Венский вальс (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (читать книги .txt, .fb2) 📗

Разумеется, Франция не признает. Однако, секретарь министерства не сказал, что и-за завоевания Финляндии французы не захотят устанавливать дипломатические отношения с Россией. Все правильно. Что можно получить с финнов, кроме их признательности, а что можно поиметь с России?

Наша встреча походила на вызов посла, с вручением тому ноты протеста, а я не стал напоминать французу, что наше торгпредство, представляющее интересы Центрального союза потребительских обществ Российской Федерации,— организация не государственная. Но француз, устами переводчика, заговорил об этом сам:

— Вы, господин Кустов (хоть не Кусто, уже хорошо), считаетесь у нас представителем кооперативного сообщества, но общеизвестно, что вы — высокопоставленный сотрудник министерства иностранных дел Советской России.

Не сказал, что меня можно считать еще и сотрудником ВЧК, хотя, вероятно, подозревал. Но это тоже нормально. Ткните пальцем в того из дипломатов, кто не работает на свою разведку.

— Месье Бертело, — сказал я, пытаясь сохранить на физиономии подобающее дипломату выражение. — Советская Россия ведет с Финляндией бои на границе. Мы не напрашивались на войну, русский народ устал от революций и войн. Но мы не можем отвечать за вспыхнувшую внутри Финляндии гражданскую войну. Победу в гражданской войне одерживает та сила, за которую выступит народ. Мое правительство признает то правительство (уж простите за тавтологию), которое выберет народ Финляндии.

В ожидании, пока мои слова переведут, я смотрел на секретаря честными глазами. А что, разве мы могли остановить финских граждан, некогда покинувших свою страну, а теперь решивших вернуться из России на историческую родину и учредить у себя социалистическую республику? Может, мы их и останавливали, но не применять же к финским товарищам оружие? Да и право наций на самоопределение никто не отменял. Хотят финны жить при социализме — это их право. Но если мы им немного поможем, кто нас за это осудит?

Верно, переводчику пришлось приложить усилие, чтобы подобрать нужные слова, но он справился. Новая фраза секретаря, осмысление и переводчик задал очередной вопрос:

— Вы можете официально заявить, что Советская Россия не намерена включать Финляндию в состав РСФСР?

— Господин секретарь, — удивился я, — даже будь я официальным посланником, я бы не смог вам ответить на этот вопрос без соответствующих полномочий своего правительства. Повторюсь лишь, что выбор должен сделать народ. Я могу высказать только частное мнение.

— Что ж, тогда изложите частное, — вздохнул Бертело, не дожидаясь перевода. Вон как, а русским-то ты владеешь, оказывается?

Ничего нового, кроме того, что писали французские газеты я рассказать не мог. Но пусть послушает. Отчего-то высокопоставленным лицам, вроде меня (до сих пор в голове не укладывается, что я «высокопоставленное лицо»), пусть и замаскированным под руководителей сферы торговли, доверяют больше, нежели своим журналистам и разведчикам.

— Как я считаю, после победы красных, то есть, революционных финнов над контрреволюционными, белыми, в Финляндии будет провозглашена социалистическая республика, независимая от РСФСР.

О том, что Финская советская социалистическая республика может попроситься в состав РСФСР, я говорить не стал. Они пока к нам не просятся.

— Но Финская социалистическая республика станет находиться под протекторатом России? — кисло поинтересовался секретарь министерства Европы и иностранных дел.

Можно, а может — и нужно бы ограничиться легким пожиманием плеч, но я решил ответить:

— Финляндия — маленькая страна, ей все равно придется искать опору у более сильного и могущественного государства. Никто же не упрекает Норвегию за то, что она зависит от Великобритании? Но финский пролетариат сам сделает выбор, за кем ему идти. Кто помешает финнам действовать в союзе со Швецией? Опять-таки, именно Советская Россия предоставила финнам независимость и было бы странно, если бы сейчас мы эту независимость отняли.

Вот теперь нам опять пришлось ждать перевода. Бертело глянул на меня еще более кисло. Он что, лимонов наелся? А что я такого сказал? Да, Финляндия останется независимой. Разве не так? И граница будет, и правительство будет состоять из финнов, и законы финские, и армия своя. А что еще надо?

— Месье Кустов, я доложу правительству республики ваше мнение. Если не произойдет ничего сверхъестественного, то через две недели, максимум, через три, в Москву отправятся сотрудники нашего министерства. Вероятно, будет подписан протокол о намерениях, и мы согласуем с вашим правительством детали подписания договора о признании и о месте его подписания. Вы готовы отправиться в Москву, чтобы сообщить о приезде наших дипломатов?

— А почему именно я? — удивился я.

— Требуется, чтобы о наших намерениях доложил дипломат, но не наш, а именно ваш. Вы, хотя и числитесь начальником торгпредства, но при этом являетесь сотрудником министерства — то есть, вашего наркомата иностранных дел. Стало быть — вы советский дипломат.

Типа — официально не французы выражают желание заключить дипломатические отношения, а именно мы? И предложение повезет дипломат государства, с которым нет дипломатических отношений? Ну и ну… А у меня и тут дел немерено, да и Наташка беременная. В принципе, могли бы телеграфом отправить свое сообщение, но если надо ехать, то съезжу.

— Когда ехать?

— Я думаю, сразу же после того, как я доложу правительству. Значит — дня через три. Вам доставят официальное уведомление, но не от правительства Франции, а лично от меня. Еще вам дадут черновик будущего договора.

— Хорошо, — покладисто кивнул я.

Секретарь министерства иностранных дел позволил себе улыбнуться:

— Понимаю, месье Кустов, со стороны все это выглядит странно, но везде свои правила. Разорвать дипломатические отношения всегда легче, нежели их потом восстанавливать.

Хотел сказать, что мы-то не разрывали дипломатических отношений с Францией, это французы, вкупе с англичанами, американцами и прочими консулами и посланниками удрали из Петрограда в Вологду, а потом рванули на север, к Чайковскому. Но я поступил как настоящий дипломат, понимающий, что от взаимных обвинений мало прока. Промолчал.

Возникла мысль сообщить Бертело о своих опасениях касательно Савинкова, стремящегося помешать переговорам, но тоже промолчал. Допустим, секретарь отнесется к моим словам серьезно, на поиски эсера помчатся и полиция, и тайные службы, и Бориса Викторовича отыщут. Арестовывать его не станут, а уж выдавать Советской России — тем более. В лучшем случае — предложат покинуть Францию, а коли тот не поймет, то просто выдворят куда-нибудь на границу с Германией. И что потом? Ищите террориста по всей Европе, а Артузов, небось, уже Дзержинскому предложил свой план по возвращению на родину ее заблудшего сына.

Я уже решил, что настала пора откланяться и бежать в торгпредство, готовить шифротелеграмму в Москву, но секретарь опять о чем-то заговорил, а переводчик принялся переводить:

— Господин Кустов, в период существования Российской империи вы являлись ее подданным?

— Естественно, — удивился я такому вопросу.

— И у вас имелся паспорт подданного империи?

— Паспорта у меня не имелось, — удивился я еще больше. — До великой войны я учился, потом война, революция и мой паспорт подданного империи оказался не нужен.

— А какие у вас имеются документы, подтверждающие, что вы являлись подданным империи?

— При себе никаких. В Москве, в моем кабинете, лежит Солдатская книжка, — сообщил я, потом вспомнил. — Есть еще аттестат об окончании учительской семинарии.

Переводчик посмотрел на меня с нескрываемым интересом и, как мне показалось, с симпатией. Точно, парень из офицеров. Уже от себя он спросил:

— В каком вы звании?

— Войну начинал вольноопределяющимся, рядовым, закончил прапорщиком. По-вашему — вторым лейтенантом.

Про прапорщика я опять немного соврал. Не видел я приказа о присвоении звания, звездочки не обмывал, но хуже не будет.