Господин Изобретатель. Часть I (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич (читаемые книги читать .TXT) 📗
— Статский советник[2] Дианин, чем обязан Вашему визиту.
В ответ я протянул письмо Дмитрия Ивановича, пояснив:
— Вчера я был у профессора Менделеева и он рекомендовал обратиться к вам.
Мне было предложено пройти в профессорский кабинет и расположиться в креслах (именно так, произносилось во множественном числе). Я просто утонул в глубоком кожаном кресле и стал ждать, пока Дианин закончит чтение. Наконец, профессор сказал:
— Уважаемый Александр Павлович, Дмитрий Иванович пишет просто удивительные вещи про вас и ваше открытие, — Дианин с интересом и я бы сказал, с удивлением, посмотрел на меня, — я ожидал, что это будет банальная просьба помочь с местом на кафедре или что — то в этом роде, а тут такое… Да это эпохальное открытие, если оно подтвердится, конечно. Но Дмитрий Иванович не из тех, кого можно обвести вокруг пальца, а великий химик нашего времени и мудрый человек.
— Я не знаю, написал ли профессор Менделеев о том, что моя лаборатория полностью разрушена взрывом, в огне погиб мой товарищ и утрачена вся документация, — ответил я на тираду тезки, — я сам девять месяцев провел в больнице и могу по памяти восстановить лишь названия процессов, исходный и конечный продукт, а также нарисовать его структурную формулу. Это то, что я вчера доложил уважаемому Дмитрию Ивановичу, то же могу повторить и вам.
— Да, Александр Павлович, будьте так любезны, повторите мне то, что вы рассказали профессору Менделееву — попросил Дианин.
И я рассказал в очередной раз химическую часть, не забыв и про легенду о доклинических испытаниях. Нарисовал и формулу сульфаниламида.
Некоторое время Дианин молчал и я подумал, что он сейчас откажет, наконец, профессор «очнулся» от раздумий и произнес, разглядывая лист со структурной формулой:
— Уважаемый коллега! Я думаю, что мы сможем помочь вам. — обнадежил меня профессор, — есть некоторые вопросы к синтезу, но я посоветуюсь со своими сотрудниками, для чего сегодня же соберу заседание кафедры по вашей проблеме. Не сочтите за труд заехать ко мне завтра в 11 часов. И вы не против, если я приглашу на эту беседу также и профессора Максима Семеновича Субботина с кафедры общей хирургии? Максим Семенович, можно сказать, основатель школы асептики в России и очень интересуется вопросами микробного заражения ран и проблемами их лечения[3]
— Конечно, не против, — ответил я с радостью от того, что все решается наилучшим образом, — без микробиологических исследований мы ведь не сможем подтвердить антибактериальный эффект, а лечение инфицированных ран — важнейшая задача военно — полевой хирургии. Как вы считаете, мне нужно остаться на сегодняшнее заседание?
— Думаю что нет, уважаемый коллега, — сказал Дианин, улыбнувшись, — дело в том, что молодых сотрудников будет смущать присутствие незнакомого человека, да еще и изобретателя и они будут стесняться высказать свои идеи, которые им могут показаться дурацкими, а на самом деле, принести наибольшую пользу. В дальнейшем, конечно, я познакомлю вас со своими сотрудниками и представлю вас как автора изобретения.
Вот как, оказывается идеи «мозгового штурма», где каждый может высказывать самые «завиральные» мысли, родились задолго до компьютерной эры, Билла Гейтса, Ли Якокки и иже с ними.
Уверив профессора в своем искреннем почтении, я пошел, благо близко, в Артиллерийскую академию, меня беспрепятственно пропустили, лишь только я назвал свое имя и я направился в лабораторию Панпушко. Там я застал штабс — капитана и трех унтеров, причем один из них был в противогазной маске, несмотря на наличие вытяжного шкафа. Все были заняты получением тринитротолуола.
— Вот, с утра работаем и уже фунтов пять получили, — кивнул штабс — капитан на деревянный ящик со знакомыми желтыми кристаллами, — а это моя команда: Василий Егоров, Петр Виноградов и Егор Шавров.
Мы прошли в выгородку, где был кабинет капитана.
— Я много думал над конструкцией запала, — сказал Семен Васильевич, — ничего похожего у нас еще не делали, да и, похоже, за границей тоже. Были гренады (или гранаты) с огнепроводным шнуром, который поджигали и бросали снаряд. Для этого отбирали специальных метателей, отличающихся физической силой, ловкостью и точностью броска, потом их назвали гренадерами, образовали из них отдельные подразделения, а потом и воинские части.
Сейчас от этих частей остались только названия вроде «лейб — гвардии гренадерский полк», да высокие медные шапки к парадному мундиру, а когда — то эти шапки ввели для того, чтобы поля треуголки не мешали броску рукой. Пороховые круглые гренады с горящим фитилем остались лишь на пряжках ремней этих частей, никто гранатами такого вида не пользуется, мы же собираемся сделать практически новое оружие, как вы выразились, «карманную артиллерию». Поэтому я предвижу осложнения чисто бюрократического характера.
— И что же это за осложнения, — поинтересовался я, — кто будет командовать этими частями и кто они будут по сути: пехота или артиллеристы (вот последнее — вряд ли, но показывать придется сначала артиллеристам, они же проводят испытания)?
— Да вы правы, Александр Павлович, — сказал Панпушко с некоторой озабоченностью и печалью в голосе, — я хорошо знаю нашу бюрократическую машину, когда мнение одного генерала может загубить все дело. Достаточно одному спросить, есть ли что — то подобное за границей и узнав, что нет, заявить, что, мол и нам не надо. Другой спросит, а зачем вообще они, эти самые гранаты, если есть пушки? И все, на этом испытания будут закончены, даже если все взорвется как надо.
— Поэтому я бы начал с обычных снарядов, оставив гранаты в виде сюрприза, на закуску, так сказать, — предложил капитан свою идею организации показа, — Я приблизительно понял, как заставить взрываться снаряды с вашим тринитротолуолом или ТНТ (ТриНитроТолуол), думаю, что так лучше звучит: «тэ — эн — тэ».
— А давайте назовем боеприпас также, как и ручную бомбу: снаряды Степанова — Панпушко и букву Ф — Фугасные, то есть ССПФ.
(для справки: в русско — японскую войну фугасных снарядов русская полевая артиллерия не имела, а вот японцы имели такие снаряды, снаряженные шимозой[4] — японским вариантом тринитрофенола (лиддита или мелинита). Русская артиллерия имела только шрапнельные снаряды, рассчитанные на наступающую пехоту и малоэффективные, если пехота находится в укрытии. Так, если японцы даже не в оконах, а спрятались за какой — нибудь глинобитной фанзой, то русская шрапнель бессильна их там достать, в то время как шимоза просто разнесла бы эту фанзу вместе с солдатами и засыпала кучей осколков окопы, перемалывая их. Поскольку одна из целей нашего героя — не дать России проиграть русско — японскую войну, ему надо дать русской армии к 1904 году (а желательно — раньше) достойное оружие).
Панпушко опять стал отнекиваться, но я видел, что его уже захватила идея ТНТ, и надо же удовлетворить самолюбие подвижника науки — кому не хочется, чтобы его именем назвали новинку, которая будет пару десятилетий на слуху.
— Семен Васильевич, а когда можно будет ожидать первых стрельб новыми снарядами, — задал я животрепещущий вопрос, — насколько я понял, наше время не бесконечно и надо будет дать ответ АртКому об испытаниях.
— Вы абсолютно правы, Александр Павлович, — ответил капитан, — по моей вине и так испытания задержались почти на три месяца и я чуть было не отправил в ГАУ отрицательный отзыв. Думаю, что мы можем через неделю провести произвести первые полигонные стрельбы снарядами калибра 87 мм [5]. При удачном раскладе еще через несколько дней — зависит от скорости изготовления ТНТ, — проведем стрельбы и шестидюймовыми снарядами. Я извещу вас о готовности боеприпасов. Потом займемся окончательными стрельбами из двух калибров и попробуем подготовить к показу гранаты. Про запал буду думать, возможно придется делать что — то как у Нобеля в его капсюле — детонаторе с гремучей ртутью № 8, приспособив под наши нужды, хотя не нравится мне эта гремучая ртуть — проблемы с ней будут, может быть взять азид свинца?
