Сэнгоку Дзидай (СИ) - Вязовский Алексей (прочитать книгу txt) 📗
Стоило начать корейцу рассказывать про местных якудза, так сразу посыпались жалобы от всех остальных. Кого то ограбили на улице, кого то обчистили шулеры… Выясняется, что у банд есть четкая специализация. Есть разновидность банд под названием — Тэкия. Занимаются скупкой и торговлей краденным, вымогательством, рэкетом, крышеванием торговцев и ремесленников. Именно тэкия — главная головная боль Эдо. Те же строители, платят оябуну за каждый полученный заказ. По-русски выражаясь, откатывают процент.
Другая разновидность банд — Бакуто или игроки. Все притоны, весь игорный бизнес — под их контролем. Последний писк моды городской преступности — в Эдо появилась первая опиумная курильня. Опиум контрабандой возят из Китая. Кореец с хмурым видом сообщает, что уже несколько достойных глав семейств подсели на эту заразу. Наконец, третий вид якудза — гурэнтай или «силовые» группировки. Налеты, разбой, заказные убийства — вот чем занимаются представители этой банды.
Делают себе в памяти пометку заняться преступным миром. Ликвидировать его не получится — ни одной стране мире не удалось решить проблему уголовников — но вот отморозки мне в городе и провинции — точно не нужны! Аккуратно перевожу разговор на проблемы строителей. Все уже знают о снижении налогов и опять начинают кланяться, благодарят. Однако мое обещание о «новых установлениях» — пугает. Жизнь тут медленная, методы работы давно сложились и никто не горит желанием встать в авангарде прогресса. И действительно, представьте, что вы мастер-камнетес. В раннем возрасте родители фактически продали вас в рабство мастеру. Вы стали подмастерьем. Десять лет овладевали всеми навыками, доводили их до автоматизма. Жили в доме мастера и были в сыновнем (т. е. неоплатном) долгу перед ним. После окончания обучения работали еще лет десять на своего патрона, учили тайный язык, обрастали заказчиками. Наконец решили открыть свое дело. Получили рекомендацию двух мастеров, вступили в дза. Оплатили входной взнос (не маленький), авансировали налоговый платеж (дайме плевать пойдут у вас дела или нет — свои деньги он хочет получить вперед). Еще несколько лет пахали на себя. Много не скопили, ибо налоги велики, свободного ценообразования нет (цены диктует дза). И вот теперь вам предлагают рискнуть и внедрить новые методы работы. Вы пойдете на это? Сомневаюсь.
Вот именно это сомнение я вижу на лицах строителей. Что же делать? Начнем с малого.
— Мастер, Лю — обращаюсь я к корейцу — замок Нориката ваши бригады строили?
— Да, господин.
— Сколько времени ушло на земляные работы?
— Где-то полгода рыли фундамент — чешет в затылке Лю.
— Смотрите, вот с таким устройством — быстро рисую на песке простенькую тачку в разрезе — Скорость земляных работ увеличилась бы вдвое.
Вытаращенные глаза, скептическое переглядывание. Строители явно сомневаются, но кое у кого из молодых на лицах появляется интерес. Договариваемся с Лю о тестировании моего нововведения на постройке усадьбы одного из городских коор-бугё. Уже выезжая из квартала, сталкиваемся с бригадой строителей, возвращающихся домой. Человек 200 — у всех растрепанные волосы, грязная одежда, рукава кимоно закатаны на локтях. Большинство идут сгорбившись, засунув руки за пазуху. Позади бредут ученики и подмастерья, несут бамбуковые лестницы, строй. материалы, включая обрезки бревен, стружку. Охрана слегка напряглась, но все прошло спокойно. Строители поклонились и продолжили свой путь.
Следующая остановка — квартал красных фонарей. На самом деле он называется Ёсивара и свернул я к нему вполне сознательно. Во-первых, это было ближайшее место, где можно познакомиться с силами правопорядка. Если в Эдо такая беда с преступностью, то я хочу знать, кто и как с ней борется. Во-вторых, путешествуя по городу я заметил, что жители усердно готовятся к празднику — развешивают цветные фонарики, украшают улицы и дома связками с цветами. Оказывается, сегодня вечером начинаются гуляния, посвященные празднику О Бон. Три дня, когда японцы и все буддисты поминают усопших. Именно для них вешают фонарики, чтобы души родственников могли найти дорогу домой. Эмуро-сан именно поэтому посоветовал мне заглянуть в Ёсивару — там, как ни странно, был центр всех торжеств. И действительно, кроме чайных домиков, на верандах которых, зазывая клиентов, сидели нарядные гейши с отбеленными лицами, в квартале была сконцентрирована, так сказать, культурная жизнь Эдо. Тут и танцовщики с веерами, глотатели мечей, несколько театральных помостов, где давали спектакли из жизни дайме. К своему удивлению в одной из постановок я узнал если не себя, то что-то очень близкое. Тихонько подобравшись к выступавшим, мы с Ясино с изумлением следили за ходом действия, где молодой актер, играющий самурая с символами клана Сатоми, под хохот зрителей гоняет деревянным мечом толстого дайме с моном клана Огигаяцу. При этом декламируя мои клятвы покончить с властью князей. Затем на сцену выходит процессия, которую возглавляет очевидно Император Японии (в руках бутафорское зеркало и «бриллиант») и начинает награждать героя. Когда же только успели?! Только сегодня тезисы вывешены кем-то на стене замка, а уже в обед комедианты дают представление с элементами Клятвы.
Кстати, об обеде. Пора перекусить. Глаза разбегаются от количества харчевен и забегаловок. Выбираю одну, заходим. Охрана начинает выдавливать из местной ресторации посетителей, которые и сами рады кланяясь сбежать, но я останавливаю порыв самураев. Поиграем немного в демократию. Сажусь за стол. Прибегают все служанки и сам хозяин заведения. Заказываю на всех соевый суп-пасту мисо, тофу (соевый сыр), бобовую похлебку, лапшу удон. Пятьдесят человек охраны рассаживаются по столам, в корчме становится тесно. Хозяин мечется, пытаясь угодить всем.
Пока ждем, прошу принести риса, уксуса, соли и морепродуктов. На столешницах лежат бамбуковые циновки макису и я решаю похулиганить. В глиняной миске смешиваю рис с уксусом, добавляю соли, пока рис пропитывается нарезаю квадратиками унаги но кабайяки (филе угря). Выкладываю на циновку листья водорослей нори, сверху слепленный в плоскую лепешку рис, на рис водружаю куски угря. Плотно сворачиваю все в длинную колбаску, убираю циновку, посыпаю сверху Тобико (икрой летучей рыбы), режу ножом на дольки. Ролл Унаги готов!
У Эмуро Ясино и самураев культурный шок. Все осторожно пробуют ролл, после чего, несмотря на всю свою японскую сдержанность начинают громко восторгаться. Даю попробовать продукт хозяину. Тот закатывает глаза и стонет от удовольствия. Умоляет дать рецепт. Пока мы обедаем, записывает подробно как делать суши, сасими, роллы. Как подавать посетителям (обязательно на деревянной подставке, с хреном васаби, соевым соусом и маринованным имбирём гари). Название блюд? Я почесал в затылке, о! Обед дайме Сатоми! Угорь по Сатоми, треска по Сатоми и так далее. Кушать японцы любят, готовить тоже умеют — глядишь, через годик мои рецепты разойдутся по стране, а лишний раз напомнить о себе пусть и через еду будет не лишним.
Закончив с приемом пищи мы отправились к ёрики. Так зовут местных полицейских. В каждом квартале для них был построен специальный дом, где они вели прием горожан, разбирали тяжбы и держали преступников. Профессия ёрики была наследственной, поэтому полицейские хорошо знали свой квартал, живущих в нем граждан, потенциальных преступников.
Мы подъехали к плоскому, одноэтажному зданию как раз в тот момент, когда во дворе происходило судебное разбирательство. На помосте сидел молодой парень, с самурайской косичкой и короткой стальной палкой с двумя изогнутыми шипами над рукоятью вместо традиционных мечей. Я поинтересовался у Ясино-сана, зачем ёрики носят эту дубинку. Как оказалось, это вовсе не дубинка, а дзиттэ — символ местного полицейского. Но символ практический. С самого раннего детства ёрики учатся обезоруживать вооруженных мечами самураев, захватывая клинок шипами дзиттэ. И ёрики достигают в этом поразительных успехов. Полицейские не боятся выходить с одной палкой против сразу нескольких преступников. Еще стражей закона учат специальным методам быстрого связывания злоумышленников. За пальцы рук, за кисти, с кляпом и без. Вообщем, японцы были бы не японцами если бы и скручивание уголовников не превратили бы в искусство.
