Опричник (СИ) - Хорошавин Сергей (читать книги бесплатно txt) 📗
После обеда отправив струги с грузом назад, я с Сенькой и пятеркой стрельцов отправился в Москву, воспользовавшись подорожной грамотой данной мне Висковатым в день отъезда. При необходимости добраться до места можно было бы к вечеру следующего дня, но желания трястись день и ночь в седле у моих спутников не наблюдалось, так что мы дважды останавливались на постой и лишь через пару дней добрались до Москвы. Само по себе удовольствие оказалось весьма недешевым: десять верст по алтыну за каждую взятую лошадь, постой по деньге с полушкой с человека, да харчи по дороге, так что все вместе обошлось мне в два рубля и тринадцать алтын с полушкой [21]. К тому же, несмотря на отдых, многочасовая тряска в седле меня порядком измотала.
Добравшись до места, мы избавились от лошадей, вернув их ямщикам, и отправились в корчму перекусить и как следует отдохнуть. Впрочем, первое заведение подобного рода мы миновали, зажав носы от вони. Сенька весело пояснил: ветер де со стороны Рачки дует, а откуда она вытекает -- вестимо[22]. Поэтому мы миновали Васильевский луг и Солянку, где, кстати, ароматы тоже не баловали обоняние, после чего двинулись в корчму у Покровских ворот.
...
Еще толком не перекусили, а Сенька уже весь извертелся: оно и понятно -- почитай в полуверсте от дома, видать кусок в гордо не лезет, до того охота родных повидать. Ну да ладно, заслужил мой толмач отдых, да и дел для него сегодня не предвидится, скорее, наоборот, без него кое-что проще провернуть нужно. Вспомнив, с каким усердием он вертелся вокруг Тумая и его соотечественников, прилагая все силы, чтобы изучить язык местной мокши, решил вознаградить парня авансом. Выдал двадцать алтын, пояснив, что сие за усердие в языках, а коли к лету выучиться говорить с мордвой, то с грядущего года будет не два рубля, а три получать, а сейчас может бежать в слободу, родителей проведать.
Спровадив Заболоцкого, я отпустил стрельцов отдыхать, выдав им по алтыну, а сам приступил к первой фазе задуманной операции. Взял на две денги постных пирогов, купил за двадцать алтын у пропившегося посадского его зипун, поршни да шапку, после чего переоделся и пошел к ближайшему храму. Местный язык за три с лишним месяца худо-бедно я начал понимать, но сойти за местного и думать было нечего, поэтому троим юродивым, сидевшим на паперти, я объявился как служилый немец. Поначалу приняли они меня весьма кисло, но от угощения не отказались, хотя и долго принюхивались к пирогам -- не скоромные ли?
Слово за слово, поведал я им: получил де от государя землицу с тяглецами за службу ратную, да семена на посев, а давеча сон привиделся -- года через три, вымокнет дождями все жито, инде морозами хлеб побьет, да не токмо у меня, а по всей земле Московской. Народец же с голоду разбежится и придет мое хозяйство в разорение полное. Правда, ли сие, али бесовское наваждение мне неведомо, а что делать ума не приложу. Не знаю почему, но идея очередного голода и мора для этих святых людей оказалась столь привлекательна, что они даже не удосужились дать мне какой либо совет. Впрочем, мне был он и не особо нужен. Удостоверившись, что подготовленные зерна упали на благодатную почву, я покинул блаженных, предоставив им возможность вдоволь поспорить на любимую тему.
Вернувшись в корчму я переоделся в свое и воспользовавшись тем, что мужик у которого я купил его одежонку, спит пьяным сном, бросил ее рядом на лавку. Не факт что он вообще вспомнит что-то, когда проспится, а если и вспомнит, возмущаться вряд ли станет.
...
На следующий день я с утра поспешил в Посольский приказ. Сенька должен был явиться туда ближе к вечеру, так что мне стоило переговорить с Висковатым раньше, без свидетелей. Однако Ивана Михайловича на месте я не застал, а в ответ на мой вопрос получил лаконичный ответ: думный дьяк у государя, а доколе задержится, неведомо. Чтобы скоротать время направился в Китай-город, пройтись по лавкам Гостиного двора.
Потратив пару часов на беготню по рядам, я решил, что пора на этом закругляться, тем более что ничего интересного для себя не нашел. Проходя неподалеку от лавки персидского торговца тканями, я заметил, как из нее вышел грек, который был ранее приставлен ко мне в качестве толмача. Меня он не заметил, похоже, сильно спешил, и явно не к портному -- не иначе снова за заветной шкатулкой приходил. Времени хватало, и я решил проследить за ним. Но едва мы покинули Китай-город и направились в сторону Посольского приказа, я понял, что тяну пустышку. Впрочем, я так и так собирался возвращаться, поэтому прибавил шагу, обогнав грека, и первым подошел к крыльцу, где и столкнулся с Висковатым. Поговорить, правда, не вышло, Иван Михайлович только отмахнулся, мол, недосуг, позже подходи, после чего резво направился в сторону царских палат в сопровождении нескольких дьячих несущих ларцы с документами.
Дожидаться Заболоцкого я не стал, велев толмачу, как придет, послать его к нам в корчму. Заодно разузнал у грека, где находятся государевы конюшни, после чего поспешил в указанном направлении, чтобы глянуть на царский подарок. Придя на место, с грехом пополам объяснил степенному конюху, что мне нужно. Тут мне помогла дотошность московской приказных бюрократов, всучивших мне ко всему прочему и подробную опись того, чем меня государь пожаловал за спасение наследника. Без сей грамотки, найти нужного жеребца нам бы точно не удалось, потому, как одних только аргамаков тут был даже не десяток, а может быть и не одна сотня.
Увидев жеребца, я буквально застыл на месте, настолько он был похож на моего Марата. Тот же вороной окрас, белые щетки задних ног, и белое же пятно на лбу. Маратом его назвал прикомандированный к нам матрос-пулеметчик с одноименного линкора, который и ссадил с аргамака его прежнего хозяина метким выстрелом из трехлинейки. Нрав у ахалтекинца[23] оказался бешенный, первое время он сбрасывал всех, кто пытался его оседлать, но через пару недель мне удалось найти к нему подход, и с тех пор мы были неразлучны. А потом, спустя три года, он принял пулю басмача, предназначавшуюся мне -- почуял засаду в заброшенном кишлаке, встал на дыбы, и вынес меня с траектории выстрела...
Мой сопровождающий между тем счел написанное в грамотке: "Жеребец аргамачей ворон, во лбу звезда, грива направо, задние ноги на счотки белы, 5-ти лет, цена 200 рублев", и кивнул, мол, все верно, тот самый. Однако когда я заикнулся о том, чтобы забрать коня с собой, замахал руками: конюшенный дьяк ныне в отлучке, а без него как можно! Пришлось отложить это дело до завтра, а пока возвращаться обратно на Гостиный двор, да прикупить вина, для вечернего разговора с главой Посольского приказа.
По дороге в Москву, я заметил несколько мест, где вдоль берегов Оки и выше, по Москве-реке, имелись выходы фосфоритов Егорьевского месторождения[24]. Не бог весть, какие объемы, если оценивать по запросам моего времени, но сейчас этого более чем достаточно -- всего-то и нужно раз в год пару дощаников вниз по реке сплавить. Цену на сырье я прикинул еще по дороге, хотя рассчитать ее точно, не зная содержание фосфора для данного месторождения трудновато. Впрочем, если ориентироваться по минимуму, то на выращивание двадцати четвертей ржи достаточно и пяти-шести пудов исходного сырья, и если покупать его по денге за пуд, то даже при цене пять копеек за четверть зерна это вполне будет окупаться прибавкой урожая. Однако, зная, как в ближайшие годы скакнут цены в результате неурожаев, таких низких цен на зерно можно не опасаться.
