Великий и Ужасный 3 (СИ) - Капба Евгений Адгурович (читаем книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
Григорий Акинфиевич кивнул и пошел прочь из кабинета, а я — следом за ним.
— На бой кровавый,
Святой и правый
Марш, марш вперёд,
Рабочий народ! — завывал я в такт шагам так, что посуда у Глафиры в шкафчиках дребезжала, а закованные в броню дружинники зябко переминались с ноги на ногу.
Внутри темной шахты петь получалось даже лучше: акустика была потрясающая. Демидов косился на меня как на припадочного, а потом сказал:
— Я бы рекомендовал вам поразмыслить на досуге вот о чем: кто-то из ваших врагов настолько могущественен, что может проникнуть сюда, в мою цитадель! Мало того — перепрошить броню Демидовых, привязка которой основана на кровной магии. Вас спасла только скорость реакции и инстинкты — на сей раз. Но, я уверен, вас будут пытаться убить снова и снова…
— Кого — меня? — показушно удивился я. — Убить? Никогда такого не было — и вот опять! Да и вообще — это вам следует задуматься. С чего бы это меня захотели убить в вашем замке?
— Зря ерничаете. Обдумайте мои слова…
— Обдумаю, — уже серьезно кивнул я. — А вы — мои. И вот еще: независимо от результатов моей искренней попытки спасти мать и дитя, я бы хотел получить ваше разрешение на посещение подземной Хтони. Мечтаю осмотреться, разобраться — что там и как. Это моя специфика, вы же сами говорили…
— Что значит — независимо от результатов? Вы ведь Резчик! — он даже губу вздернул, эдакая оскорбленная невинность!
— Я — Резчик, и я говорю — результат будет. Вы сами читали в этих ваших записях, на что мы способны, да? Что касается тела любого из гоминидов, будь то человек, снага или кхазад, — тут наши возможности действительно практически безграничны… — я гнал откровенную пургу, но другого выхода не было: мне нужно было чтобы он верил! — Но есть некий клиренс в смысле состояния, в котором окажется пациентка и ваш внук после… Процедуры.
— Да-да-да… — всё-таки он был магом самой высшей когорты, и понимал о чем я говорю. — На то мне и Боткины.
— Вот именно, на то вам и Боткины. Только ради всего святого — пока я буду работать — пускай не вмешиваются. И моя просьба о посещении Хтони — она личная, не связанная с той услугой которую я постараюсь оказать. Помочь вам попросил светлейший князь Воронцов, и мне не нужна никакая оплата — это ваши с ним дела. Напротив — я буду вам обязан, если вы разрешите мне…
— Я услышал! — надменно процедил сквозь зубы Демидов.
Биполярочка у него, что ли? То дядечка-дядечкой, обычный и даже местами приятный, а то — спесь из ушей брызжет. Вот что значит — одиночество! Ни жены, ни детей… Только внук, который еще не родился. Надо мне его выручать, этого пацаненка. Может у дедушки мозги на на место встанут и он перестанет быть таким… Барином? Диким помещиком? Что-то такое, в общем.
Я прислушался к внутренним ощущениям: энергии было не то чтобы через край, но — прилично. Да, усилитель для Риковича здорово отожрал маны, но киборги и сброшенный с башни неизвестно-чей-лазутчик это компенсировали. Так что входил в палату я вполне уверенно, постукивая пальцами по ящичку с татуировочными приблудами и рыча «Варшавянку».
— Дамы, — сказал Демидов. — Уступите место специалисту другого профиля.
— Но, позвольте! — возмутилась старшая из них. — Если мы прервемся — через двадцать минут патологические процессы станут необратимыми!
— Если я не справлюсь за двадцать минут — значит, всё бессмысленно, — сказал я и щелкнул замками ящичка. — Мне нужны два стула, рука пациентки и чтобы все заткнулись на двадцать минут.
Вообще-то это было невероятно: татау срабатывали практически в тот самый момент, когда я отнимал стилос от готового символа! Полыхали золотом и растворялись! Нет, определенно — эффект наблюдался почти моментальный: от ирландских пиктограмм Пелагея задышала ровнее и как-то расслабилась, а после моих целебных штучек ушла чернота с ее лица, и приборы кругом замигали зеленым… И кому-то это категорически не понравилось!
Одна из Боткиных, совсем еще юная девчушка лет семнадцати, вдруг стала чудовищным образом изменяться! Челюсть ее вытянулась, зубы невероятно удлинились, влицо превратилось в хищную морду, глаза налились кровью, во всей фигуре и пластике появилось нечто звериное — и целительница рванула прямо ко мне, намереваясь то ли меня сожрать, то ли мать с ребенком уничтожить. Всё это произошло за какие-то секунды, я успел только забдить происходящее и начать разворачиваться, чтобы встретить бестию хорошим пинком в пузо, но хозяин замка оказался более проворным:
— Аш!!! — резко выкрикнул Демидов, и каменный шип вырвался из пола и пришпилил тварь к потолку, разбрызгивая во все стороны кровь и внутренности. — Работайте, Резчик, я вас прикрою!
И прикрыл. В прямом смысле этого слова. Меня, мать и ребенка, и все ложе со сложной техникой со всех сторон скрыла под собой каменная сфера. Минералы, из которых состоял замок, как будто живые текли и изменялись, повинуясь воле Григория Акинфиевича, образовывали мощную преграду, которая отделяла пространство с пациентами и одного офигевающего Резчика от внешнего мира. В сплошном монолите проявились фосфоресцирующие прожилки, давая необходимое количество света.
Что происходило там, за этой преградой, и что мне нужно будет делать, и как выбираться, если Демидов помрет — я понятия не имел. Зато я прекрасно представлял, что нужно предпринять прямо сейчас. А потому — не обращая внимания на странные звуки снаружи, сосредоточился на работе. Увидев эффект от клеверочка, жезла Асклепия и снежинки, и от лиры с кельтским крестом, я решил оставить красный крест на потом — мало ли, что-то криво сработает и нужно будет подлечить Пелагею? И взялся за Ёжика.
Черт бы меня побрал, ежик дался тяжелее всего. С меня пот валил градом, тело бил крупный озноб, суставы выворачивало от болезненных ощущений, а голова кружилась так, будто я не ел три дня.
— …Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут!
Не знаю почему, но эта злая революционная песня сопровождала меня с самого второго рождения в этом мире. Определенно, заряжала она капитально. Несмотря на яркие мухи в глазах и общее муторное состояние, я закончил Ежика и не грохнулся на пол, и уже взялся за красный крест, когда Пелагея открыла свои ясные голубые глаза и с благодарностью глянула на меня, а малой толкнулся изнутри то ли пяточкой, то ли — ладошкой.
И тут полыхнуло так, что каменный щит, окружающий нас, разлетелся к чертовой матери, и золотом залило всю комнату, и кто-то заорал истошно, а кто-то — восторженно. А я, конечно, вырубился, здорово ляснувшись башкой о край медицинского ложа.
— Мальчик! Мальчик! — выплясывал по комнате Демидов потрясая руками в воздухе и выделывая ногами немыслимые кренделя. — Никитушка! Наследник! Бабай, вставайте скорей, я буду вас целовать в обе щеки! Родной вы мой урук! Эй, кто там! Объявите по юридике выходной и премию в десять… Пятнадцать процентов оклада всем рабочим, а в детсады и школы — апельсины, из моих складов!
— У-а-а-а-а!!! — басом орал младенец.
— Света, подмени меня у роженицы, нужно обязательно зарастить мягкие ткани и выгнать токсины… Состояние пациентки стабильное, прогноз — позитивный, но у меня маны не хватает… — быстро-быстро говорила самая старшая из Боткиных.
— Что тут вообще… — я отряхивался от каменной крошки и пыли, отплевывался и пытался врубиться в происходящее. — Та-а-ак!
Оказывается, в целом Боткины оставались на нашей… То есть — на Демидовской стороне. И их в комнате-палате суетилось не четверо, а человек десять: похоже, те самые дежурные смены. Я не знаю, какой срок беременности был у Пелагии, явно — не первый-второй триместр, но думаю — со здешним уровнем магической медицины целительницы шести-семимесячного выходят как положено. Вон как орет!
