Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис (книги хорошего качества .TXT, .FB2) 📗
Я кивнул и развил его мысль:
— Потому что победителей не судят. Спасибо вам огромное!
— Мне? — усмехнулся он. — Это тебе спасибо. Жаль, что никто не узнает о том, что сложнейшую операцию умом и хитростью провернул мальчишка. Мое восхищение!
Я рывком развернулся и злобно уставился на Илью, сидевшего на другом конце дивана. Неужели растрепал? Но он не нервничал, словно не понял слов отца. Неужто Каретников просто меня вычислил, просчитал все мои ходы? Нужно вызвать друга на откровенный разговор, он не умеет врать, и все сразу станет ясно.
Позвонив бабушке и рассказав то же, что и Каретниковым, я рассчитывал на похвалу, но она отреагировала холодно:
— Приедешь — поговорим.
И все. В ее голосе мне послышалась угроза. Или показалось? Разозлилась, что я перестал ей помогать? Так это временно.
— Илья! — позвал я. — Тебе спецзадание — оповестить наших. Справишься? Потом жду вас у ментовки — создавать массовку.
Я обулся, Илья встал рядом, с готовностью кивнул.
— Справлюсь конечно!
Попрощавшись с Каретниковыми, я кивнул Илье на дверь — давай, мол, выйдем — он последовал за мной в коридор. Спустившись на лестничную клетку, я заглянул Илье в глаза и спросил:
— Откуда твой отец знает, что… В общем, знает, что операцию спланировал я?
Глава 19
Бой продолжается
Илья растерянно захлопал ресницами, на его лице читалась крайняя степень удивления.
— Я ничего ему не говорил! Клянусь.
Вроде бы мелочь, но стало легче, и задышалось свободнее. Потому что система координат не сбилась, Илья не предал. Хотя предательством его поступок я бы не назвал, скорее это была бы забота о моей жизни.
— Я тебя не обвиняю, просто пытаюсь понять, — чувствуя его обиду, примирительно поднял руки я. — Неужели он сам догадался? Мой отец ничего не заподозрил, а твой… Может, ему в следаки податься?
— С чего ты вообще взял, что он все понял? — спросил Илья.
Пришлось повторить слова Леонида Эдуардовича:
— «Жаль, что никто не узнает о том, что сложнейшую операцию умом и хитростью провернул мальчишка». Это он так сказал.
Илья потух, потер лоб. Посмотрел виновато. Неужели все-таки…
— Наверное, да, я виноват. Психовал весь вечер, когда ты ушел. Ну а ты бы что делал? — с вызовом бросил он.
— Я больший псих, чем ты, и поперся бы следом, — признался я. — А ты молодец, удержался.
Илья приободрился и продолжил:
— Отец спрашивал, что со мной. Я говорил, что в норме, но он не верил.
— Да уж. Тяжко тебе пришлось.
Увлеченный главной проблемой, я действовал механически, как робот, отключив все человеческое, чтобы не свихнуться, и не думал о том, что будет переживать мой друг. А ведь он не матерый шерстяной волчара, как я, а мальчишка, не знающий жизни, ему четырнадцать лет! Причем этот мальчишка не умеет врать, и его актерский талант стремится к нулю. А еще я ему, как брат.
Знать, что брат в смертельной опасности, и молчать, потому что поклялся. Довериться моему чутью, когда есть собственное, которое вопит: «Наплюй на все! Беги в ментовку прямо сейчас! Расскажи, что задумал этот ненормальный с обрезом!» Но Илья все сделал правильно. По сути, он него зависело не меньше, чем от отца, и план мог дать сбой именно на начальном этапе, а я даже спасибо ему не сказал!
— И ночью я не спал, бродил. А утром — письмо… Я в шесть утра побежал к твоему отцу домой, точнее к Лялиной в ту общагу. Не дотерпел до восьми.
Черт, Илья ведь и не знает, какой он на самом деле герой, кается, вот:
— Я тебя сдал, плохо отыграл. Но как, когда знал, что тебя могли убить⁈ А я хожу из угла в угол и держу письмо… Держу, а тебя — убивают! И так до утра…
Договорить ему я не дал, стиснул в объятиях, преисполненный благодарностью.
— Не представляешь, какой ты крутой! — Нет, это не я говорил, слова лились сами. — Если бы поддался слабости, все было бы зря. А так ты — настоящий герой. Не про отца, про тебя должны писать в газетах. Спасибо!
Похлопав его по спине, я отстранился.
— Нам нельзя рассказывать правду, — повторил он то, что я говорил ему перед уходом. — Чтобы твой отец… Ну, чувствовал себя героем и не возненавидел тебя. Потому что это… как ее…
— Манипуляция и подстава, — подсказал я.
— А еще я Борьку вовлек. — Признался Илья, глядя в сторону. — Вечером спросил, где живет Лялина, сам ведь не знал. Но ничего не рассказывал про твой план.
— Ты все сделал правильно! — ободрил его я. — Нет, не правильно — идеально, я очень тебе благодарен и… — Запрокинув голову, я посмотрел наверх, сквозь крышу — на небо. — Если там кто-нибудь есть, то и он тоже.
Илья признался:
— Если бы ты не рассказал про знания взрослого, я не сдержался бы, а так… Уж очень ты изменился, и я просто поверил: этот Павел — сможет.
— Спасибо…
Этажом ниже клацнула дверь квартиры, донеслись женские голоса, и мы ненадолго смолкли, стоя друг напротив друга на лестничной клетке и не в силах разойтись. Когда голоса оборвал хлопок двери подъезда, я предложил:
— Хочешь — со мной к ментовке?
— Хочу, — кивнул он, — но понимаю, что нужно все рассказать нашим и попросить их, чтобы распространили новость. Чем больше людей узнает о том, что случилось в лагере, тем лучше. И еще ж у тебя прикормленные беспризорники, вот их подключи. Они ж разнесут весть, как крысы — чуму.
Сдержать смех не получилось.
— Соображаешь! А я сдохну нафиг, столько не спать!
— Давай пять! — Он протянул руку, я хлопнул ладонью по ладони. — Встречаемся возле ментовки через час-полтора.
Сунув руки в карманы, я начал спускаться. На втором этаже услышал топот догоняющего меня Ильи.
— Стой! — окликнул он. — Еще же второе письмо! Подожди, ща принесу
Илья остановился на пролет выше, начал разворачиваться. В том письме — последовательность событий вплоть до 2025 года.
— Нет! — остановил Илью я. — Пусть будет у тебя, так надежнее. Дома мать может вскрыть или Наташка.
— Это как? — округлил глаза друг. — Твое письмо — без спроса вскрыть?
— Так бывает, — пожал плечами я и додумал: «Жизнь — боль, счастливый ты мальчик». — Ну, не приучены они к таким вещам, а воспитывать поздно. Ну, разве что Наташку можно, но все равно это не будет для нее табу.
Дальше мы спускались молча, Илья все не мог со мной расстаться и вызвался проводить аж до остановки. Я вышел из боевого режима, адреналина в крови поубавилось, и мысли в голове стали медленными и плавными, как и я сам.
И вовсе они были не о журналистах и Алисе, а наболевшее всколыхнулось и выплыло в такой странный момент. Как же у многих отсутствует понятие неприкосновенности личного пространства! Считается нормальным вломиться в комнату ребенка без стука, перерыть вещи, прочитать переписку. Речь не о случаях, когда подростки начинают вести себя странно, а о повседневности. И вырастают люди, которые считают нормальным выворачивать карманы супруга или проверять телефонную книгу и взламывать телефон…
На улице июльская жара меня окончательно расслабила, и я поплыл.
— Здрасьте, Мария Витальевна! — поздоровался Илья с бывшей директрисой на боевом посту. — Спасибо, что помогаете отстоять подвал!
— Это в наших интересах, — отчеканила старушка — ну точно часовой при деле. — Как семья?
Илья остановился, улыбнулся хитро и сказал:
— А вы слышали про маньяка, который девушек ворует?
Старушка подобралась и гневно сверкнула очами.
— Как же не слышать? Весь город гудит. Милиция ничего не делает. Безобразие!..
— Поймали его! — воскликнул Илья, и подошедшая к нам кругленькая старушка, напарница директрисы по дежурству, пропищала позади меня:
— Когда?
Я обернулся. Эта старушка вся была кругленькая: и лицо, и очки, и даже ладони. Эдакая добрая бабуля, закармливающая внуков и дворовых котов.
— Да вот утром. Отец Павла, — Илья хлопнул меня по спине, — милиционер, он и взял. И не маньяка, а целую преступную группу. Они девушек не убивали, а воровали и продавали в рабство.
