Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
Оревуар, Буэнос — Айрес!
А утром началось. Для начала, к нам подсела еще парочка пассажиров и теперь, на четыре сидячих места внутри, нас втиснулось восемь седоков. Я ахнул! Ведь нам ехать не короткое расстояние, а несколько дней! Но это никого не останавливало. Лучше плохо ехать, чем хорошо сидеть!
А когда мы выехали из Палермо, то понеслись сломя голову! Какой русский не любит быстрой езды! Но поверьте мне, нам далеко до аргентинцев! Что ни говори, во время скачки по бескрайним просторам пампы в душе каждого человека рождается какое-то особенное чувство, сродни тому, что поднимает птицу в полет.
А так как лошадей здесь совершенно не ценят, как расходный материал, то стараются выжать из них все силы. При этом мы несемся без всяких дорог. Нещадно трясемся как горошинки в погремушке. Рессор-то у нашей колымаги нет!
Разница между поездкой на аргентинским дилижансом и привычной поездкой в такси по городу примерно такая же, как между ласковым майским ветерком на полянке в лесу и ураганной силы ветром «памперо».
Тут надо принять во внимание еще одну важную вещь: под дорогами сейчас в Аргентине понимается нечто совсем иное, чем все себе представляют. Тут нет даже направлений! Начнем с того, что в пампе нет никакого материала, подходящего для укладки дорожного полотна, и уже отсюда многое, я думаю, станет ясно.
Здесь, когда говорят «дорога», то зачастую подразумевают всего лишь любой более или менее четкий след лошадиных копыт, оставшийся после того, как проехала группа всадников или предыдущий, по расписанию дилижанс.
А вообще по пампе каждый ездит как ему вздумается, хотя, конечно, придерживается каких-то ориентиров, указывающих направление к нужной ему цели. Если же путнику попадаются низины, болота или неширокие, но с крутыми берегами речушки, он ищет выход из трудного положения, полагаясь чаще всего лишь на собственную сообразительность и находчивость.
Почтовые станции в пампе под стать этим дорогам. Чаще всего в этой роли выступает все то же убогое ранчо, в котором нет даже намека на какой-либо комфорт.
С чем сравнить наш экипаж, я сразу даже и не найдусь. Пожалуй, аргентинский дилижанс своей побитостью, обшарпанностью и общей непрезентабельностью наводит на мысль о том, что он вполне мог быть современником питекантропов и пещерных медведей. Так как внутри этого дилижанса поместилось восемь пассажиров, в то время как мест в почтовой карете всего четыре, то места для размещения ручной клади, естественно, не хватило, и каждый пассажир держал поэтому свою поклажу на собственных коленях. Удовольствие хуже некуда.
Степь да степь кругом… Наш дилижанс несет лихая упряжка в семь лошадей, запряженных цугом. Четверка перед кучером, сидящим на козлах, впереди четверки две лошади, а перед этими двумя еще одна, на которой сидит форейтор, то есть тот, кто задает темп всей упряжке и выбирает направление движения. Есть и восьмая лошадь — под слугой, едущим где-нибудь сбоку от упряжки, задача которого — подгонять животных и вообще следить за их состоянием и настроением.
Если какая-нибудь из лошадок вдруг начинает недовольно пофыркивать или пытается вставать на дыбы, он быстренько приведет строптивицу в чувство с помощью щелкающего кнута. На козлах за кучером тоже имеются дополнительные места, на которых, как правило, устанавливается какой-нибудь багаж. Ящики, тюки и коробки громоздятся и на крыше дилижанса, да еще там умудряются пристроиться несколько человек, попутчиков, которые хотят проехать короткое расстояние и которым не хватило места внутри дилижанса.
Сбруя этой упряжки на удивление примитивна: на каждой ездовой лошади всего лишь кожаная подпруга, соединенная с помощью лассо с поводьями кучера, — вот и все.
У кучера, по прозвищу «Доезжай-не-Доедишь», есть острая палка, которой он подгоняет ближайших к себе лошадей, и длинная плеть, которой можно достать и переднюю лошадь. Такие же плети имеются также и у форейтора и слуги, так что лошадям не приходится ожидать гуманного к себе отношения ни от кого из них. Их так и хлещут!
Все почтенные работники аргентинской почты: кучер, форейтор и слуга, по первому впечатлению, очень напоминают Бармалеев, разбойников с большой дороги: грубоватые, одетые, по большей части, в какие-то полурваные и не слишком-то чистые куртки и рогожные штаны, с обветренными суровыми лицами.
Но это тот самый случай, когда внешность обманчива. На самом деле они, как правило, очень честные, порядочные и по-своему деликатные люди. Все дело в том, что, согласно неписаному профессиональному кодексу чести аргентинских лошадников, ездить по пампе надо так, чтобы у всех пассажиров, что называется, искры из глаз сыпались, и никак иначе.
Вместо звука почтового рожка, каждый рейс нашего дилижанса начинался со своеобразного, скажем так, звукового сигнала, сравнимого разве что с рычанием готовящегося к нападению тигра. Издает этот рык, заменяющий пароходную сирену, кучер, и тут же его подхватывают форейтор и слуга. Пассажиры давно привыкли к этому диковатому ритуалу и нисколько его не пугаются.
Меня, случайно оказавшегося в таком дилижансе, поражало не только то, с каким олимпийским спокойствием принимают все этот «сигнал», но и вообще все, что связано с такой дурацкой поездкой. Трясясь, подпрыгивая и раскачиваясь, несется по пампе наш лихой дилижанс, а внутри его при каждом толчке начинается броуновское движение баулов и чемоданов, не говоря уже о шляпах: пассажирам не всегда удается удержать их на месте, несмотря на все свои старания.
Да что там вещи, и сами люди порой летают по салону дилижанса не хуже вещей. Прямо как космонавты в невесомости! При этом непроизвольно пассажиры хватают друг друга за ноги, за руки, за что придется…
Вот вполне типичный для нашего путешествия диалог:
— Что это вы ищете в моей бороде, сеньор?
— В той, что так сильно воняет луком? Простите. Это тряска виновата. А зачем вам моя цепочка от часов?
— О, извините меня, ваша милость, я ухватился за нее случайно.
— Нет, это вы меня извините, ваша милость!
Голоса людей дрожат от тряски, того и гляди что-нибудь свалится им на головы, лица украшены синяками и ссадинами, но вежливость прежде всего…
Вдруг раздается страшный грохот. Угодники божие!
Это свалился с крыши и раскололся от удара один из деревянных ящиков. Выясняется, что в этом ящике, который вез один торговец, было отличное импортное красное вино из Португалии, но несколько бутылок при падении ящика разбилось. Тут же принимается оперативное и вполне коллегиальное решение под лозунгом «Сгорел сарай — гори и хата»: вино из разбитых бутылок употребить по назначению, остальные, то есть целые, бутылки упаковать заново как можно более тщательно, а ящик перевязать ремнями. Но вот все это сделано, выпитое вино, естественно, создает особое настроение, и продолжается изысканный диалог пассажиров:
— Тысяча извинений, сеньор, не могли бы вы оказать мне любезность и убрать ваш тюк с моих коленей?
— Охотно, ваша милость! А где же ваша шляпа, сеньор?
— У вас на голове, ваша милость!
— Но где же тогда моя?
— О, вы только не огорчайтесь, сеньор: она случайно вылетела в окно.
К счастью, шляпу подобрал верховой слуга, который для таких случаев и скачет за дилижансом, чтобы подбирать свалившийся багаж и вещи пассажиров.
Как только это выясняется, поднимается буря восторгов, но тут же возникает новое затруднение — путь дилижансу преграждает ручей или небольшая, но быстрая речка. Слуга и добровольцы из пассажиров начинают собирать в округе камни-голыши, которых в пампе не так-то уж и много. Наконец какое-то подобие брода, обливающегося шевелящейся пеной, готово, и с поистине адским грохотом наш бравый дилижанс форсирует речушку.
Кажется, по законам физики это никак не может произойти, однако происходит, и вот уже под радостное гиканье кучеров дилижанс мчится дальше. Но тут ополоумевшему кучеру, испустившему страшный боевой вопль, в голову вдруг приходит охота показать высший класс езды по пампе, со скоростью примерно километров 25 в час. И начинается… Гонка «Формула-1»!
