Расплата за предыдущую жизнь (СИ) - Косенков Евгений Николаевич (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Вроде никого, — перекричал звук мотоцикла Бурмакин. — Тут дорога должна быть на Беньковцы. Главное её заметить в темноте.
Александр крутнул ручку газа и мотоцикл помчался вперёд. И только выскочив на шоссе, они поняли, что попали.
— Стреляй! Ёшки-матрёшки! — закричал Александр и выжал газ на полную, сбив не успевшего ничего понять часового.
Мотоцикл дёрнуло в сторону, но удалось удержать в нужном направлении. Теперь они мчались сквозь лагерь немецкой пехоты, расположившейся на ночь. Пулемёт стрекотал, мотаясь из стороны в сторону. Бурмакин что-то кричал вслед улетающим пулям. Александр уворачивался от вылетающих ниоткуда немцев, кого-то сбивая, что-то переезжая. Выброс адреналина оказался мощным.
Мотоцикл заглох, когда трасса и немцы остались далеко позади, а впереди стояла сплошная стена леса.
— Приехали, ёшки-матрёшки, — констатировал Александр и оглянулся на Бурмакина.
Тот посмотрел на Александра. Выражения лиц видно не было, но состояние друг друга они почувствовали. Грохнул нервный смех.
— Слушай, пехота! А мне нравится с тобой воевать! Мотоцикл добыли, наверняка и немцев хорошо приласкали.
— Весело было, ёшки-матрёшки! А теперь надо мотоцикл до рассвета дотолкать до леса. Там распотрошим его. Дальше пёхом придётся.
Первые лучи солнца застали их на опушке. Мотоцикл никак не желал выезжать из овражка. Сил выталкивать уже не хватало.
— Да и чёрт с ним! — в сердцах бросил Бурмакин. — С дороги не видно и ладно.
— Тогда забираем всё, что можем унести, — и с сомнением посмотрел на пулемёт и четыре винтовки. — Ещё и продукты. У фрицев там ранец вроде был в бардачке.
— Фрицев? Интересно ты их называешь, — усмехнулся Бурмакин.
Ранец нашёлся, в нём тоже оказались банки с едой и какие-то тряпки. Тряпки за ненужностью отправились в коляску. Содержимое ящика набилось в ранец так, что удалось с трудом застегнуть. Три банки оставили для завтрака. Две тушёнки и одну с консервированным хлебом.
— С этим разобрались. Пистолеты оставляем, не обсуждается. Кстати, командир, держи нож. У полицая выменял. Хороший, немецкий. Просто у меня их два. Пулемёт бы взять, тем более запасная лента в наличии. А вот винтовки точно перебор будет.
— По винтовке всё равно придётся взять, — задумчиво произнёс Бурмакин. — Тяжеловато придётся, конечно, но лучше иметь запас оружия, чем остаться без него.
— Берём немецкие. К ним патронов больше.
Распределили ношу. Пулемёт, винтовка и коробка с запасной лентой досталась старшему лейтенанту. Тяжеленный ранец с провизией и винтовка — Александру. Коробку с лентой решили всё де нести по очереди.
К полудню вышли к мосту через реку. Из леса он хорошо просматривался. Жилых построек и населённых пунктов в пределах видимости не наблюдалось. Речка небольшая, можно переплюнуть, но лезть в воду со всем содержимым желания не было. Решили идти через мост. Долго сидели, высматривали.
— Мост проскочим, там где-нибудь и отдохнём, — успокаивал себя и командира Александр.
— Я тоже за то, чтобы мост пройти.
Они уже вышли на опушку, когда Бурмакин дёрнул Александра за рукав. Из-под моста выбирался полицай с винтовкой.
Оба незамедлительно упали в траву и, не сговариваясь, поползли обратно.
— Ёшки-матрёшки! Чуть опять не влипли.
После часа наблюдения выяснили, что полицаев двое. Определили место, где они спасаются от жары. Под мостом.
— Может, ползком, подберёмся? — предложил Бурмакин.
— По-другому, думаю, не получится.
Успешно проползли расстояние до моста, пока не осталось сто метров. Благо трава стояла высокая.
Храп лошади и дребезжание телеги заставили затаиться.
— Эй! Стоять! — закричал полицай, выбегая на дорогу…
Глава 16. У каждого свой предел…
В кабинет постучались и, получив разрешение, вошёл молодой лейтенант.
— Господин обер-лейтенант, для допроса важного пленного требуется переводчик.
Обер только кивнул в знак согласия и продолжил заниматься бумагами. Коля последовал за лейтенантом.
— Удивительно, что вы не немец, господин Страшнов, — дружелюбно сказал лейтенант. — У вас прекрасный берлинский акцент. И, не зная, кто вы, я посчитал, что вы истинный немец.
Колю поразило и в то же время заставило радостно биться сердце слово — господин. Немецкий офицер назвал его господином! Только цивилизованное общество может пользоваться такими красивыми словами. Это вам не «товарищ», принятое в СССР и России. «Господин» звучит мощно и ярко, а «товарищ» блекло и вовсе не красиво.
— У меня были очень хорошие учителя, господин лейтенант.
Они спустились в подвал. Прошли мимо вытянувшегося в струнку солдата. Слева и справа находились металлические двери с мощными засовами. У одной из дверей стоял унтер в чёрном кителе, на лацкане выделялись две молнии. Он отсалютовал лейтенанту и открыл дверь. Внутри ярко светили несколько ламп. В центре, привязанным к стулу сидел избитый человек в разорванном командирском кителе и тупо смотрел перед собой. В стороне возился с железками ещё один человек в белом халате. И, наконец, в углу, в чёрном кителе с молниями, развалившись на стуле, сидел неприятный тип лет сорока — пятидесяти с круглым лицом, лысым черепом, печальными глазами и ртом, похожим на перевёрнутую чашу. Он слегка встрепенулся, когда открылась дверь.
— Господин оберштурмфюрер, переводчик доставлен, — отрапортовал лейтенант. — Разрешите быть свободным?
— Идите, лейтенант, — проскрипел пропитым голосом эсэсовец. — Вы русский?
— Так точно, господин оберштурмфюрер! — отчеканил Коля и вытянулся. — Немецкий язык безупречен. Может, кто из родителей был немцем?
— Никак нет.
— Переведите этому… офицеру. Тяжело мне называть этих выродков офицерами. Плебеи. Переведите ему, что добровольное признание и имена участников попытки побега сохранят ему жизнь.
Коля перевёл. Красный командир, даже не шелохнулся.
— Наш врач умеет развязывать языки. И не такие ломались. Некоторые потом ползали на коленях умоляя принять их в доблестную германскую армию. Наш врач — мастер своего дела, можно сказать — художник! Творческая натура. Ногти вырвать, язык прижечь, глаз выдавить, на это много ума не надо, а вот придумать то, что делает этот гениальный художник, дано только великим. Даже я не знаю, что он придумал на этот раз. Я ненавижу все эти мерзостные пытки, кровь, слёзы, слюни. Но я служу своей стране, а для её блага я готов на всё. Переводите, переводите.
Командир не меняя положения головы, исподлобья глянул на Колю. Тот слегка дёрнулся, встретив тяжёлый, полный ненависти взгляд.
Этот нюанс не остался незаметным для оберштрумфюрера. Он подошёл к Коле и встал рядом.
— Не желаете дать ему в морду? Комиссары по определению людьми не являются. Перед вами типичный комиссар, на руках которого много крови простых солдат.
— Никак нет, господин оберштурмфюрер, нет желания.
— Я так и знал, что вы тоже не пожелаете пачкать руки об этого комиссара. Начинайте, мастер. Нам крайне интересно, что придумали сегодня. Не правда ли, Николай?
Красный командир при имени Коли метнул в него ещё более ненавистный и презрительный взгляд.
Коля с ужасом наблюдал за тем, творит мастер. Пленный с трудом сдерживался, чтобы не закричать. В какой-то момент у него изо рта брызнула кровь.
— Всё, мастер, твоя миссия окончена, — с сожалением протянул слова оберштурмфюрер. — Он откусил себе язык. Шульц!
В комнату вошёл эсэсовец, который стоял в коридоре у двери.
— Давай второго, а это расстрелять, — как само собой разумеющееся сказал оберштумфюрер.
Пленный только зыркнул на прощание полными ненависти глазами.
— Комиссары — фанатики. С ними сложно иметь дело. За свои убеждения они гибнут бессмысленно. Точно так же, как бессмысленно заставляли умирать своих солдат на поле боя. Война советами проиграна. И это понимает Сталин и его комиссары, но продолжают уничтожать народ, который, ни в чём не повинен.
