Восстание ягда Кропора (СИ) - Демидов Андрей Геннадиевич (список книг txt) 📗
— Вот отчего в монетах императора теперь золота нет, одно серебро. Всё германцы и славяне растаскали на побрякушки. О процветании стран и народов только Гонорий и помышляет, да благословит его имя Господ наш, да святится Имя Его, да приидет Царствие Его на земле, как и на небе, — сквозь узкие губы выдавил из себя всадник, думая, что его не услышат, а если и услышат, то не поймут.
Он повернулся назад в седле, кого-то выискивая глазами. Засверкала в шёлковых складках его плаща бордовая искра. Найдя, видимо, кого нужно, он властно распорядился:
— Брат Реми, никто из франков не должен уцелеть.
Повернувшись обратно, он уставился на Решму маленькими глазами с белёсыми ресницами. Само его лицо, рябое, бугристое, в обрамлении жёлто-белых лент, было широким, как волчья морда.
— Я Бэда Достопочтенный, куратор кафедральных капитул папы Гонория Первого, легат с правом отстранять епископов от паствы от Лондиниума до Фессалоник. Возведённый в сан епископа самим Папой. Кто вы, что тут делаете?
Начал епископ говорить величественно, а закончил угрожающе. Резкие шипящие окончания латыни прозвучали сухо, как удары хлыста.
— Я Решма из Тёмной земли, торговец рабами, шёлком и вином. Я тут затем, чтобы забрать то, что мне принадлежит, но отнято злодейским образом франком Арбогастом во время воровского налёта у Ольмоутца, — сказал Решма по-гречески, — в упор глядя Бэде в глаза..
Епископ, до этого несколько покачивающийся от нетерпения в седле взад-вперёд, словно натолкнулся на прозрачную преграду и застыл. Решме показалось, что расплющился его широкий нос, или просто раздулись ноздри. Вдруг глаза епископа сузились — он узнал Панариха.
— А-а, вот ты где, грек, ну-ка, иди сюда, где ты был? — сказал он глухо.
— Это теперь мой слуга, он мне должен деньги за испорченый ковёр, — быстро сказал Решма, наблюдая, как лицо Бэжы багровеет от гнева, — но я уступлю его охотно, в обмен на принадлежащую мне вещь.
— Жаль, что я не разбил тебе голову ещё в Ольмоутце, Панарих, подлый предатель, — сказал Бэда, — как выглядит твоя вещь, украденная Арбогастом?
Из-за спин воинов епископа выехал всадник в сером балахоне, с крестом на груди и узким женоподобным лицом. Поравнявшись с епископом он сказал высоким голосом:
— Брат Панарих сделал благое дело для нас когда-то давно, в Равенне и Риме, но может быть наказан за бегство из нашей братии. В отличие от людей короля Дагоберта Первого, говорящего всё время о преданности делу Святой Церкви. Но Ваше Преосвященство, отчего вы позволяете этому варвару с востока, задавать вопросы и ставить условия нам. Может быть он просто врёт про украденную у него вещь?
Бэда Равеннский дёрнулся, как от удара в затылок и ответил ему:
— Во-первых, здесь не плодородная Тоскана, рядом с Римом, а глухой первобытный край Богемии, а у торговца большой отряд отборных германских воинов. Во-вторых, я готов отдать ему вещь, если он правильно её опишет. В-третьих, он отдаст мне Панариха и я разобью ему палицей голову. Мне кажется, брат Тэус, это хорошая сделка. Отряд германцев уйдёт, предатель будет казнён, а кесарево достанется кесарю.
Епископ почувствовал на себе взгляд торговца и начал ощущать нарастающее жжение в висках, в щеках и подбородке, словно внутри головы разгорались угли. Справа и слева на него как будто надвинулась пелена, словно слюдяные пластины. Исказились лица людей вокруг, очертания деревьев, цвет травы и неба. Изумрудные глаза торговца как будто вырывали куски кожи вокруг век, скребли внутренности черепа и откуда-то сверху звучал голос, словно небо говорило:
— Отдай ему шар!
Бэда знал, что это говорит с ним Господь через мысли, льющиеся из глаз торговца. В гулких подземельях пыточных застенков под строящемся собором, рядом с бывшим ипподромом римских императоров, воняющих палёным мясом и испражнениями, звучал тогда этот голос. Ещё в галереях папской виллы недалеко от Равенны, перед тем, как залить свинец в глотки монофизитов, ведьмаков, их заставляли рассказывать и показывать «четвёртый гвоздь Христа», и опять к его ужасу его посещал этот голос Бога. Быть рукой Господа оказалось не сложнее, чем пробить ножом горло ребёнка, но эти голоса мучали его своими неожиданными появлениями. Вот и сейчас он не мог понять, это голос Бога, или он изливается из глаз восточного торговца. Бэда и сам умел так, внушать мысли на расстоянии. Конь под епископом попятился. Бэда начал падать, схватился за гриву коня и тихо сказал:
— Брат Теус…
Всадник с женоподобным лицом схватил коня Бэды за поводья, тронув своего, и увлёк через строй, за серые спины своих воинов.
— Он колдун, да настигнет его железная рука слуг Господа, — сказал Теус.
— Найдите в вещах китайского императора золотой шар и отдайте ему в обмен на Панариха! — епископ уронил голову на грудь, схватил пальцами воздух, потом ещё раз и, наконец, подставленную кем-то тыквенную бутыль. Он жадно выпил несколько глотков фалернского вина. Перебродившая жидкость взбодрила его.
Всадник с лицом палача отдал соответствующее указание нескольким воинам и те отправились вдоль ряда повозок, требуя быстро найти нужный предмет.
Решма в свою очередь сделал знак Бродульфу и два его баварца схватили с двух сторон побледневшего Панариха, стащили его с лошади и поволокли к Бэде.
Решма заставил своего гнедого коня вытанцовывать всеми четырьмя копытами танец бешенства, словно его напряжение передавалось животному.
— Лучше мне, уже лучше, — сказал Бэда, всё ещё опустив голову, словно рассматривал круглую бляху своего ремня.
— Нет, — сказал он, заметив, как Теус берёт у одного из всадников арбалет и косо смотрит на торговца, — потом, потом.
— Сейчас! — крикнул зло Теус, — у нас грамота Его Святейшества Папы Гонория, мы можем делать всё, что хотим, почему мы должны выполнять волю торговца?
— Ну? — епископ поднял глаза на Теуса, — он слышит всё.
К нему подвели Панариха. Грек был бледен, как полотно. Он умоляюще сложил ладони перед своим лицом, руки его тряслись.
— Отвечай Его Преосвященству, почему ты сбежал о нас в Ольмоутце, не выполнил своё дело лазутчика, а пошёл служить этому торговцу? Откуда торговец узнал про шар? — зло проговорил Теус.
Конь под ним фыркнул влагой прямо в лицо Панариха. Монах утёр лицо рукавом и ответил сдавленным голосом:
— Он тайный пророк Решма. Он от всех обязательств, данных на Земле, освобождал меня именем Господа, грехи все простил. Он тоже искал в Ольмоутце золото и Ирбис-Хан. Он сказал, что это золото принадлежит церкви Христовой и ему, пророку. Я должен был ему служить, иначе не видать мне Царства Небесного.
Понарих повалился к ногам коня Бэды, стал целовать землю перед копытами, с криком:
— Пророк святой, велел мне идти с ним, Ваше Преосвященство, верь рабу своему Панариху, жизнь за тебя отдам и душу всю отдам! Бога нашего Иисуса Христа храню в своём сердце истово и только вера в Него спасает от чумы, голода и напасти, слово Господа ведёт к концу тьмы, сотворённым врагом рода человеческого…
— Заткнись, — перебил его Теус, — говори, откуда он узнал про шар?
Он наклонился и несколько раз сплеча ударил монаха плетью.
— За что? Он мне показал далёкие миры, как жизнь зародилась из корпускул, как существа летают между звёздами, а мысль передаётся за мгновение куда хочешь. Он всё знает. Его люди ездили за шаром в Китай. Я писал. Я всё писал, только отправить не мог. Аминь. Бэда и Крест! — быстро протараторил грек ухватившись костистыми пальцами за свой крест на груди.
— Врёт он всё, — процедил сквозь зубы брат Теус, — убей его.
— За что? Я искупил своё ересь, я оставил арианство… Я… — Панарих отпрянул, поднял на Бэду и Теуса глаза полные слёз.
Решма спокойно наблюдал за допросом монаха. Его устраивало воздействие легенды о похищенном у него предмете, поддержанной большим вооружённым отрядом. Видно было, как взгляд его глаз то скользит по епископским лентам, бусинам упряжи, то провожает тяжело летящего куда-то по своим ничтожным делам синеголового жука. Или, наконец, его взгляд утыкается в оловянный крест Панариха, в его трясущихся руках. Ягд Эйдлах схватил ягда Рудрема за рукав и не отпускал всё это время. Этот седой военный врач, видевший великие сражения в космосе, имеющий уже третье тело после нейропересадки личности, так волновался из-за близости навигатора, и того, что двухлетние поиски местоположения кораблей и топлива вот-вот увенчаются успехом, что говорил только на кумите, даже когда просил Ждыха подать ему воды. Германцы смотрели на всё происходящее глазами наёмников и им было всё равно, за что им заплатят их дирхемы. Они держались надменно. Решма не сомневался, что они покажут спины врагу, как только понесут первые серёзные потери или увидят, что хозяин убит, а его деньги можно спокойно взять. Через ряды воинов епископа, было плохо видно, что происходит в обозе, но по разговорам воинов и их передвижениям, было понятно, что они ищут шар. Один из баварцев, молодой и соломенноволосый, сидящий на коне недалеко от Бродульфа, сказал так, чтобы люди епископа могли его услышать:
