Сын императрицы (СИ) - Ли Владимир Федорович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
С Томпуол же обстояло не столь просто, выявились свои заморочки. Слишком отличалась от той скромной девочки-подростка, с которой когда-то прожил почти год. Такую, какой она стала, в русских деревнях называли бой-баба, ее напору и решительности хватило бы на двух молодух не робкого десятка. А если упрется в чем-то, то хоть кол на голове теши — все равно будет стоять на своем! Как с этой же поездкой — ведь не до нее, да и помешает всем, — но как-то сумела уломать Лексея. Или уже здесь, на корабле — велел сидеть в каюте и не появляться лишний раз на палубе, даже грозился высадить на берег, если не будет слушаться, а она твердила свое — ей нужен простор и свежий воздух, а здесь душно и тесно, — и все равно выходила. Но какой бы она ни была, все больше привязывался к ней, а ее строптивость в какой-то мере нравилась ему, если, конечно, совсем уж не допекала.
А в постели долганка не знала удержу, как будто хотела наверстать за все ушедшие годы. Никогда Лексей так не выматывался от любовных игр даже с самыми любвеобильными дамами, прежде не жаловался на мужскую силу, но уже готов был сдаться и просить пощады. Причем молодую женщину не смущало присутствие сына, да и тех же матросов, слышавших через тонкую перегородку страстные стоны и крики. От того, наверное, украдкой пожирали глазами ее аппетитные формы, а та как будто дразнила изголодавшихся мужчин, разгуливая по палубе в меховой накидке на голое тело, иной раз распахивающейся порывом ветра. Тем самым доставляла немалое беспокойство начальству корабля в лице капитана, тот даже высказал Лексею свое беспокойство — может до греха дойти, у мужиков уже штаны рвутся от напряжения!
Тем временем прошли Юкон от одного разведанного месторождения к другому, Лексей сам обходил возводимые поселения, прииски и форты, где то уже начали добычу самородков, в большей же части только начали строительство строений. Не вмешивался в ход работ, да и не надо было торопить людей — они сами спешили как-то обустроиться. Так они миновали Клондайк, дошли до притока сравнительно крупной реки Теслин, крайнего пункта своего маршрута. Здесь расположилась на заставах одна из рот сторожевого полка, перекрывая возможный путь с Берегового Хребта. Ставилась впрок на случай будущего наплыва искателей удачи, как только слух о золотых месторождениях пройдет по миру. Охрану всей границы с юга и востока имеющимися силами не могли обеспечить, но водные пути с той стороны перекрывали. Конечно, кто-то мог просочиться лесами, но в здешних дебрях на то решился бы далеко не каждый. Да и в случае необходимости могли усилить резервом из форта на Клондайке.
Наступил уже август, стало заметно прохладнее и следовало скорее возвращаться в Северск до наступления морозов, так что без задержки повернули обратно и шли скорым ходом, останавливаясь только на ночлег. Именно тогда на берегу во время ночной стоянки на Томпуол напали два матроса и пытались изнасиловать. Наверное, похоть лишила их разума — ведь всей команде было известно, что эта туземка женщина генерал-губернатора, а связываться с ним себе дороже! В ту ночь она пошла из палатки по естественной надобности, а через несколько минут раздались ее вопли, которые и глухой бы услышал. Лексей подумал, что на нее напал медведь или еще какой-нибудь зверь, выскочил в чем был — в одних подштанниках, — но прихватив ружье, помчался на выручку подруге. Через полсотни метров в прибрежных зарослях увидел в сумрачном свете, как двое мужчин повалили ее на землю и стягивали с нее платье, а та продолжала кричать и сопротивляться, стараться вырваться из рук насильников. Лексей выстрелил в воздух и этого хватило — мужики бросили жертву и так быстро скрылись, не то, что остановить, даже разглядеть их лица не успел.
Наутро капитан выстроил на палубе весь экипаж, кратко сообщил о случившемся ночью, а после сказал:
— За попытку надругаться над свободной женщиной виновные будут подвергнуты порке. Сознавайтесь, канальи, кому из вас лишние яйца помешали, вздумали насильничать? Если добром не признаетесь, то накажем всех, по сто плетей каждому!
Молчали все, никто не признался — кто-то смотрел в глаза, другие отводили взгляд, — так прошла целая минута, после капитан приказал боцману начать экзекуцию матросов. Лексей вмешался, отдал свою команду: — Отставить, — затем прошелся вдоль строя, всматриваясь в каждого. Чувствовал отголоски эмоций — страх, надежду на то, что все обойдется, у кого-то облегчение — наверное, сам был готов на такое, но не дошел до того. У двоих же, кроме того, злобу и досаду — по-видимому, за то, что не удалось заполучить женской плоти, а теперь пропадут, не испытав желаемой услады. Сомнений об их причастности не оставалось, но и принятое капитаном наказание считал неприемлемым. Они только затаятся и при удобной оказии могут причинить худшее зло. Потому отдал приказ:
— Этих двоих посадить в трюм до прибытия в Северск, там будут отданы под трибунал. Остальные свободны. Отдайте команду, капитан.
Происшедшая попытка насилия послужила уроком Томпуол — она теперь лишний раз нос не высовывала из каюты, а в первые дни после той ночи шарахалась от каждого матроса, попадавшегося на пути, пока страх не отпустил ее. Да и стала гораздо послушней, намного реже перечила ему. Так что Лексей не раз вспоминал народную мудрость о худе, которое сотворило добро в отношении своенравной подруги. Правда, любовный пыл у нее от того не угас, только не кричала так громко, как прежде, когда же не могла сдержаться, то стискивала зубы и глухо стонала. В конце же пути заявила Лексею, что у нее будет дитя, так что ждет его непременно в следующем году, подколов при том: — … а не через восемь, как в прошлый раз!
В сентябре отбыл из Северска на юг на сторожевом бриге, завершив все намеченные дела в северной земле. Планировал вернуться сюда через два года, к этому времени здесь должны были подготовить для отправки в столицу продукцию из золотых приисков и рудников, а также пушнину и меха, которые привозили в торговые фактории охотники из эскимосских и индейских племен в обмен на нужные им товары. Эти фактории открыли в каждом из трех десятков поселений, построенных на промысловых предприятиях и пересечениях водных путей, а также вблизи фортов. Пока они представляли лишь наметки будущих городов и крупных поселков, но уже возводились с такой перспективой, лишь ждали новых переселенцев. В целом Лексей остался доволен поездкой — задел на ближайшее время есть, самая важная территория и главные месторождения уже осваиваются, пусть еще недостаточно быстро, но для начала допустимо — Москва ведь тоже не сразу строилась.
В Калифорнии попали под проливные дожди — в этом году наступили раньше обычного, уже в октябре. Так под почти тропическим ливнем с видимостью не далее кабельтова прошли в залив, встали у причала уже построенного порта. Весь промокший, почти бегом добрался до своего нового особняка — его возвели этим летом. Не успел в прихожей снять епанчу (плащ-накидку), как выбежал Миша и обнял его за ноги, за ним Надежда с Машей, младшей дочуркой, на руках. Слез и радости хватило с лихвой, особенно у сына, дочь же еще дичилась — ей только минуло полтора годика, так что отвыкла от отца. После ужина одарил жену мехом калана на шубу и шапку — хотя в местном жарком климате они вряд ли понадобились бы, но все равно обрадовалась подарку мужа, да и Маша увлеклась игрой с мягкими шкурками. Сына также не обделил — вручил детский лук с затупленными стрелами, отдал еще впридачу пару моржовых бивней метровой длины, один из них позже пустил на фигурки зверей.
Сезон дождей в Калифорнии
В наступившую пору дождей жизнь в столичном городке почти замерла, работали лишь торговые лавки да пекарня с другими продовольственными производствами. Иногда проходили воинские патрули, возвращавшиеся с дозорного обхода вдоль побережья залива. Захаживали индейцы со своей добычей или уловом, меняли в фактории на соль, муку и прочую бакалею, а также нужные в хозяйстве принадлежности и инструменты — от иголки и нитки до топоров, лопат и осветительных ламп. Как-то сам собой решился женский вопрос — немало горожан обзавелись индейскими женами, просто купили девочек постарше у отцов семейств за тот же мешок муки или пару ножей. Индейцы довольно охотно шли на такой обмен — голод не тетка, когда в землянке или шалаше семеро ртов, а добытчик один. Вот так переселенцы в какой-то мере породнились с местными племенами, что вместе с обоюдной торговлей способствовало миру между ними.
