Первый свиток. Император (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич (полные книги txt, fb2) 📗
Считался высшей наградой главнокомандующему.
Подчиненные ему полководцы
триумф получить не могли.
Идущие шествием легионеры, по обычаю,
пели куплеты, высмеивающие триумфатора
— Горожане, прячьте жен
Наш красавчик возбужден…
Остальные слова песенки потонули в свисте, каким в борделях подзывают жриц любви, и веселых выкриках солдат и зрителей.
— Публиканов* деньги взял,
Им он прибыль обещал!
А квиритам ничего,
Не голосуйте за него!
* публиканы — откупщики.
Граждане, бравшие в откуп с торгов
в управление
государственное имущество,
право на сбор налогов и
подряды на общественные постройки
или снабжение.
Новый куплет горожане дослушали в тишине, после чего разразились оглушительным хохотом. В котором потонул диалог двух клиентов сенатора Клодия.
— Слышал, Алексий? Беги и немедленно расскажи об этом Публию Сергию.
— Конечно, Гай! Уже бегу, — не слишком довольно отозвался вынужденный оторваться от занимательного зрелища второй собеседник. Ослушаться напарника он, надо заметить, не посмел. Тяжело вздохнув, начал выбираться из толпы зрителей.
Между тем триумфальное шествие Гнея Помпея Великого, победителя Митридата и Тиграна, завоевателя Понта и Сирии, покорителя Армении и Иудеи, продолжало двигаться по улицам Рима. Во главе колонны шли сенаторы и магистраты. За ними двигались трубачи, время от времени перекрывавшие шум собравшейся толпы зрителей громким ревом труб. За музыкантами следовали ликторы с фасциями, неторопливо ехала запряженная четверкой белых коней колесница-квадрига. Правил ей победитель прошлогодних гонок колесниц Марк Манлий. На колеснице столя одетый в триумфальные одежды сам Гней Помпей. Стоящий за ним раб, держа над головой Великого почетный венок, время от времени громко восклицал:
— Мементо мори (помни о смерти)!
За ехавшими вслед за колесницей верхами контуберналами, легатами и военными трибунами вышагивали, стараясь удерживать равнение, легионеры. В ярко начищенных доспехах, без щитов и оружия, но шлемах на головах и со всеми полученными наградами. Время от времени они восклицали: — 'Io triumphe (я торжествую)! — и пели куплеты, один из которых и вызвал волнение у клиентов сенатора Клодия.
Перед длинной колонной трофеев легионные рабы несли таблицы с изображениями стран и народов, которых победили римские войска под командованием Помпея. На таблицах зрители могли различить Понт, Армению, Каппадокию, Пафлагонию, Мидию, Колхиду, Сирию, Иудею и даже Аравию. За табличками шли в сопровождении охранников с обнаженными мечами взятые в боях пленники. Среди знатных пленников вели жену царя Армении Тиграна, и его сына с женой и дочерью, царя иудеев Аристобула, сестру Митридата, пятерых детей и многочисленных жен царя Понта. За ними волы тянули повозки с добычей. Колонна с трофеями растянулась на многие мили. По слухам, проносящимся в толпе зрителей, только в государственную казну Помпей внес чеканной монеты, серебряных и золотых сосудов на двадцать тысяч талантов. Сопровождавшие поезд охранники и рабы-номенклаторы сообщали, что это только половина трофеев, а вторая будет показана завтра.
Идущие в начале шествия сенаторы обменивались впечатлениями, пользуясь шумом, из-за которого сложно было расслышать их беседы.
— Римские плебеи слишком откровенно радуются успехам своего любимца, проворчал Марк Юний Брут, — и Помпей, как я слышал, полагает, что без особого труда вновь получит вторичное консульство.
— Не думаю, что это ему удастся. Против него ополчился весь сенат, — ответил ему Публий Аврелий Кота. — Как я слышал, Цицерон призывает исполнить один из законов Суллы и запретить ему выставлять свою кандидатуру ранее обозначенного в законе срока. Все его распоряжения и назначения на Востоке скорее всего не будут утверждены.
— Поделом ему, — согласился Брут. — Незачем входить в союз с людьми, готовыми разрушить нашу республику ради личной власти. Полагаю, Цицерон и Катон смогут уговорить сенаторов отменить распоряжения этого… «триумфатора», — он произнес это слово с такой интонацией, что не заметить иронии мог только глухой.
— Мы поддержим? — прямо спросил Аврелий Кота.
— Полагаю, нам следует держаться мнения большинства, — ответил Брут. — Приходи завтра на обед, там поговорим.
Голова колонны вышла на форум и разговор прервался. Больше сенаторы друг с другом не беседовали, ни пока процессия поднималась с форума на Капитолий, ни во время жертвоприношений, ни на устроенном триумфатором торжественном обеде.
На следующий день гости неторопливо собирались в доме Брута. В ожидании обеда гости прогуливались по атрию. Причем Брут не просто встретил гостей, но и прошел с каждым, улыбаясь и находя для гостя приветливое слово. Гости, поговорив с хозяином и, разбившись на группы, негромко обсуждали последние новости.
Основной темой разговоров, так как о прошедшем триумфе все старательно молчали, стали новости из Галлии. С тех пор, как Красс разбил восставших галлов, а Лонгин совершил рейд на Оловянные острова, новости из тех мест перестали интересовать большинство квиритов. Даже сенаторы, с негодованием кричавшие о самоуправстве Красса, с некоторых пор перестали обсуждать приходившие от него донесения. Но вчера в «Acta Diurna (Ежедневнике)» появилось сообщение, что проконсул Марк Лициний Красс закончил раздел Галлии на провинции и назначение легатов. Всего было создано четыре новые провинции — Аквитания, Лугдунская Галлия, Бельгика и Арморика.
— Представьте себе, он утвердил это разделение, даже не посоветовавшись с Сенатом, — негодующе заявил своему собеседнику Кота.
— Зато сейчас мы имеем право отменить все его решения и снять всех его легатов, — успокоил его сенатор Бибул. И пояснил, глядя на откровенно недоумевающего Коту. — Война в Галлии закончилась, правильно? Раз так — империум, выданный ему на время войны уже недействителен. Сенат вправе принять решение об отзыве Марка Красса из Галлии и вправе отменить все его незаконные постановления.
— А… легионы? — спросил удивленно Котта, намекнув на возможное возмущение армии, подчиненной Крассу. Учитывая кровавые прецеденты Мария и Суллы, такая возможность была более чем серьезной.
— Вот для этого нам и нужен Помпей, — туманно намекнул Бибул, заставив Котту задуматься.
Эту беседу, как и разговоры других сенаторов прервало объявление раба-номенклатора, громогласно объявившего о прибытии сенатора Марка Туллия Цицерона. Встретив почетного гостя, Брут приказал рабам приглашать гостей в триклиний. Как только гости устроились на ложах, рабы омыли им руки, поливая водой с лепестками розы и вытирая изящными полотенцами из льняного полотна с кружевной отделкой. Пока гости лакомились закусками, рабы начали разносить у расставлять на столах яства. Поскольку гостей Брут пригласил просто пообедать, перемен блюд оказалось совсем немного. Блюда были тоже самые простые. На закуску гостям предложили икру из оливок, свиное вымя, фаршированное морскими ежами, и салат из свежих овощей с вареными яйцами. На первое подали суп из свеклы и капусты со шкварками*. Жаркое тоже не отличалось особым разнообразием. Подали окорок с гарумом, осетра под соусом и овощи, запеченные на огне.
* К удивлению автора, борщ и щи оказались
одними из любимых супов древних римлян.
Шкварки — жареное свиное сало.
А после десерта из фруктов и сладостей, Марк Юний Брут, беседовавший о чем-то с Цицероном, поднялся и взмахом руки отправил большинство рабов, прислуживавших за столом, вон из триклиния. После чего, выйдя перед столом, заявил.
— Уважаемые гости. Прошу извинить меня, но вместо отдыха и развлечений вынужден напомнить вам о делах республики нашей. Но я думаю, никто не обидится, если я дам слово оратору, превосходящему по своему искусству мои скромные дарования. И попрошу его объяснить нам, какие несчастья ждут нас. Еще попросим у него совета о том, что мы можем сделать, чтобы их избежать, да помогут нам боги Рима.
