Назад в СССР: демон бокса (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич (читать полную версию книги TXT, FB2) 📗
А Коган по весне решился выставить меня на юношеский чемпионат города. Всего четырнадцать, но обладатель кубка «Первая перчатка», как-то меня допустили. Знал бы, в какой конфликт это выльется, сам бы отказался участвовать.
Глава 10
Договорняк
В январе-феврале семьдесят шестого папа Ким, наобщавшись с какими-то восточными гуру, вдруг озаботился недостаточной мышечной массой подопечных. Мы почти забросили технику и сосредоточились на физухе: сначала упражнения на силу и объём мускулов, потом на скорость. Меня он считал и без того самым прытким в секции, латентный период реакции ответного действия у меня сократился практически до предела, позволительного с точки зрения законов физики и физиологии, став менее десятой доли секунды. Время ударного движения рукой в цуки не превышало двух десятых секунды, продолжая сокращаться с каждой неделей.
Всё равно: сила — скорость, сила — скорость, сила — скорость. И медитация с накоплением энергии.
Коган на боксёрских тренировках заметил, что прогрессирую в ударе, даже без предельной концентрации, когда пробиваю серии. Схватился за редеющие волосы, узнав результат моего взвешивания перед чемпионатом Минска.
— Валера! Что ты наделал…
— Стал сильнее и крепче. А в чём проблема?
— Проблема в том, что нам надо сформировать сборную города, чтоб победить на республике. Не въезжаешь?
— Нет. У нас же в моей новой категории нет Мухаммеда Али. Вот я и буду…
— Нихрена ты не будешь! Ботвинник выставляет своего. У него есть талантливый парень.
— Которого могу ненароком зашибить… — я потёр морду рукой в боксёрской перчатке, что довольно неудобно. — Что же за самородок, боящийся четырнадцатилетку?
— Ты опять за своё… Твоё время не пришло! Дай другим побоксировать.
— Да сколько угодно. Но поддаваться — не ко мне.
Коган махнул рукой. Мол — с тобой каши не сваришь. Особенно кошерной. Спартаковский босс подъехал через час, и они повторно насели на меня вдвоём. Похоже, на еврейском тренерском совете оба согласились, что я в сборной города нужен. Но на категорию легче.
— Валерик, давай договоримся, — настаивал Ботвинник. — Выступай, получай соревновательный опыт. Но Генку моего побереги. Ему семнадцать, готовлю на юношеский чемпионат СССР.
В динамовском зале гулко стучали перчатки о груши, пахло боксёрским потом. А ещё потянуло дерьмом, о котором предупреждали: чем ближе к первенству Союза, тем больше нечистот. Но вот никак не ожидал почуять подобное от двух тренеров, мной очень уважаемых.
— Встречное предложение. Пусть ваш талантище глотнёт пару литров кефира перед взвешиванием и переходит в следующую категорию, со мной разминувшись.
— Глупость говоришь, — вступился за коллегу Коган. — Там Тимофей Брылёв, взявший кубок «Первая перчатка», осенью победивший на юношеских зональных соревнованиях в Риге. Кандидат в сборную страны, если пройдёт на Союз и победит, а у него все шансы. Наш Вениамин, если пересечётся с Брылёвым на турнире, проведёт бой в глухой защите, чисто для турнирного опыта. Ботя своего также наставляет.
Ботвинник кивнул. Он согласен, а я — нет.
— Замётано. Пить кефир выпало мне и переползать в пятьдесят-плюс. Ну а Веня пусть худеет в баньке, спускается вниз и ложится под спартаковского Геннадия.
До конца трени Коган не сказал мне ни слова. Даже в сторону мою не смотрел. После душа отделил от помытых и привёл в свой кабинетик.
— Боюсь, Валера, наши пути скоро разойдутся.
— Почему, босс? Я — ваш самый перспективный из мелочи.
— Да, перспективный. Но для чего? Для прокладывания дороги себе одному. Мне же командные победы нужны. Три серебра лучше одного твоего золота. Да и дерешься ты — словно убиваешь. Парни боятся с тобой в спарринг идти.
— Моня не боится.
— Так он — перворазрядник и на двадцать кило тяжелей!
Я плюхнулся на стул у тренерского стола и безвольно кинул руки без перчаток на колени в знак покорности.
— О’кей, босс. Снимайте меня с чемпионата Минска.
— Не выйдет! — зло просвистел Коган сквозь зубы. — Знаешь, какие контакты я напряг, чтоб обеспечить поддержку на городе⁈ В списке претендентов — обладатель «Первой перчатки». Теперь даже травмой не отбрехаться. Иначе фиг туда снова обращусь.
Наверно, имел в виду ЦК КПБ. Где трудится ответственным или каким-то ещё секретарём отец жены любовника моей подруги, почти что кровный родственник. Интересно, кто в ЦК ведает вопросами спорта?
Это вообще весьма интересная организация. Официальных прав не имеет. Ни за что не отвечает. Но стоит кому-то из обладателей просторного кабинета в их офисе на улице Карла Маркса поднять телефонную трубку и бросить в неё веские слова «есть мнение, товарищи…», как шестерёнки бюрократических механизмов приходят в движение, спортивный функционер внезапно прозревает и принимает решение: обладание кубком «Первая перчатка» даёт право Валерию Матвейчуку подставить лоб под удары на первенстве города независимо от возраста жертвы. Если из-за неопытности сей боксёр покинет ринг вперёд ногами, ответственность разделят спортивный чиновник и тренер, но никак не партийный пузырь, тот выступил лишь с советом. Такие времена, такие нравы.
В общем, чемпионат города должен был стать последним, где я защищаю цвета «Динамо». Без командного духа, выходит, Когану не нужен. Уважаемый тренер, наверно, слишком давно выходил на ринг и забыл, что боксёр там — один перед противником, судья не в счёт, он только мешает. И думать надо о своей победе, не об интересах команды, там пусть другие напрягаются.
Я получил вольную на добрый месяц. Коган вообще не подходил ко мне в зале, фактически предоставив полную свободу после общей разминки. Один — значит один. Радовался лишь Венька, получивший шанс поменяться со мной весовой категорией, худея «постом и молитвой».
Наконец, наступил февраль. Открытие назначили на субботу, тогда же мой первый бой в шестнадцатой. Утром с удивлением узнал, что Евгений, отец тела, собрался туда же.
— Не подначивай его, — попросила ма. — Он хоть как-то старается перекинуть к тебе мостик.
Вспомнилось из Высоцкого: «Я прозревал, глупея с каждым днём, я прозевал домашние интриги», но обращать внимание на очередные семейные маневры не стал.
Мостостроитель обнаружился в четвёртом ряду, больше я не обращал на него внимания, сосредоточившись на армейце из юношеской спортшколы СКА.
— … В красном углу ринга Леонид Березин, вооружённые силы. Двенадцать боёв, одиннадцать побед, из них семь досрочно. Тренирует спортсмена…
— Универсал, — шепнул Коган, ассистировавший мне лично. — Не Брылёв, но тоже очень силён. Способен менять левостороннюю стойку на правостороннюю. Попытается подловить на встречном. Не расслабляйся ни на миг.
Я всё это знал. Информация о соперниках достаточная, вот только и Березин был в курсе, что перед ним нокаутёр, способный бить с обеих рук. Он обрушил на меня такой град ударов, что ни вздохнуть, ни пёрнуть. Физуха отменная, его хватило на весь первый раунд, даже не пытался его контратаковать.
— Выдохнется, — прикинул Коган, обливая меня водой в перерыве. — Но из такой массы ударов один может достигнуть цели. Если хочешь, симулируй нокдаун. Ты быстрее восстанавливаешься.
— Шутите, тренер? В зале сидит мой отец. Увидит, как сына ушатали, дома начнётся прежнее: никакого бокса. Так что воюем как под Сталинградом — крепко и насмерть. Или как наши под Эль-Кунейтрой.
Коган едва полотенце не уронил. Подробности войны «израильских агрессоров» против миролюбивого сирийского народа, почему-то первым напавшего на тех агрессоров, в СССР мало кто знал, разве что постоянные слушатели «радиоголосов». Под Эль-Кунейтрой состоялось крупнейшее сражение, Армия обороны Израиля размолотила многократно численно превосходящих сирийцев и двинула к Дамаску… Почему я это знаю? Потому что по заданию ангелов прикрывал наступление евреев с воздуха, пилотируя «фантом», иначе бы израильтяне, не достигнув победы обычным оружием, грохнули бы по Дамаску атомной бомбой. Убив десятки тысяч арабов, мы спасли миллионы, а то и всю планету уберегли от ядерной войны. Но это было в другой жизни.
