Первый Император. Дебют (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Ваше Императорское Величество, — начал он свой доклад после обмена приветствиями, — в первую очередь вынужден обратить ваше внимание на ситуацию в Китае. Окончательное подавление восстания «боксеров» ставит перед нами задачу вывода наших войск из Маньчжурии…
— А зачем, э… Владимир Николаевич? — искренне удивился царь.
— Хм…, простите, Ваше Императорское Величество, как же…, - министр был поражен до глубины его бюрократической души. — Наложи мы руку на Маньчжурию или побережье Чжилийского залива… этим будет дан сигнал для занятия обширных областей Германией в Шаньдуне, Великобританией — в долине Янцзыцзяна и других местах, Францией — на юге, и, в остальных выгодных для них местах — прочими державами. Вместо старого и слабого соседа мы будем граничить в Азии с сильными и воинственными державами. Тогда придется стать лицом к лицу с большими затруднениями. Настанет полный раздел Китая. Особенно опасно для нашего дела на Востоке будет водворение Японии на Азиатском континенте, вероятнее всего, в Корее. Нам следует возможно скорее приступить к эвакуации Маньчжурии, дабы не быть втянутыми в невыгодную борьбу с Японией в период этого наибольшего подъема ее национального духа, самоуверенности и самоотверженности… — растерянность министра, казалось, забавляла императора. Петру действительно было интересно смотреть, как будет выкручиваться его министр, которого считали красноречивым и профессиональным дипломатом. Как показалось Петру, Шафиров в этой ситуации выглядел бы куда лучше.
— Хорошо, Владимир Николаевич, ситуация мне понятна. Я обдумаю этот вопрос и дам соответствующие указания вам и военному министру. Какие еще новости?
Слушая вполуха постепенно приходящего в себя Ламсдорфа, «Николай» пытался вспомнить, почему ему кажутся связанными вместе Сандро и Япония. При этом император старательно делал вид, что внимательно слушает доклад. Но судя по тому, как смотрел на него Ламсдорф — это не всегда удавалось. Впрочем, как опытный царедворец, министр быстро закруглил доклад, тем более что ничего особо важного, с его точки зрения, больше нигде в мире не происходило.
После ухода графа император передал через слугу, что плохо себя чувствует и будет отдыхать в одиночестве.
За ужином «Николай» был наоборот, оживлен и весел. Вот только Александра сидела словно холодная ледяная статуя, а Ксения и Александр чувствовали себя неловко. Однако царь не сдавался и к концу ужина сумел-таки рассмешить и императрицу, и гостей заодно.
Следующим утром, отстояв вместе с Аликс службу в церкви, Николай-Петр отправился на прогулку вместе с Сандро. О чем они столь оживленно беседовали, осталось тайной для их жен. Возвращались они в коляске, которая до того пустая следовала следом за гуляющими.
В следующие дни царь последовательно принял всех наиболее ключевых министров: финансов — Витте, военного — Куропаткина, императорского двора — Фредерикса, внутренних дел — Сипягина. К их удивлению, вместо обычной вежливой отстраненности, царь довольно внимательно выслушал их доклады о текущих событиях, даже что-то помечая для себя, хотя ни о чем особо подробно не расспрашивал.
Шестого декабря, в узком кругу отпраздновав свои именины, император лично поздравил Фредерикса с присвоением чина генерала от кавалерии. И, заставив того организовать некое подобие канцелярии для ответов на поступившие поздравительные телеграммы, удалился в свой кабинет. Где и провел вечер за чтением только что обнаруженного в библиотеке первого тома некоего Блиоха «Будущая война».
Петра заинтересовало пойманное в мыслях его «второго я» воспоминание об этой книге и ее авторе. Опубликованный в 1898 году шеститомный труд российского миллионера, железнодорожного и финансового магната Ивана Станиславовича Блиоха убедительно, с привлечением множества фактов и доводов, привел расчетную статистику возможных человеческих жертв и экономических потерь от будущих войн. Как узнал из воспоминаний потомка Петр, Блиох даже удостоился личной аудиенции и изложил Николаю Второму доводы в необходимости призыва к всемирному разоружению. В результате деятельности царя и российской дипломатии в Гааге в мае 1899 года прошла мирная конференция с участием практически всех цивилизованных стран мира. Был даже принят ряд постановлений, получивший название «Гаагская конвенция» с целью «положить предел непрерывным вооружениям», что, впрочем, не помешало всем ее подписавшим продолжать развивать свои армии и флоты.
Внешне казалось, что жизнь во дворце вернулась в привычную колею. Только император стал больше читать, причем не привычную для всех развлекательную литературу, а серьезные труды по статистике, стратегии и истории. Правда, вечерами он все же некоторое время читал вслух для императрицы и художественные книги. Начав почему-то с непривычной для него английской «The Posthumous Papers of the Pickwick Club»[7]. Александра, любившая все английское, несколько недовольно отметила этот странный выбор в разговоре с Мадлен[8].
Но царь не просто читал. Он еще завел себе отдельную тетрадку, в которой делал заметки по прочитанному, которыми ни с кем не делился. Тетрадь же прятал в запирающийся ящик стола, даже зная, что никто, кроме Александры, не осмелится заглянуть в его личные записи.
Врачи настаивали на том, чтобы Николай провел еще некоторое время в Крыму для окончательного выздоровления, поэтому он с семьей остался в прекрасной, напоенной южными ароматами Ялте на весь остаток декабря.
Император, как ни хотелось ему поскорее увидеть любимый Петербург, согласился с врачами. Ему нужно было привыкнуть к новому времени и его диковинкам. И к окружению, само собой, тоже. Чтобы не играть каждый день роль Николая, утомляясь, как каторжник на галере, а по-настоящему почувствовать себя своим потомком. Ну, и конечно, вдали от суеты столицы и придворного окружения, основательно разобраться в происходящем в стране. Потому что явных признаков неблагополучия он пока не замечал. По крайне мере, таких, из-за которых необходимо его срочное вмешательство. Но несколько вопросов царь для себя выделил, чтобы изучить в первую очередь.
Надо признать, что решение повременить с отъездом, оказалось удачным. Он постепенно привык, что его зовут Николай или Ники, стал без напряжения разговаривать не только с женой и родственниками, но и со своим камердинером Терентием Чемадуровым.
Кроме того, в один из декабрьских дней в Ялту пришел зафрахтованный под перевозку войск французский пароход «Ville de Tamatave» («Город Таматаве»). На нем вернулись из Манчжурии батальон стрелков из тринадцатого стрелкового полка, батарея из четвертого стрелкового артдивизиона и командовавший русской охраной посольства в Пекине лейтенант барон Розен. После опроса стрелков и краткого разговора с бароном, Николай еще больше уверился в необходимости решения маньчжурского вопроса. Кроме беседы, Его Величество соизволил осмотреть пароход, причем к изумлению свиты, заглянул не только в жилые каюты, но и в трюм и даже в машинное отделение. Где, несмотря на явное недовольство капитана судна и даже части свиты посещением столь неприлично грязного для высокой особы места, провел почти полчаса. Провел, дотошно расспрашивая главного механика и рассматривая простенькие паровые машины отнюдь не нового судна, словно впервые увиденное чудо техники.
Незаметно пролетело Рождество. Переболела простудой императрица, вернулись в Ливадию дочери, отосланные на время недуга царя в Ялту. Сандро, планировавший встретить Рождество в Петербурге, по настоятельной просьбе Николая остался и продолжал часто беседовать с царем о флоте, временами поражаясь неожиданным вопросам своего, казалось бы, хорошо ему известного родственника. Например, некоторые изменения в кулинарных пристрастиях царя. Никогда раньше Николай не ел столько студня, и не пил столько водки вместо коньяка. Александр даже занес сей факт в дневник, отметив, как причудливо меняются вкусы после болезни. Впрочем, неожиданно открывшиеся ему другие стороны натуры царя нравились ему все больше и больше.
