Я спас СССР! том 1 (СИ) - Вязовский Алексей (список книг TXT) 📗

— По двести пятьдесят. Пятьсот рублей. Сумасшедшие деньги! — Оля раскраснелась от гнева и чудо как хороша.

— И не бери! Зачем нам встречаться с ОБХСС!

— Бесплатно выступишь?

— Выступлю. Только составь план. Не больше одного вечера в неделю. Максимум два. Я тоже не железный. И подложись какими-нибудь бумагами из комитета комсомола. Пусть мне выпишут комсомольское задание на эти вечера.

— Хорошо. Это можно сделать.

«Пылесос» молчит, крутит пальцем завиток волос. Явно ждет приглашения на свидание. Судя по всему Лена «Баскетболистка» не рассказала о нашем «сабантуе» на квартире Мезенцева. Извини, Оленька, но не в этот раз.

Так и не дождавшись ничего, Быкова резко встает и уходит. Обидел девушку. Но размышлять об этом времени особо нет. Меня ждут дела. После плотного общения с «Башкирией», отлавливаю преподавателей, договариваюсь о досрочных экзаменах. Профессура не очень довольна. Надо собирать комиссию, делать билеты… Но мне помогает моя новоприобретенная известность. А также приказ декана. Лишь Сычев упирается. Требует сбрить бороду. И тут тоже спасает Викина справочка. Раздосадованный препод отступает. Но обещает не дать мне спуску на экзамене.

Вечером звоню Глории Стюарт. Трубку долго никто не берет, потом все-таки я, наконец, слышу испуганный голос журналистки. Ее русский стал еще хуже, я его практически не понимаю. Но по-английски тоже говорить не хочу — вахтерша "греет уши". Глория пакует вещи и срочно уезжает из Союза. Голос дрожит, но мне все-таки удается договориться об интервью. "Давши слово, держись, а не давши, крепись". Сама пригласила, теперь деваться некуда.

Я мысленно потираю руки — письмо дошло до адресата и взорвало ситуацию. Но нужно подстраховаться. Прежде чем ехать к Глории на Садово-Самотечную, звоню генералу. Мезенцева как назло опять нет на месте. Набираю Федину. И этот тоже отсутствует. Что же делать?

Решаюсь ехать без санкции. Если Глория уедет и встреча не состоится — сделано будет только половина дела.

Журналистку застаю "на чемоданах". Девушка мечется по квартире и собирает вещи. Сегодня ей было явно не до того, чтобы прихорашиваться — мятые джинсы, футболка. Под который совершенно отсутствует какое-либо нижнее белье. Мой натренированный взгляд оценивает грудь. Небольшая двойка.

Волосы просто стянуты в пучок и явно не встречались с водой из душа.

— Хай! Ай эм ин э харри — сразу меня огорошивает журналистка, пытаясь засунуть в чемодан сразу два свитера. Одежда не хотела помещаться и Глория злилась.

— Спешишь, значит. Извини, я наверное, все-таки не во время — я сделал вид, что разворачиваюсь и ухожу.

— Стоп! — Стюарт наконец, заканчивает свои попытки запихнуть свитер, падает прямо на чемодан — Ай эм сорри.

Мы переходим на английский.

— Все внезапно пошло кувырком — Глория вытаскивает блокнот, ручку — Диктофон сломался, меня срочно вызвали в Лондон…

Врет и не очень правдоподобно.

— Ты хорошо меня понимаешь?

Я киваю.

— Расскажи о себе.

Начинаю с биографии, потом перехожу к творчеству. Рассказываю про «Город не должен умереть», про батл на Маяке…

— У тебя неплохой английский, парень — журналистка быстро записывает — Но не забывай про правило "нет будущего времени после "если".

Я чувствую, как краснею. Такой "детский" прокол.

Ни история Кракова, ни батл журналистку не цепляют. Пишет для галочки, чтобы угодить Шолохову или советским властям, что пустили ее в страну. Ее мысли совсем в другом месте. И я даже подозреваю где.

— Глория — наконец, решаюсь я — У тебя неприятности?

— Так заметно? — журналистка вздрагивает.

Мы молчим.

— Хочешь чаю? — женщина заканчивает писать.

— Да.

Перебираемся на типичную московскую кухоньку 6 квадратных метров. Глория ставит чайник, падает на стул, устало закрывает глаза. Тихонько работает радио Маяк. Ведущий рассказывает о беспорядках в Лиме — столице Перу. Футбольный судья не засчитал гол перуанцам в матче против аргентинцев, после чего в столкновениях погибло 135 и получило ранения около 500 человек.

— Какой ужас! — Глория тяжело вздыхает — Если бы у тебя была возможность предотвратить эту беду, ты бы это сделал?

— Конечно! — убежденно отвечаю я — Это долг всякого порядочного человека!

Чайник закипает и журналистка заваривает чай. Английский, крупнолистовой, в пакетеках. Экзотика!

— Молоко, мед? Ах, да, у вас чай с молоком не пьют. Все никак не привыкну.

На столе появляются сушки, пряники.

— Что тебя мучает? Поделись.

Я дую на чай.

— Не могу — Глория показывает пальцем на люстру, делает жест рукой возле ушей. Ясно, ее слушают. Вид у журналистки совсем грустный, чуть ли не плачет.

— Каждое утро в Африке просыпается антилопа — хорошо, что это животное по-английски звучит почти также как и по-русски иначе бы я сел в лужу с притчей — Она должна бежать быстрее льва, иначе погибнет. Каждое утро в Африке просыпается и лев. Он должен бежать быстрее антилопы, иначе умрет от голода. Не важно, кто ты — антилопа или лев. Когда встает солнце, надо бежать.

— К чему это ты? — женщина поднимает на меня свои голубые глаза.

— К тому, что хотя в наших "джунглях" солнце уже село — мне пора бежать.

Глория несмело улыбается.

— Спасибо, ты мне помог. Вот контакты главы нашего корпункта в Москве — журналистка дает мне визитку с именем Дика Флетчера — Отдаешь ему фотопленку со своими фотографиями. Он перешлет их в Лондон. А мы пустим интервью с твоим портретом. Фотоателье уже закрыты, а я забыла тебя предупредить…

Женщина провожает меня к двери и у выхода даже приобнимает. Для чопорных англичан свято блюдущих личное пространство — это нечто.

Приобнимают меня и на улице. Стоило только мне выйти из подъезда, как взвизгивают шины черной Волги и трое коротко стриженных мужчин хватают под руки.

— Комитет Госбезопасности! — один из сотрудников машет передо мной красной корочкой — В машину!

Меня заталкивают в Волгу и она с пробуксовкой срывается с места.

Глава 8

— Русин! — от лица Мезенцева можно прикуривать. Он в сопровождении Литвинова вошел в комнату, где я уже три часа безвылазно находился. Даже в туалет не выпустили. Сначала обыскали. Ничего, кроме визитки, не нашли. Потом сотрудник — широкоплечий увалень с простым славянским лицом, явно не смотревший Огонек — опросил меня. Кто, что, зачем, откуда визитка… По минутам. Взяли меня сотрудники 7-го управления КГБ. Наружка. Департамент занимается слежкой за дипломатами, иностранными журналистами…

— Я конечно, приглашал тебя к нам в Дом 2 — тяжело вздохнул Мезенцев, устраиваясь за столом увальня. Тот быстро собрал документы и вышел из кабинета — Но чтобы так скоро?!

Это они Лубянку называет Дом 2, сообразил я. А что же тогда Дом 1?? Я быстро взглянул на Литвинова. Тот только мне незаметно подмигнул. Как стоял у входа столбом, так и остался. Не он ли сообщил генералу обо мне? Рискует парень.

— Ну говори, что случилось. Только коротко! Сейчас начнется…

Я рассказываю о Шолохове, ЦДЛ, встрече с Глорией.

— Нет, ну зачем?? Кто тебе разрешил давать интервью иностранной журналистке?? Это Шолохову все разрешено. Наверху! — Мезенцев назидательно поднимает палец — Лично Хрущев так сказать благословил. А ты кто? За такое разотрут в мелкую лагерную пыль и не заметят.

— Я и разотру — в кабинете появилось новое действующее лицо. Грузный пожилой мужчина с коротким ежиком седых волос на голове. Одет в зеленый китель с многочисленными наградами. Обращают на себя внимание узкие, хитрые глаза на мясистом лице. Явно есть примесь каких-то сибирских народностей.