Ошибка комиссара (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Дежурный понизил голос и наклонился ко мне:
— Я тебе так скажу. Любовная это история, а не криминальная. Вот участковому материал и отписали.
Я полистал скудный материалец, прочитал объяснение гражданки Епанчиной А. Л., ещё раз взглянул на газетные записки. Нет, ну почему я? Вот участковый сделает отказной материал — и дело с концом. Официальное решение, как-никак. Уведомит заявительницу надлежащим образом. Я-то чего путаюсь тут под ногами? Тут же вспомнилась неполиткорректная пословица про тех, кого работа любит. Прикрепил к материалу записочку для участкового, чтобы тот связался со мной, и отбыл из дежурки.
И всё-таки было у меня такое невнятное ощущение — что-то здесь не так. Чего-то в этой истории не хватает, не складываются пазлы. Моё «послезнание», как я для себя окрестил свои «воспоминания о будущем» легонько вздрагивало при упоминании фамилии — Епанчина, но ничего конкретного мне не предлагало. И спросить-то не у кого!
Я решил сначала пообедать, а уже потом наведаться в библиотеку.
Ольга встретила меня, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. В глазах горел упрёк по поводу моей неспешности, но перевести его в речевую форму она не решилась. Только схватила меня за руку и утащила за стеллажи. Она уже собралась приступить к изложению самой важной, по её мнению, информации, которую я не изволил выслушать по телефону, но я решительно пресёк эти поползновения.
— Скажи Аэлите, что у меня своих дел полно, что сегодня выходной…
Договорить я не успел. Ольга округлила глаза:
— Да ты что, Лёша! Разве можно так с Аэлитой Львовной? Она же сразу замкнётся и к тебе не выйдет. А я ведь вижу, как она страдает. Только с ней надо уважительно…
Вот и поди ж ты, уважительно с ней надо! Чего только не бывает в нашей службе? Но управлять процессом всё-таки должен я. Иначе мы забредём в непонятное ещё больше. Придётся слегка притвориться.
— Ладно! Буду уважительным частным детективом, можешь не беспокоиться.
— Кем — кем? — удивилась Ольга. Опять я опередил время.
— Так я же занимаюсь проблемами твоей Аэлиты в собственное личное время, а не по службе, — пояснил я.
— А-а. Так я бегом.
И Ольга упорхнула.
Вернулась она неожиданно быстро.
— Лёша, Аэлита Львовна будет тебя ждать на той же скамеечке, ну, ты понимаешь?
Как романтично! На той же скамеечке. Однако…
— Она так и сказала? — уточнил я. — Она? Меня? Будет? Ждать?
Вот это да! Не я должен подождать, когда она соизволит появиться, а она будет меня ждать. Я представил, как Аэлита, хвост трубой, мчится на нашу «заветную» скамейку, чтобы опередить меня, и усмехнулся.
— И ничего смешного тут нет! — вспыхнула Ольга. — Человеку теперь может жить негде!
— А что же случилось с её домом? — удивился я. — Сгорел? Сбежал?
— Ну как же ты не понимаешь. После того, что случилось…
Разговор опять обещал затянуться. А меня же там «марсианка» ждёт! Не дожидаясь окончания фразы, я сделал Ольге ручкой — всё потом, и отправился на рандеву.
Наша «марсианка» и вправду сидела на скамейке, поглядывая в мою сторону. Я сразу самым галантным образом изобразил нечто вроде поклона и испросил разрешения присесть рядом. Аэлита, против ожидания, не стала топорщиться и легко согласилась. Выглядела она не лучшим образом, несмотря на все свои старания. В одежде и прическе был прежний строгий порядок, но передряги последних суток явно сказались на выражении её лица. Мешочки под глазами только усугубляли картину. Плакала и не спала, по-видимому.
— Аэлита Львовна, — начал я, — материал, собранный милицией по вашему делу, мне знаком. Расскажите остальное, пожалуйста.
В этот раз не было никаких капризов, попыток указать мне моё подобающее место. Это была совсем другая Аэлита. Она вздохнула и начала рассказ, говорила ровно, без всяких эмоций, как будто скучную инструкцию читала. Получалось следующее.
Пришла с работы около полдевятого вечера. Поначалу ничего не заметила. Потом обратила внимание, что порядок в комнате нарушен. Не так, чтобы очень, но всё-таки. Какие-то статуэтки сдвинуты с места, книги переставлены местами, бельё в шифоньере лежит неаккуратно. Как будто кто-то что-то искал, но очень не хотел, чтобы его интерес был обнаружен. Потом заметила, что стекло в оконной раме отсутствует.
Испугалась, что кто-нибудь спрятался в доме. Обмирая от страха, всё осмотрела, как могла — никого не нашла. Взяла кочергу для самообороны, пошла на улицу. Под повреждённым окном обнаружилось стекло, которое было аккуратно приставлено к стене. Вставлять стекла она не умеет, да и в книгах читала, что нельзя нарушать обстановку на месте преступления, поэтому ничего не трогала. Заставила подоконник в доме всякими кастрюлями, чтобы если кто снова полезет, шуму наделал и испугался. Пошла звонить в милицию. Рабочий телефон-автомат нашёлся только у комиссионного магазина на Красноармейской — не ближний свет. Потом сколько ждала, пока приедут. Следователю всё рассказала, как есть. Показала «послания» из газетных букв. Все милиционеры выглядели сильно уставшими, над «страшилками» особо не издевались. Следователь только спросил, настаивает ли она, чтобы они были приобщены к материалу. Она сказала — да. Он пожал плечами и забрал их.
Аэлита закончила свой рассказ и впервые за это время посмотрела мне в глаза
— Что мне теперь делать?
А ведь она действительно боится. И сильно, хотя изо всех сил старается не показать этого.
— А вы сами-то что думаете по этому поводу? — спросил я. — Ведь хоть какие-то соображения у вас должны быть? Затянувшаяся неумная шутка, неадекватный поклонник-фетишист, которому нужно что-нибудь из ваших вещей?
В этом месте глаза «марсианки» сверкнули прежним огнём, но тут же погасли. Понял, сморозил не дело. Пардоньте. А она и не собиралась высказывать своё «пфе», просто агнец божий, сама кротость. Тогда я продолжил:
— Сами подумайте. Не лазают люди в чужое жилище под страхом тюрьмы только из спортивного интереса. Что-то же им надо?
— Не знаю, — завела очередную «волынку» Аэлита. — У меня ничего нет.
А вот это уже интереснее: чего — «ничего»? Когда человек отвечает таким образом, он как раз имеет в виду нечто конкретное, о котором просто не хочет говорить. Или не может. или, опять же, боится.
Не успел я додумать эту мысль, как Аэлита произнесла чуть слышно:
— Алексей Николаевич, а вы бы не могли сами осмотреть место преступления? Милиция-то его ночью осматривала. Вдруг чего важное пропустила?
Она помолчала. Я пока молчал тоже. Потом она продолжила:
— Я, конечно, понимаю деликатность ситуации. Незамужняя дама не должна так поступать. Это по́шло, в конце концов. Но я вас приглашаю исключительно как специалиста, который волею судеб оказался вовлечён в мою личную трагедию. И больше мне не к кому обратиться.
Аэлита прямо посмотрела в мои глаза и взгляд не отвела. Намёка на адюльтер там было меньше всего.
Ну что ж, назвался груздем — не говори, что не дюж, схохмил я сам про себя. Не получилось разобраться в прошлый раз, что называется, «в лоб», будем прояснять ситуацию исподволь. Нормальные герои всегда идут в обход, как пели когда-то разбойники в «Айболите-66». Мой опыт назойливо твердил мне: в чужой дом без нужды не лезут, и откуда-то стала проклёвываться немотивированная уверенность, что сегодня я узнаю многое.
Аэлита продолжала неотрывно смотреть на меня и, видимо, что-то усмотрела.
— Я сегодня пораньше заканчиваю, и мы могли бы осмотреть всё засветло. Часиков так примерно в восемнадцать ноль ноль.
Хорошо сказано, чёрт возьми! В этом вся Аэлита: «примерно… в ноль-ноль». Могла бы сказать в «ноль-три». Тоже как бы примерно. Что ж, пропал выходной…
Не встретив возражений, моя собеседница вздохнула с облегчением. Видимо, это был для неё очень огромный внутренний подвиг. Мы уже попрощались и раскланялись, когда она громко произнесла, почти крикнула мне вдогонку:
— Сапоги резиновые не забудьте!
