плохо законопаченные окна с одним стеклом начнет хорошенько поддувать, они поймут, что выбрали.
После обустройства все вышли, сели на лавки под навесом, где планировался прием пищи, и наш куратор быстро провел организационное собрание. Было видно, что ему это не в новинку. Наверное, как самый молодой на кафедре, катается на картошку уже не первый год. Были обозначен объем работы и количество гектаров, которые мы должны убрать. Распределили обязанности: парни – возчики и грузчики, девочки – сборщицы картошки и две поварихи.
Одной из поварих как раз оказалась девочка, которая так хорошо прижималась ко мне в пути ночью. Пока шли эти дебаты, я провел инспекцию дома. Довоенная постройка сохранилась неплохо, крыша, похоже, не протекала, вот только окна все были в трещинах и кое-где светились дырами. Печка в нашей комнате была почти развалена. Заглянув к девчонкам, увидел ту же картину: чугунная дверца висела, скособочившись, на одной петле, а в том месте, где должна быть вьюшка, зияла дыра. Очаг для поваров – это вообще что-то невероятное. После собрания я довел данную информацию до сведения нашего начальника. Тот только плечами пожал:
– Сможешь сделать?
– Смогу, только мне потребуются два-три дня, лошадь с телегой и свобода действий.
– А, ты же наш вундеркинд, это ведь тебе еще шестнадцати нет. Я только сейчас сообразил. Значит, ты еще и печник… Очень хорошо, дерзай.
Вот так. Хоть я и не в армии, но инициатива наказуема везде.
Вечером все долго не могли уснуть. Кое-кто играл в карты, наш единственный гитарист пытался подобрать мелодию к песне «А я еду за туманом». Несколько парней переговаривались с девицами через дощатую перегородку.
Утром я, как обычно, проснулся рано. Все еще храпели, а два паренька, выбравшие места у окон, скрутились под одеялом и даже носа не высовывали.
Выйдя во двор, обнаружил интересную картину. Обе наших поварихи пытались разжечь очаг, чтобы приготовить завтрак, а назначенный на сегодняшний день помощник добросовестно пытался нарубить сырых палок для растопки. Когда я увидел его способ рубки, у меня даже в животе заныло: я уже представил, что именно он сейчас себе отрубит. Пришлось сбегать в комнату и достать из рюкзака заточенный топорик. Выйдя на улицу, ободрал бересту с валявшихся недалеко бревен, затем нарубил кучу сухих веток за домом и в пять минут развел костер, велев девчонкам подкладывать дрова, которые нам привезли совхозные рабочие. Помог поставить кастрюли с водой и пояснил, сколько крупы надо засыпать в такое количество воды. По ходу дела познакомился с поварихами. Обе были Танями. Только одна Таня – высокая и очень полная, по виду настоящая повариха. А вторая Таня, моя спутница по вагонной полке, наоборот, маленькая шустрая девчонка с хорошо подвешенным языком. Как только каша поспела, мы заложили туда несколько банок тушенки, и завтрак был готов. Как человек, получивший доступ к котлу, я позавтракал первым.
Подкрепившись, я планировал свои действия на сегодня. Тем временем к столу стали медленно подтягиваться проснувшиеся труженики картофельных полей. Скоро за длинным, сбитым из досок столом наступила сосредоточенная тишина, прерываемая только стуком ложек по дну алюминиевых мисок. Под конец трапезы появился наш руководитель и, захлопав в ладоши, потребовал внимания. Он быстро распределил работу, четко поставив задачу. Да… это дело ему знакомо до мелочей.
Ну а так как мне была предоставлена свобода действий, то, соответственно одевшись, я бодрым шагом направился к конюшне. Конюх еще спал на куче сена, распространяя вокруг себя запах перегара. Я довольно быстро привел его в чувство. Показав мне лошадь и телегу, которые можно взять, он вновь улегся на сено и захрапел.
Я попытался зайти в денник к кобыле, но та не очень жаждала работать. Животинка попыталась прижать меня крупом к стенке денника, что ей вполне удалось. Потирая затрещавшие ребра, я все-таки отвязал ее и вывел на улицу. Напевая известные слова: «Эх, бывало, заломишь шапку, да заложишь в оглобли коня, да приляжешь на сена охапку, – вспоминай лишь, как звали меня», произвел указанные процедуры и, кинув лопату в телегу, дернул вожжи, отправившись на поиски нужных материалов. Еще когда мы ехали на машине, я заметил в километре от деревни осушительную канаву, в которой под верхним слоем торфа виднелся синеватый пласт глины. Особо не торопя лошадь, я добрался туда минут через двадцать и, поплевав на руки, принялся загружать телегу кусками жирной, блестящей на срезе глины. Прикинув, что выкопанного с лихвой хватит на все мои работы, я направился в сторону нашего жилья. Когда приехал и выгрузил глину, все были еще в поле. Только наши две поварихи, на вид умаявшиеся донельзя, крутились вокруг очага. Пришлось вновь идти помогать им. Через полчаса обед был готов, и, когда первые голодные начали появляться на горизонте, я уже умотал на телеге в поисках песка, который также лежал кучей рядом с одним из крутых подъемов дороги.
Так как это было гораздо дальше, чем канава, то и времени ушло намного больше. Вернулся назад я ближе к пяти часам, а меня еще ждала работа: отвести и распрячь лошадь, в здоровой ржавой бочке замочить глину, развести ее до кашицеобразного состояния. Этим я и занимался усердно под ехидные подколки успевших отдохнуть работничков, которые сгрудились вокруг меня и давали массу ценных, как они считали, советов.
Закончил я, когда уже стемнело. Жалостливая повариха Таня, получившая прозвище Большая (мелкой прозвище давать не пришлось, так как она полностью оправдывала свою фамилию – Воробьева), оставила мне большую кружку с чаем и миску макарон с мясом. В моей порции, как мне показалось, тушенки было все-таки больше, чем в общей кастрюле.
