Цветочек аленький (СИ) - Шишкова Елена (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
— Ты меня, как коня на ярмарке, где еще только продать и не пробовала! — Святослав беленится, планов материнских не понимая.
— Помолчи, коль ума нет, то моим пользуйся! Будешь мужем принцессе, зятем трону византийскому. У тебя перед ними руки свободны, греки же, за дитя своё боясь, лишний раз навредить не посмеют. Ну а коли война нагрянет, то с победой, земли византийские тебе достанутся. Кровью жены, в чьих жилах руда имперская течет прикрываясь, законным наследником на престол взойдёшь! А что мала совсем девица, так то лишь нам на руку. С детства дочерей цари учат, что коль отправятся женой в земли заморские, интересы родины своей поперед дел мужниных ставить надобно. Кто детей растит? Женщина! А значит, как внушит она сыну, так и будет. Скажет отца почитать и землю, что жилу дала, любить — так и будет, а коль внушит, что худ отец и лучше деда по линии материнской слушаться? Власть женская по более будет, чем вы мужчины думаете. А так молода девчонка, да ласки от рожденья лишена, в силу того, что матери ее не до нее было, она за сыновей своих больше болеет. Ты ж мужчина знатный, да бабам многим люб. Затуманишь голову девке чепухой любовной, из рук твоих есть станет, да лишь твоему дому псалмы петь!
— Дивлюсь я порой, от чего мне от ума твоего лишь полушка досталась? — Княжич успокаивается, с доводами соглашаясь. То одна жена была, а тут две станет, много ль разницы, лишь бы не докучали. — Делай, как знаешь, но не мечтай, что в ноги царевне кланяться буду. — С тем и уходит, мать довольной оставляя.
Ольга, слов на ветер не бросая, да дел далеко не откладывая, гонца призывает, с посланием в Византию отправляя. В послание том, приватном, предлагает княгиня императору союз сердец юных, да пользу от брака того описать не поленившись, знай сына своего нахваливает. И посему выходит, что Русь лишь из любви большой да благоговенья пред греками, идет на шаг столь для русских не выгодный (но очень спасительный для престола византийского), отдавая руку и сердце княжича на растерзание царевне малолетней.
Опреж разговор сакральный начать, по сторонам оглядеться стоит. Очумев от дороги длинной, не замечает княгиня, что покуда они со Святославам о женитьбе толковали, подле двери приоткрытой страж, покой княжеский охранять призванный, навострив ухо лопоухое, подслушивал. А дождавшись собрата по службе, что на подмену ему приходит, в трапезную пошел, где его уж девица дожидается. Как всегда, за пару поцелуев и возможность прелести женские пощупать, ведает ей страж бравый обо всем, что нынче разузнать удалось.
Предслава, шагами нервно светелку меряя, придается думам не радостным. С минуту назад прибежала к ней Белава, рабыня, что еще в отцовском доме княжне юной прислуживала, да впопыхах поведала, что донес ей Всерод — воин, покой княгини охраняющий, что призывала Ольга к себе Святослава, да толковала о женитьбе с царевной заморской. А как княжич матушку покинул, та тут же за гонцом послать велела. И, наверно, гонец с посланием в Византию уже торопится, пока Предслава, вести дурные обдумывая, бездействует. Как могла свекровь, о доле женской зная, такую свинью боярской дочери подложить? Ведь коли появится в тереме баба другая, то муж ее, что и без того не частый гость в покоях супружеских, в конец от жены отречься может. Хмурится девушка недовольно, но, решение приняв, за дверь кричит:
— Белава! Поди сюда! — И дождавшись, как войдет рабыня, шепотом приказывает: — Беги к Могуте старому, по сему видать, гонец, прежде чем в путь пускаться, к нему в кабак заглянет, чарку пропустить, да щей хлебнуть. Делай, что хочешь, а узнай, какие вести княгиня передать велела! — И серебрушку девке кинув, за дверь ее выталкивает.
До ночи темной, спать не ложась, все к шагам в коридоре Предслава прислушивается, да о судьбе женской размышляет. То, что забыл Святослав дорогу в покои ее, вина лишь на ней лежит. Не смогла скромная дочь боярина, огня в сердце мужа разжечь, за то одиночеством и платит виру непомерную. А коль невеста новая к терему прибудет, то и вовсе позабудет муж дорогу в покои ее. Эх, хоть бы удалось Белаве выяснить чего, а коли нет? Помнится, говорил батюшка, Предславу поучая, что не гоже на помощь чужую надеяться, коли хвост прижало, самому действовать должно.
И обуреваемая смелостью, так ей не свойственной, надевает Предслава сорочку новую, да босиком и простоволосой за дверь выскальзывает.
Святослав на лавке отдыхает, руки за голову закинув, о словах матери думает. То, конечно, верно, что с царем породнившись, горло имперское в кулаке зажать можно, только что ему с женой юной делать? Десять лет! Ребенок совсем. Не надеется же мать, что хоть пальцем к принцессе Святослав прикоснется? Как сказала Ольга? Голову задурманить? То, конечно, можно, коль морочить девушку прекрасную, а не ребенка глупого. Уговаривая себя, что пусты мысли эти, так как пока сосватают, пока поженят, девочка уж подрастет, а коль не успеет вырасти, пойдет княжич в поход долгий, покуда жена молодая, хотя бы грудью не обзаведется. Вон хазары снова голову подымают, да и мало ли какие еще дела у князя возникнуть могут? Успокоив сердце свое мыслями такими, Святослав вновь о Малфушке грезить начинает. Вот ведь вертихвостка! Сегодня, из покоев матери выходя, не сдержался князь, да ущипнул сестру Добрынину за ягодицу округлую, а та вместо того, что б зардеться, да глаза опустить долу, как другие рабыни делают, усмехнулась да обещала брату наябедничать. Пусть пожалуется, Святослав уж давно разговор с другом завести собирается, а тут и повод появится. Уж почти в сон мужчина погружается, когда тихонько дверь в покои его, скрипнув, отворяется. Многолетняя привычка, войной извечной взращенная, Святослава с лавки поднимает, подобраться хищно заставляя. И вот он уже меч к горлу посетителя ночного прижимает, в лунном свете черты не врага, но жены своей признавая. Та, побелев от страха, но уверенности не растеряв, рукой лезвие от себя отстраняет, словно не его Предслава скромная перед ним в исподнем стоит, а воительница отважная с земель горных, что блеска стали не пугается. И не вымолвив ни единого слова, не послушными пальцами женщина тесемки на рубахе своей развязывает. Святослав, опешив, за движениями Предславы следит заворожено, чувствуя кровь, волной приливающую к местам сокровенным. Его ли жена, что краснела, да глаза прикрывала каждый раз, как он касался ее, стоит пред ним обнаженной в свете лунном? Его ли Предслава, покои которой он посещать зарекся из-за чувства, что не женщина, а полешка лежит подле него, сейчас так заманчиво влажным языком сухие губы смачивает? Та ли женщина, что в первую ночь с ним руками грудь прикрывала, ныне не стесняясь, с него рубаху тянет? Чудна ночь весенняя, но приятна, определенно.
По утру, еще до того как солнце взошло, из-под руки княжеской вывернувшись, одевается Предслава, в покои свои вернуться собираясь. Зайцем пуганым по коридорам гулким скачет, ни с кем не встречаться стараясь. По углам прячась, да каждого шороха пугаясь, все же никем не замеченной в светелку свою возвращается. И уже там, отдышавшись, на перину падает, в мягкой теплоте постели зарываясь. Путаны мысли, одна другой хлеще. Вроде и к мужу ходила, а украдкой, словно не жена, а полюбовница в ночи темной соблазнять мужчину чужого пришла. Как посмотрит на нее утром князь, когда, по прихоти княгини, за одним столом на трапезу соберутся. С детства в Предславе скромность взращивали, теткой гулящей пугая, говорили, что распущенность к беспутству приводит. Думалось девушке, что не вернется более мир на круги своя, после дерзости той, что свершить посмела. Это ж надо было удумать, впотьмах, в одном исподнем, по коридорам блуждать. А коли заметил бы кто? Во век от пересудов служек, да чернушек не отмылась, а те б еще и родне растрезвонили, что княжна Предслава, как баба гулящая, голяком по терему шастает, за колонами расписными прячась!
