Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol" (книги TXT) 📗
— Не бери в голову Володь.
— Так что, пресветлый гостеприимец, — лестно обратился к Владимиру Никеша, услышав наш разговор, — я, моит, твоим прадедом мозю бытии, а коли так, ты мне внучком придется моиш, — ощерил в усмешке зубы лихой подросток.
Владимир открыл рот, пытаясь понять сказанное. Пацаны гыкнули смехом.
— Что? — Переспросил наш хозяин.
Я виновато поднял брови:
— Никифор свет Кириллыч, бает что он может дедом тебе приходится, а ты соответственно ему правнуком. Охотники и разведчики они знатные, а вот важу к старшим иногда перебдевают.
Подростки затихли, засмущались.
— Понятно. Принимается! — пробормотал Владимир, — лучше перебдеть, чем недобдеть, можт он и прав.
Не забывайте меня, заходите в гости, а может и рядом живите.
— Нас много, где поселишь? — Спросил я улыбнувшись.
— Но ты ж говорил, что тут деревня была. Я так понял, что это ваша деревенька была-то… тогда, давно.
— Правильно понял. Ну там видно будет, если что жди в гости.
…Вскоре мы попрощались с заброшенной, но всё ещё гостеприимной в лице одного жителя, деревенькой Плясово и углубились в лес…
Лю бежала первой, за ней бравые подростки, потом я с Катей на плече и замыкал колону Анатолий.
— Я с тобой Влад. — Тихо сказал Толик мне в спину.
— Я не против, главное сам не пожалей.
— А что жалеть то? …Иль там народ иной?
— Иной Толя, иной. Там все с верой живут, ни как у нас.
— Я всю жизнь с верой был и корил себя за…
— За что?
— Ой Владик, как-нибудь расскажу.
— Зверя тут мало. — Заговорил один из Любимычей.
— Но пушнины и птицы хватает. — Отозвался Кириллыч.
— А вы что вообще тут делаете?
— Доглядываем.
— А тут что делаете. Вам небось затихориться велели, а вы по реке шлындаете.
— Тык тут весь наша была.
Я замолчал. Узнали, значит, Родину пацаны. Сорвал на ходу соломинку и сунул в рот.
Вот пацаны, всё знают и уже не удивляются, не пугаются будущего, место родное помнят и видимо тянет их сюда.
Далече ль идти?
— Не.
— А не заплутаете?
— Не, места чай, знаёмые ужо. Щас в расшиву-то сядем, и пойдём. Тут на самом деле не далече, да на том берегу.
…Из густого камыша, молодые охотники выгнали чёлн, Лю первой заняла место и удовлетворительно буркнула, приглашая людей в судёнышко. Лодочка приятно порадовала глаз своей знакомостью.
— Откуда челн? — Спросил я.
— Да за лодию был привязан, так вместе с нами сюда и закинулся.
— Сколь идти то?
— Десяток перестрелов. — Отозвались гребцы.
Я кивнул и глянул на Толика.
— Два с полтиной кэмэ сидя, эт не трудно. — Улыбнулся Толян.
— Примерно так, — ответил я и осёкся. — А ты откуда знаешь, чему равен перестрел?
— Так ты сам рассказывал.
— А-а-а. — Успокоился я и попытался вспомнить, когда я это ему рассказывал… Так и не вспомнил.
Вскоре, пройдя под огромной, скрывающей берег, ракитой, мы зашли в камышовый тоннель, который вывел наше судёнышко в довольно крупный затон, где нашёл пристанище весь наш флот, четы лодии, расшивы, челны.
Чудное место, с реки и не углядишь.
… От затона к родному стану шли не торопясь, следуя за Кириллычами и Любимычами, они в свою очередь шли осторожно, чутко прислушиваясь к лесу, к деревьям, животным и, наверное, к самой природе. Метрах в двухстах от реки по лесу раздался беличий стрёкот. Никешка ответил и остановив всех пошёл вперёд.
Из-за корня поваленного дерева вышел подросток Торопка. Никифор поговорил с ним и махнули нам рукой.
«Всё секретничают, всё играют» — подумал я и тут же вслух добавил:
— А может уже и не играют вовсе, давно не играют.
— Ты об чём, Влад? — Спросил Ефимка.
Я потрепал его по шапке и улыбнувшись ответил:
— О былом друже, о былом.
Вскоре нос угадал запах дыма, потом послышался стук топоров, потом залаяла собака, закричал петух. Лю остановилась, заурчала и глянув на меня, вздыбив загривок, поспешила вперёд.
— Надо же, петуха уберегли. — Пробубнил я.
— А Янгурша и скакуна своего сохранил, тот чуть ноги не поломал. — Ответил мне Ефимка.
— Эт как жа?
— Да он из сечи коня направил прям на Лодью. Конь взлетел с пристани аки птица сказочная, под самые под облака, и на копыты ступил уже в лодии (Вот так и рождается былина, мелькнула у меня мысль), несколько досок треснули и сам подкосился, встать не мог, Янша с седла слетел, и головой об брус саданулся, аж искры из глаз. Янгур плакал по коняке своей, дажа про саблю, что в бою потерял, позабыл, так коня жалел… Но, скакун отлежалсы, и потом поднялсы, а Янгурша танцевать начал. Ночь на реке, раненые стонут, бабы и мужики всхлипывают, а он, танцуя, да чудно так. Одёжа в руде, руки в стороны, кистями крутит, про скакуна что-то напевает, так люди стонать перестали, увидев диво такое, а Данила возьми и ляпни, что мол, Янше не баба в жёнах нужна, а кобыла, тогда он всю жизнь от радости плясать будя, тут народ и заржал, а Ян в Даньшу горшок запустил, тот чуть увернулся.…
Ефимка бубнил, его приятели помогали ему, а я их слушал.
Лес начал редеть, открывая обширную поляну. На поляне велась работа. Строились шалаши, стучали топоры, варились котлы, пахло травяными отварами. Кругом шныряла детвора. Тот тут то там раздавались возгласы о моём появлении. Я здоровался с людьми, обнимался.
Впереди, возле огромной кучи хвороста, всхлипывала и пищала мелкая, годиков трёх, девчушка, слушая дразнилки мальчишек. Утирая глаза кулачком одной руки, другой она прижимала к себе соломенную куклу.
Толик поспешил к девочке, присел перед ней на корточки:
— Ты что плачешь, краса ненаглядная?
Девочка, увидев чужого человека, испуганно замолчала, кривя в страхе губки.
— Ты угадал Толя, её Красавой зовут. — Поспешил я развеять испуг малютки. Та увидела меня, узнала, осмелела и опять пустила огромные слезины:
— Меня мальцы дразнят гусеницей. — Пищала она.
Стоящие рядом мальчишки захихикали.
— Эй, тараканы, вы за что её гусеницей дразните? — Строго спросил Толян.
— А у ей сарафан зелёный. — Отозвался один и хохотнул.
— Как у гусеницы. — Засмеялся пацан помельче.
Толик повернулся к девчушке:
— Видишь ли дитятко, гусеница превращается в прекрасную, красивую бабочку. Так?
Девчушка кивнула и шмыгнула носом.
— А тараканы, — Толик кивнул в сторону пацанов, — как были тараканами, так и останутся. Так что ты на них не обижайся, они сами того не ведая, твою красоту хвалят.
Девчушка всхлипнула, улыбнулась, показала язык пацанам, поклонилась Толику и деловито зашагала прочь. Мальчишки были ошарашены доводами Толяна, и ловили ртами воздух.
А говорит-то мой сосед по тутошному, как плёткой хлестнула догадка…
…Мурашки пробежали по моей спине, и я почувствовал себя голым. Мальчишек как ветром сдуло. Обернувшись мои глаза поймали взгляд Бурея. Он стоял худой, высокий, мудрый и буравил взглядом спину Толика. Тот медленно повернулся…
Они смотрели в глаза друг другу около минуты.
Толик первым опустил глаза, и пал на колени:
— Прости мя, тятя! Прости дитя своё не разумное! — И Толик приложился лбом к ногам ведуна…
У меня сорвалось дыхание. Как тятя? Неужель Бурей отец Толяна?
— Наконец то, я тебя нашёл дитятко! — прохрипел Бурей, старея на глазах, — вот мать то обрадуется.
— Прости меня тятя! — Громче застонал Толян.
— Давно простил сыне, давно. Не было дня, что бы я не искал тебя, но не хватало чутья… Глаза волхва слезились.
Моя голова кружилась от эмоций и энергий, исходящих от двух Святогорычей. Как в пелене я видел бегущую, плачущую бабу Миланью.
— Толкуня, сынок! — Причитала она, вешаясь на шею Толику.
Ничего себе, подумал я, робко отходя в сторонку.
Они, трое, обнялись и плакали.
… Потом Бурей рассказал, что Миланья была ему сестрицей в волховании, но в жизни они, не долго, были супружеской парой. Их единственный сын Толкун был одарён не хуже родителей и приобщаясь к делам отца исчез во времени в молодом возрасте. Не выдержав разлуки с сыном Миланья отошла от ведовства и рассталась с Буреем, винив ему пропажу сына.
