Сын императрицы (СИ) - Ли Владимир Федорович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
В самый разгар дождливого сезона всему городскому населению вместе с солдатами и экипажами стоявших в порту кораблей пришлось спешно возводить дамбу вдоль протоки из залива в устье Сакраменто — вода в ней поднялась больше чем на метр от обычного уровня, залила улицы и подтопила дома. Несколько дней и ночей длился аврал — по колено в грязи носили мешки и корзины с грунтом, складывали у берега, забивали между ними камни и дерн. Люди уже падали от усталости, но нельзя было прекращать работы — иначе бурный поток просто разрушил бы возведенную преграду, а все их усилия пропали напрасно. Хорошо еще, что на подмогу пришли индейцы, принесли шкуры, которыми закрыли промоины, да и сами трудились наравне со всеми. Доброе дело не оставили без награды, оплатили местным их потери, в свою очередь подсобили с ремонтом жилищ или возведением новых — ненастье причинило урон и индейским поселениям.
Наводнение в городе на берегу залива
Грядущую беду Лексей предчувствовал еще за несколько дней до ее прихода. Вначале ощутил тревогу, усиливавшуюся с каждым часом, и связывалась она с льющейся с неба хлябью. Вскоре стала более определенной и шла именно со стороны протоки, а не залива, хотя там также было неспокойно. Прошел по ее берегу, сам убедился в реальности угрозы — водный поток бурлил и несся с громадной скоростью в залив, но уже не вмещался в русле и стал подниматься, до верхнего края осталось не больше полуметра. Тут же направился в свою резиденцию и отправил посыльных к нужным чинам — губернатору, командиру гарнизона, начальнику порта. Когда же они прибыли, отдал им распоряжения срочно готовиться к паводку, после проследил за их исполнением. Всех вызванных с застав воинов, а также матросов и портовых рабочих направили на земляные работы поднимать и укреплять камнем берег, горожан же и их юных жен послали ломать ветки и вязать корзины. Взяли еще со складов холстину и парусину, принялись шить из них мешки, нарезать полотна для заделки возможных промоин.
Стихия же показала свой норов, поднявшаяся воды размывала валы, их укрепляли мешками и пластырями в одном месте, как в другом вновь прорывало и так раз за разом. Уже заканчивались заготовленные мешки и корзины, вместо них люди использовали срочно собранные ткани, даже рубашки и штаны, да и держались из последних сил. Наступил критический момент, Лексею стало понятно, что самим не обойтись, тогда отправил гонцов в индейские поселения звать на помощь соседей и еще — пусть они прихватят шкуры и любой материал. Откликнулись не все, но тех же туземцев с трех ближайших родов хватило, чтобы вместе справиться и перекрыть идущий на город поток. Еще дня три караулили у запруды, где-то иногда подправляя, после же опасность ушла — вода вернулась в свое русло, — хотя еще долго бурлила, как бы напоминая о своей грозной силе. По словам местных индейцев, подобные бедствия происходили нечасто, где-то раз в десять лет, иногда даже сильнее, чем сейчас, так что городским чинам добавилась забота на будущее — заранее, а не так, второпях, подготовиться к следующему наводнению.
Глава 15
Весной 1792 года, вскоре после исполнения своего тридцатилетия, Лексей отправился на малом шлюпе объезжать южные земли. На этот раз взял с собой сына — тому уже пошел пятый год, посчитал, что сможет выдержать путь, впрочем, не представлявший серьезных трудностей. После недавних дождей реки несли полные воды и практически отсутствовала угроза наткнуться на мель. Лишь в предгорных верховьях Радужной — так назвали золотоносную реку из-за меняющихся в течении дня оттенков воды, — могли встретиться пороги, но они уже издали давали о себе знать бурунами, так что неприятных неожиданностей от них не ожидалось. Туда, собственно, и направлялся Лексей, к довольной обширной зоне разведанных месторождений, за три недели после выхода из Екатеринбурга добрался на своем кораблике до нужного места. Здесь в большей части завершили строительство пяти приисков и поселков при них, центрального форта и застав по границам района, уже с прошлого года началась добыча ценного металла.
Объехал с сопровождающими чинами всю промысловую зону, видел работу старателей и золоторудных мастеров, добывающих из раздробленной породы крупицы желтого сырья — его отправляли в мастерскую, где отделяли от примесей и отливали в брикеты. На складах уже набралось больше трех пудов готовой продукции вместе с самородным песком, до конца сезона здешнее руководство пообещало добыть и отправить в столицу края еще столько же. Везде — и на приисках и на строительных объектах, — просили людей, хотя всем было известно — привезут не раньше, чем через пару лет. Лексей же посоветовал пока искать рабочую силу среди местных индейцев — вполне возможно, что кто-то из них польстится на продуктовый паек и нужные в хозяйстве вещи. Правда, это предложение не вызвало у того же приискового начальства особого воодушевления — в какой-то мере справедливо считало туземцев отсталым народом, которому можно доверить лишь лопату и то через раз проверять, что он там нарыл.
Еще два месяца занял объезд крестьянских угодий в долине Сакраменто — они уже заняли прибрежные районы от залива почти на сотню верст. Здесь за минувший год основали два с лишним десятка деревень, несколько сел с православными церквями. Каждый из крестьян получил свой надел, теперь отрабатывал стоимость переданного ему хозяйства. Еще с самого начала, когда устраивались на этих землях, им установили твердые нормы оброка и сумму податей, цену хлеба для продажи, а также право выкупа как самого себя, так и своей семьи по известным расценкам. Кроме привезенных с собой пшеницы и ржи, овощей переняли от индейцев здешние культуры — кукурузу, рис, бобовые. К осени сняли первый урожай, часть которого отдали в погашение долгов, другую оставили на собственные нужды и еще на продажу — сдали в заготовительные конторы, которые местная администрация открыла в крупных деревнях и селах именно для этой цели, а также торговые лавки при них с нужными для крестьянского хозяйства товарами.
Вернулись с сыном домой в сентябре — тот за четыре месяца поездки на глазах окреп и загорел, освоился на корабле, как у себя дома, излазил все его углы. Однажды залез по стропам на самую макушку мачты, а потом сам напугался — обхватил руками ствол и боялся шевельнуться, тем более смотреть вниз. Лексей тогда попортил себе немало нервов, пока матросы не сняли мальчишку, но не стал ругать — пережитый страх стал для того лучшим наказанием. Лишь взял с Миши слово, что без его разрешения больше никуда не полезет. Правда, уже через неделю бегал по кораблю как ни в чем ни бывало, только наверх не рвался — наверное, страх высоты никуда не ушел. Вместе с отцом ходил по предгорьям Сьерра-Невады, ездил на лошади в одном седле с ним, пару раз проехался сам, конечно, под родительским присмотром. Так что домой вернулся полным впечатлений, взахлеб рассказывал матери и малышке-сестренке о случившемся с ним или на его глазах.
Зима пришла как обычно — с ливнями, но без прошлого потопа, промозглой погодой, которую Лексей с удовольствием поменял бы на северную стужу со снегами и даже метелями. Вроде третий сезон уже здесь, но никак не мог привыкнуть к местному, почти тропическому, климату. Да и жена затосковала по настоящей зиме, однажды призналась: — Лексей, знаешь, я видела вчера сон, что иду по родному городу, вокруг белым-бело, а снег идет такой пушистый и мягкий. Проснулась, слышу, как за окном идет дождь и мне стало почему-то грустно.
Лексей понимал, что для рассудительной жены произнесенные ею слова не минутная слабость или каприз, а нечто более серьезное, тогда еще сказал: — Если тебе здесь плохо, то можем переселиться на север. Только боюсь, что там другая крайность, для тебя не очень подходящая — ты же провела зиму на Таймыре, знаешь, какая она долгая, да и с лютыми морозами, а лето короткое и прохладное.
