Новый Михаил (СИ) - Бабкин Владимир Викторович (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Господа! Именно от нашего немедленного решения зависит, будут ли потомки вспоминать нас четверых с благодарностью или презрением. От этого решения зависит будем ли мы, господа, уважать сами себя…
Перевожу дыхание. Жду. Решающий момент наступил, но пауза затягивалась. Наконец Алексеев заговорил.
— Ваше Императорское Высочество! Мы выслушали ваше эмоциональное выступление и его эмоциональность нам понятна. Однако ряд моментов, высказанных вами заставляют отнестись к вашим желаниям с крайней осторожностью. В настоящее время силы армии напряжены до предела. Войска растянуты на всем протяжении фронта от Балтики до Черного моря. Задействование сколь нибудь значимых сил в наведении порядка в тылу мне представляется опасным с военной точки зрения.
— Почему? На улице зима, на фронтах затишье. Ожидать наступление противника по глубокому снегу вряд ли стоит. Да и не готовы они к масштабному наступлению. Значит у нас есть возможность задействовать резервы, которые готовятся к весеннему наступлению.
Алексеев хмурится и бросает быстрый взгляд на Лукомского. Тот включается в разговор.
— Это довольно сложно организовать без ущерба для готовности войск. Кроме того, вмешательство армии в общественные волнения является крайне неразумным с политической точки зрения.
Перебиваю его вопросом:
— Поясните свою мысль. Почему спасение страны является делом неразумным?
Лукомский морщится, но стараясь говорить спокойно, отвечает:
— Это решение неизбежно приведет к кровопролитию и большому числу жертв. В армии начнутся брожения. Кроме того, это произведет тяжелое впечатление на союзников. Европейская и североамериканская пресса просто взбесится рассказывая о русских варварах. Цивилизованные народы от нас отвернутся. Такое решение нам не простят и клеймо дикарей навечно ляжет на русских.
С трудом подавляю желание истерически расхохотаться. Эх, господа–хорошие, неужели ваше преклонение перед Западом и пиетет перед всем заграничным мешают вам понять, что Россия для них просто дикая территория заселенная белокожими индейцами, которые нуждаются в надсмотрщике в виде джентльмена в пробковом шлеме и стеком в руках? И никогда мы не станем для них цивилизованными. Даже если некоторые из нас станут покупать недвижимость в Лондоне целыми кварталами, устраивать грандиозные приемы на собственных фешенебельных яхтах и изо всех сил пыжится, доказывая этой «цивилизованной» публике, что они такие же, свои в доску «джентльмены». И все эти ужимки будут встречать лишь брезгливые улыбки на лицах хозяев мира. Потому что эти господа понимают и уважают лишь силу, только силу и помноженную на силу. Только так. И если я переживу сегодняшнюю ночь и, возможно, еще пару–тройку ближайших дней, то господа–демократы и общечеловеки узнают мою личную точку зрения на этот вопрос. И их мнение об этой точке зрения меня будет интересовать меньше всего…
Вслух же я спросил:
— Вы это серьезно говорите?
Лукомский запнулся. Лицо его начало приобретать багровый оттенок. Вмешался Алексеев.
— А какие части вы хотите привлечь для наведения порядка в столице?
— Прежде всего гвардейский кавалерийский корпус Хана Нахичеванского, 3‑й конный корпус графа Келлера с Юго—Западного фронта, Отдельную Черноморскую морскую дивизию из Крыма и мою любимую Дикую дивизию с Румынского фронта.
Алексеев криво усмехнулся:
— Да уж, подбор частей у вас…
Смотрю на него в упор.
— Какой?
— Скажем так — странный. Предлагаю другие, проверенные части из состава Северного и Юго—Западного фронтов. Генералы Рузский и Брусилов подберут надежные части.
О, да. Эти подберут. Да и реакция самого Алексеева не оставляет сомнений в его позиции. Ему видишь ли, выбор самых лояльных Императору частей кажется странным. Ну–ну, мой дорогой Михаил Васильевич, ну–ну…
Алексеев меж тем вел мысль дальше.
— Ваше Императорское Высочество, вмешательство армии в петроградские события крайне нежелательно. Процессы в обществе должны идти своим чередом. Революционная волна сметет всю накипь, все одиозные фигуры, которые мешают обновлению общества и рывку к победе. Только после того, как схлынет эта волна потребуется вмешательство армии, как силы, которая зафиксирует новый порядок и установит требуемый режим жизни. И мне, Ваше Императорское Высочество, право странно слышать ваши язвительные комментарии относительно реакции в Европе на события в России. Мы должны стремиться в Европу и равняться на цивилизованные народы. Именно в этом я вижу роль и значение русской элиты.
О, как! Занятно. Придется пропалывать и эту грядку в головах. Возможно прямо вместе с головами. Что ж, в целом итог ночного заседания мне понятен, но нужно довести спектакль до конца.
— Скажите, Михаил Васильевич, следует ли понимать ваши слова так, что к накипи вы относите и нашего благословенного Государя Императора? Ведь именно ваши действия сделали возможным весь этот заговор. Именно ваши действия обеспечат блокировку поезда Государя между где–нибудь у станции Дно. Ваши действия, генерал Алексеев, являются организацией и участием в мятеже с целью свержения законного Императора. Я вам дал возможность выйти из заговора и стать героем Отечества, но вы очевидно предпочитаете плаху…
Алексеев вскочил на ноги.
— Ах ты… Возомнил о себе много… Да знаешь ли ты, что ты нам и не нужен? Неужели мы не найдем кого на трон посадить? Да я…
Вмешался Лукомский.
— Я думаю, что до окончания всего дела придется вас подержать под замком в подвале Ставки. А там решим, что с вами делать…
— Нет, господа, я протестую! — Великий Князь Сергей Михайлович решительно встал. — Миша очень эмоционален и все что он тут наговорил — следствие его вспыльчивой натуры. Да и сажать в подвал Великого Князя и родного брата Государя это как–то чересчур. Давайте посадим его под домашний арест в гостинице и ограничим ему круг общения. Он абсолютно не опасен, господа.
Лукомский и Алексеев переглянулись.
— Ну, будь по вашему, Сергей Михайлович. Пусть пока отдохнет в своем номере, остынет немного, а там уж может и найдем точки взаимопонимания.
Алексеев вышел в коридор и через минуту в комнату ввалились солдаты во главе с все тем же штабс–капитаном, которого приставил ко мне Лукомский.
— Штабс–капитан Добронравов! Его Императорское Высочество решением руководства Ставки взят под домашний арест до выяснения некоторых обстоятельств. Ваша задаче сопроводить Его Высочество в их номер в гостинице и взять под охрану. До особого распоряжения, покидать пределы номера ему и его секретарю не разрешается. Посетителей не пускать. Все. Выполняйте!
— Как дела в столице?
— В Петрограде все спокойно, но дом ваш сгорел и что сталось с вашим семейством, неизвестно.
(Из разговора бывшего министра Императорского Двора графа Фредерикса с военным и морским министром Временного правительства Александром Гучковым.)
МОГИЛЕВ. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Створки дверей распахнулись и в лицо пахнул морозный воздух февраля. В проем по одному вышли солдаты конвоя. Штабс–капитан Добронравов вежливо указал мне на дверь.
— Прошу вас следовать за нами, Ваше Императорское Высочество.
На площади перед зданием Ставки было малолюдно. Часовые, патруль да несколько офицеров, спешащих по каким–то явно служебным делам. С неба срывался снег и его колючки ледяной ветер швырял прямо в лицо. Погода явно не располагала к прогулкам на свежем воздухе. Ночь, которая завершила такой безумный день и дала начало новому, еще более безумному дню, явно близилась к своему завершению.
Близилась к завершению и моя политическая карьера. Во всяком случае так думали господа, которые отдали приказ о моем аресте. Их логика была понятна и прогнозируема — засадить меня под замок на несколько дней, а там сам ход событий решит, как им со мной поступить. Возможно, меня захотят предать скорому и пафосному революционному судилищу. Возможно, если все пойдет не по плану, я им могу понадобиться как предмет торга или в качестве зиц-Императора Фунта. А может тихо удавят шнурком от штор за неимением шелковых офицерских шарфов, да и прикопают где–нибудь в лесочке. И нет им уже дела до моих мыслей и желаний. Все. Фигура списанная в расход…
