Лихие. Авторитет (СИ) - Вязовский Алексей (читать книги полные TXT, FB2) 📗
Санация банка, по крышу набитого ворованным бюджетным баблом, мутными схемами и не менее мутными бенефициарами, которые, тем не менее, ни в одном реестре не числились, внесло в нашу жизнь толику нездорового оживления. Я отрядил на захват этого бизнеса целую зондеркоманду, которая лишь частично была укомплектована финансистами. Туда целый взвод огневой поддержки был послан и сам Профессор, который теперь передвигался на прикрепленном к его особе шестисотом Мерсе с личным водителем. Ему по статусу законника не положено имущество и бизнес иметь, но зато пользоваться чужим никто не запрещал. И он пользовался всем этим с превеликим удовольствием.
А я, спихнув с себя эту грыжу, занялся другими делами. Ведь впереди выборы, а я член какого-то там совета и номер десять в избирательном списке. Так что положение обязывает…
Офис ЛДПР гудел как пчелиный улей. Люди в поношенных свитерах, украшенных россыпью катышков, еще не подозревали, какой оглушительный успех ждет их впереди. Именно поэтому они и сохраняли душевное спокойствие. Они не знали, что скоро снимут свитера и наденут костюмы от Армани. Тут многое поменялось. Так, баннер с названием ЛДПСС все-таки сменили на актуальный, неохотно признав таким образом распад Советского Союза, и даже кондиционеры поставили, о чем мне шепнула счастливая секретарша. Правда, сейчас они были отключены за ненадобностью, но я все равно проникся. На благое дело мои деньги пошли. Секретарша Жириновского теперь в прохладе летом будет сидеть и не вспотеет, как загнанная лошадь, наполняя приемное запахом дезодоранта и превращая ее в газовую камеру.
— У себя? — кивнул я на дверь.
— Ждет, — кивнула она, и я открыл высокую обшарпанную дверь, из-за которой слышался неимоверный гвалт, и тянулись облака сигаретного дыма. Там шел мозговой штурм, а ведь я в очередной раз на этой неделе пытался бросить курить.
— Ты! — обвинительно ткнул в мою сторону Жириновский, когда я вошел. — Скажи, Сергей, что мы должны делать, когда Верховный Совет разогнали? Эти олухи ни хрена не понимают!
— Землю под собой рыть, Владимир Вольфович, — без тени сомнений сказал. — Поляна свободна. Чуть прощелкаешь челюстью, всякие босяки набегут и отожмут тему. Она же теперь ничья!
— Вот! — торжествующе взвыл Жирик. — Человек в политике всего ничего, а как тонко ситуацию чувствует! Учитесь, бездари! Сергей, ты со мной поедешь! — безапелляционно добавил Вольфович.
— Куда это? — с подозрением уставился я на него.
— На агитационном поезде! — вождь рассек воздух ладонью, словно Чапаев шашкой. — Тула, Воронеж, Ростов, Краснодар. Потом до Ставрополя и назад. Весь юг закроем одной поездкой.
— Кавказ?
— Нет, дальше не поедем. Там, хм… неспокойно сейчас.
— Я в Ставрополь не могу! — поднял руки я. — У меня э-э-э… жена родила вчера. Скоро прилетит, а меня дома нет. Скандал, развод и битая посуда! Я не поеду, Владимир Вольфович.
— Ладно, — смилостивился Жириновский. — Тогда до Лисок и назад. Знаешь, где Лиски находятся?
— Нет, — помотал я головой.
— И никто этого не знает, — хохотнул Жириновский. — А там, на минуточку, пятьдесят пять тысяч человек живет. Этот городок пару лет назад Георгиу-Деж назывался. Коммунисты, идиоты, в честь какого-то румына город назвали. Все бабки обплевались, они его фамилию выговорить не могут.
А Жирик-то прошаренный. Смотри, как хорошо знает географию.
— Ну, Зюганов туда точно не поедет, — задумался я. — Если эти Лиски хоть немного на мою Лобню похожи, то они за вас все проголосуют. У нас народ проголосует даже за жопу с ушами, лишь бы ее по телеку показывали. Так что телевизор надо выкупать. Представляете, сегодня жопа с ушами по первому каналу выступала, а завтра — вот она, прямо перед тобой, речь толкает и обещает снова колбасу по два двадцать, водку по три шестьдесят два и массовые расстрелы для услаждения взора измученного демократией населения. Не, Лиски — это стопудняк, Владимир Вольфович. Вы их тепленькими заберете, оптом.
— Ты меня все время расстраиваешь, Сергей, — тяжело вздохнул Вольфович. — Я когда с тобой общаюсь, потом хочу весь свой штаб уволить. Послезавтра в восемь утра на Курском вокзале. Не опаздывай.
Я посидел там еще немного, послушал, прокоптившись насквозь сигаретным дымом, а потом попрощался и двинул на выход. И зачем я сюда приперся? Ведь неделя минимум псу под хвост!
— Шеф, вас! — Руля протянул мне мобилу. — Говорит, соседка.
Да что за день такой сегодня странный?
— Не с Тверской, надеюсь. У меня с ней отношения как-то не очень. Слушаю! — сказал я, прижимая телефон к уху.
— Сережа! — услышал я рыдающую Зойку. — Сережа, помоги! Витька мой при смерти!
— Что случилось? — похолодел я. Сосед, хоть и побухивал, но был на редкость здоровым мужиком.
— Спирт с мужиками в гараже выпил, — прорыдала Зойка. — Один дуба дал уже, один ослеп, а Витька мой умира-а-а-ет!
— Куда, шеф? — повернулся ко мне Колян.
— В Лобню, — скрипнул я зубами в бессильной злобе. — Надо кое-кого в чувство привести.
Глава 19
Небольшой городок бурлил как котел, а парковка около нашей базы в кафешке дала бы фору любому автосалону. Я подтянул сюда братву из Москвы и Долгопрудного, и теперь чуть ли не сотня бойцов откровенно скучала, ожидая команды. Никто ничего не понимал, особенно Копченый, которого я тряс за грудки, как грушу.
— Что ты творишь? — орал я, а тот, хоть и был тяжелее килограмм на двадцать, только молчал и пялился на меня непонимающе. А я продолжал кричать. — Совсем берега потерял? Спишь в хомуте? Что ты вылупился, дятел? Я тебя тут поставил за порядком следить, а ты чем занимаешься?
— Так я слежу, — выдавил он.
— Чем ты следишь? — заревел я. — Жопой? Витька Зойкин того и гляди богу душу отдаст, а друга его хоронят завтра. Кто тут у тебя паленкой барыжит? Мне что, опять с Бараном перетирать и обтекать?
— Н-не знаю, — растерялся Копченый. — Вроде не было у нас такого… Я бы знал…
— Понятно, — я отпустил его и сел за стол. — Короче, так! Ни хрена ты, братан, делать не умеешь. Ни в люди тебя послать, ни дома оставить. Я тебе город поручил, а ты его просрал. Бригадиров сюда зови! Всех! И наших, и зеленоградских, и из Шарика, и долгопрудненских… Сам займусь этим делом, потому что ты, Гриша, конкретный баран, хоть и кореш мне.
С улицы, оживленно гомоня, в кафе ввалился десяток парней и уставился на меня с недоумением. Они так и не поняли, что происходит. Ну, подумаешь, отравился алкаш какой-то. С кем не бывает! Он же алкаш, туда ему и дорога. Именно эти чувства я и прочитал на лицах братвы.
— Я так понимаю, что серьезность момента доходит не до всех, — сжал я зубы, поглядывая на удивленные, и от этого еще менее интеллектуальные, чем обычно, лица. — А если быть точным, она доходит до меня одного. Так я сейчас проясню политику партии, специально для недалеких. Это, парни, наш город. Наш собственный. И Долгопрудный, и Зеленоград, и Химки. Мы за это все бились, кровь проливали, друзей хоронили… А зачем мы это делали? Ты! — ткнул я пальцем в Токаря, которого за каким-то хреном Копченый поднял на ступень выше в нашей иерархии. — Зачем мы все это делали?
— Чтобы это все наше было! — не сомневаясь ни секунды, ответил тот. Надо же, такой дебил, а проясняет иногда. Я даже не ожидал от него настолько быстрого и верного ответа. Я до этого момента думал, что он может только гоп-стопом по электричкам заниматься.
— Вот! — поднял я палец. — Чтобы было наше! А оно наше? Нет! Кто-то у нас под носом барыжит ядовитым говном, от которого люди мрут. Получается, в нашем городе кто-то работает, не платит за крышу, да еще и людей травит. Какой же это наш город? Это теперь их город, раз они тут делают что хотят. Это реальный косяк, и я за него с виновного спрошу. А теперь ноги в руки, перекрыли все дороги в город и тормозим все, что больше Жигулей. Ищем водку, любую паленку. Послать бойцов по районам, пусть трясут алкашню. Должна быть точка, где они все это купили. Не думаю, что они пузырь из Москвы привезли. Они же простые водилы из АТП. Кстати, оттуда и начните…
