Знойные ветры юга ч.2 (СИ) - Чайка Дмитрий (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT, .FB2) 📗
— Это что за мальчонка гарцует, боярин? — спросил ротный, взгляд которого упал на черного, как смоль жеребца, которого выезжали на школьном ипподроме. Там сейчас было непривычно пусто, только всадник этот.
Конь творил чудеса. Словно не конь это был, а обезьянка дрессированная. Милан даже рот раскрыл в удивлении. Конь поднимал ногу и замирал по команде. Конь бил копытом соломенное чучело, разрывая его в клочья железной подковой. Конь словно превращался в птицу, перелетая через самые заковыристые препятствия. Щуплый всадник достал из колчана красивый, покрытый блестящим лаком лук и положил в мишени дюжину стрел на полном скаку. Всадник с гиканьем пустил коня галопом, а потом встал на одну ногу и спрятался за массивным туловом. От резкого толчка с головы мальчишки слетел колпак, и на спину упала роскошная волна иссиня-черных, с искрой, волос.
— Так это же… — промычал ротный.
— Княжна Юлдуз, — подтвердил его догадку Хотислав. — Дурь сгоняет. Сам государь распорядился. Чтобы на глазах была, значит. Умаялись ее по лесам ловить. Она давеча двух варнаков приголубила. Слышал?
— Не-е-е… — замотал башкой Милан.
— Да сбежала опять на охоте, — сказал Хотислав, — и на беглых напоролась. Государь эту забаву не жалует, сам знаешь, а вот княгиня Мария любит с соколом позабавиться. В общем, беглые хотели коня у нее взять, а саму ссильничать. Она тогда одного конем насмерть стоптала, а второго плетью по глазам ударила и метательным ножом в горло добила. Государь волком воет. Дни считает до свадьбы наследника. Он ей вообще запретил за пределами школы на коня садиться. Только здесь теперь княжна и может пар выпускать. Три раза в неделю. А если хорошо себя ведет, то четыре.
— Не, ну так-то у нее зачет за полугодие, — посмотрел опытным взглядом ротный на ипподром, где княжна продолжала свои упражнения. — Я бы даже сказал, автомат.
Истерзанное тело болело везде, где только могло болеть. Берислав даже не представлял раньше, что болеть могут даже уши. Стандартная дистанция в две мили, которую тут почему-то называлась «трешка» давалась ему хуже всего. Мальчишки на себе его тащили, чтобы дойти до финиша. И неизбежно их взвод был последним, а потому получал наряды вне очереди. Берислав прятал глаза от друзей, которые смотрели на него волком. Хотя… Какие они ему друзья! Он же слабак, обуза для всех. Нет у него здесь друзей. Владыка Григорий и сестра Умила — вот и все его друзья в этой жизни.
— Воин Иржи! — услышал он злобный рык взводного над ухом. — За мной!
— Есть, — выдохнул Берислав и поднялся с койки, провожаемый недружелюбными взглядами товарищей.
— Боярин Хотислав зовет, — сказал взводный, когда они вышли на улицу. — Бегом!
Берислав потрусил, кое-как переставляя гудящие ноги. Отроки в Сотне передвигаться должны были только бегом, и никак иначе. Особенно, когда приказ поступал. Палаты боярина Хотислава одним входом были обращены внутрь периметра Сотни, а другим выходили на волю, куда мальчишка, попавший в учебу, может выйти только через восемь лет, или в любой момент, если его выгонят. А может, и меня выгонят? — закралась в душу Берислава трусливая мыслишка. Вот бы!
— Даже не надейся! — огромный, похожий на медведя боярин сурово уставился на княжича, проникая острым взглядом в самую душу. Сколько через него таких мальчишек прошло! Да он их насквозь видит. Отрубленная когда-то левая рука ниже локтя оканчивалась протезом, искусно вырезанным из дерева. Искусно до того, что поначалу увечье главы Сотни даже в глаза не бросалось. Сам мастер Хейно тот протез резал.
— Даже не надейся, — повторил Хотислав. — Не выгоню. Ты думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься, княжич Берислав?
— Да я и не надеюсь, — тихо ответил княжич. — Мне государь уже все объяснил. От меня жизни тысяч людей зависят, я же второй наследник. А какой из меня воин? Так, недоразумение одно! Только подвожу всех.
— Хорошо, что ты сам это понимаешь, — голос Хотислава внезапно потеплел. — Значит, будет толк из тебя.
— Какой толк? — поднял на него тоскливый взгляд Берислав. — Мне никогда не стать такими, как они! Никогда! Я во дворце рос, на мягкой перине спал. А они в это время за птичьими яйцами лазали, и силки ставили на зайцев, чтобы зимой с голоду не подохнуть. Они же бегают, как кони. А я? Да я и не бегал никогда.
— Ты поэтому за других казарму метешь? — спросил внезапно боярин. — Зачем ты делаешь это?
— Боюсь, — едва слышно ответил княжич, и опустил плечи. — Иначе поколотят меня.
— Ну и что? — хладнокровно спросил боярин. — Ты воин, дерись.
— Боязно мне, я боли боюсь, — все так же тихо ответил Берислав. Он стоял пунцовый от стыда и прятал глаза.
— Тебе брат не рассказывал, как он поступил, когда его один парень из старшей роты на деньги поставить хотел? Тот его сильно обижал.
— Нет! — поднял изумленный взгляд Берислав. — Да кто может Святослава обидеть? Он же сам кого хочешь обидит! Я его видел на днях. Да он лозу лучше всех рубил. Его ротный хвалил при всех.
— Он друзей привел, и они парня того изувечили, — ответил Хотислав. — Твой брат ему руку обухом топора в крошево разбил. Не потерпел княжич Святослав обиды и наказал недруга.
— Ох! — Берислав даже рот прикрыл рукой. — Топором по руке! Вот страсть-то какая!
— Ты тоже не должен никому обиду спускать, — весомо произнес Хотислав. — Никому и никогда! Не может княжий сын размазней быть. Иначе умоется кровью наша земля, понимаешь?
— Так как же мне быть? — с мукой в голосе спросил Берислав. — Я же не такой, как брат.
— А ты представь, что ты, это он, — весело подмигнул Хотислав.
— Как это? — раскрыл рот княжич.
— Этому меня сам государь научил, — похвалился вдруг боярин. — Этот прием называется «надеть маску». Если ты не знаешь, как поступить, то представь, что ты тот человек, кто точно знает правильный ответ, и посмотри вокруг его глазами.
— Так вот почему на меня взводный орет все время, — прошептал Берислав, который внезапно все осознал. Ему еще недавно казалось, что весь мир ополчился против него. — Он ведь не злой совсем. Просто ему влетает за меня!
— И еще как влетает, — ухмыльнулся боярин. — Он еще и премии лишился. Чей взвод хуже всех результат покажет, у того жалование пополам. Так что, чью маску надевать будешь?
— Брата Святослава, — решительно ответил княжич.
— А что бы он сделал, если бы последний пришел? — прищурился боярин.
— Пошел бы бегать, когда все отдыхают, — уверенно ответил Берислав. — И так каждый вечер, пока не стало бы получаться.
— Так чего стоим, боец? — ласково ощерился Хотислав. — И помни, что твой взводный на тебя очень зол. У него жена и пятеро детей, а ты его без премии оставил. Это я на всякий случай рассказываю, вдруг тебе это поможет, когда ты снова жалеть себя начнешь. Кругом, марш! Бегом на стадион, воин Иржи!
— Слушаюсь! — сказал Берислав.
— Стой! — задумался глава школы. — Еще кое-что есть. Если я услышу, что ты за другого полы метешь, я ту метлу лично об тебя сломаю. Ты еще не знаешь, что такое настоящая боль, парень. Теперь свободен!
Княжич выбежал опрометью, а боярин достал из шкафа бутыль из мутного зеленоватого стекла и плеснул оттуда в серебряную чарку.
— Не выйдет из него воина, слаб очень, — сказал он сам себе и влил в себя ароматное огненное зелье. Боярин крякнул довольно и добавил. — Один хрен лет через пять его в лекари переводить. Пусть хоть ножом биться научится и из лука стрелять. Вот ведь несчастье на мою голову свалилось! Надо князю сказать, пусть младших сыновей из-под мамкиной юбки вытащит. Ведь и этих мальчишек испортят, а мне потом с ними мучиться.
В то же самое время. Кесария. Палестина.
Радости подданных императора не было предела. Огромная армия ромеев наступала с севера, а нечестивые арабы бежали, оставив занятые ранее земли. Эмесса и Дамаск снова подчинились власти императора и, казалось, будущее великой Романии снова станет безоблачным. Не могут варвары из пустыни покорить тех, кто владел этой землей многие сотни лет, со времен Помпея Великого, что жил еще до рождества господа нашего, Иисуса Христа. Так шептались купцы на рынке и завсегдатаи таверн, когда вливали в себя для храбрости лишний кувшин вина. Ведь соседняя Газа, до которой было рукой подать, присягнула мусульманам, и возвращаться в лоно Константинополя не собирается. Иудейские купцы, по слухам, благоденствуют под властью халифа. Да и христиане, коих в том городе была едва ли половина, тоже восставать не спешили. Арабы железной рукой пресекли все распри, позволив всем веровать так, как требовала душа. Только плати джизью, налог на неверных. Все подати христиан и иудеев, вместе взятые, были вдвое ниже того, что они платили столичным мытарям. Особенно бесила людей синифия — подать в пользу сборщиков налогов. Они брали за свои труды двенадцатую часть сверх того, что шло в казну! Налог за то, что с тебя взяли налог! Тьфу! И многие, громко радуясь успехам армии государя, тайком выведывали, а правда ли, что если в новую веру перейти, то еще меньше платить можно? Выходило, что правда, и горожане вздыхали завистливо. Уж очень выгодно получалось верить в единого бога немного по-новому. Подумаешь, пророк другой! Бог-то ведь тот же самый!
