Наследник (СИ) - Кулаков Алексей Иванович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
— Тшш!.. О таком тихо надо говорить, сынок.
Прижавшись боком к отцу, его наследник послушно убавил голос:
— С себя и Ваньки уже снял, с Дуньки и Федьки тоже сниму. И с тебя, батюшка — только не сразу. Сказано было мне, что если исполню все зароки свои, род наш будет править еще тысячу лет, а государство прирастет многими землями.
Сжав кулаки так, что пальцы побелели от глубоко впившихся в кожу перстней, московский государь очень тихо поинтересовался:
— И сколько еще православных душ надобно для этого спасти?
— Сто тысяч, батюшка.
Иоанну Васильевичу поначалу показалось, что он ослышался. Затем, что он чего–то там недопонял:
— Сколько?!!
— Сто тыщ. А кроме того…
Мальчик еще больше приглушил голос и что–то жарко зашептал в отцовское ухо — уж так–то точно никто не подслушает.
— Дело лекарское? Так. Ага. Это верно, иной в самой лютой сече выживет, а вот потом, от ран да иной нужи… Постой–постой. В каждом городе по лечебной избе? Да на то никакой казны не хватит!..
Долгие мгновения тихого шепота, и великий государь сам отстранил от себя первенца, недоверчиво всматриваясь в его усталое лицо:
— Не путаешь? Серебро и рассыпное золото? В ханстве Сибирском да за Каменным Поясом? Хмм!.. И много ли того добра?
Видя, как усердно кивает сын, царь не на шутку озадачился. От таких новостей голова не то что кругом шла — вообще отказывалась думать.
— И доброе железо. И каменья самоцветные. А, еще мрамор, соль и медь.
С силой потерев лицо, и не заметив, как одно кольцо оставило на щеке царапину, Иоанн Васильевич подвел итог:
— Буду думать.
Тряхнул головой, прогоняя лишние (пока) мысли, и для собственного успокоения поинтересовался:
— Так ты из–за этого? Ну, в храме пять ден?..
Видя, как с губ сына разом пропала улыбка, хозяин покоев (да и дворца с государством тоже) насторожился.
— Что? Я не расслышал, Митя.
— Это была плата, отец. Узнав столь многое, я обрадовался. Чуть темного с Федьки скинул — так он сразу ожил, играться стал… А потом я возгордился, пожелав узнать, как мне быстрее все мои зароки исполнить.
В покои, едва слышно скрипнув дверью, ступил митрополит Макарий, приотставший дабы распорядиться о судьбе живительной воды. Дело новое и необычное, за таким лучше самому доглядеть — потому как даже стража, и та примеривалась отхлебнуть глоток–другой.
— Батюшка?
Ласково прижав к себе сына, царь быстро ему что–то шепнул, пытливо заглянув в глаза.
— Ты продолжай, Мить, от архипастыря у нас тайн нету.
Двое мужчин, зрелый и пожилой, с одинаковым вниманием уставились на десятилетнего отрока — а тот, прикрыв веки, стал говорить страшные вещи:
— В год семь тысяч семьдесят девятый от Сотворения мира, в мае месяце, придет на Русь в силах тяжких хан крымский Девлет—Гирей. Предатели укажут ему дорогу, войско же русское по уговору с ханом отвлечет своими отрядами Жигимонт Август — и предадут огню нечестивые басурмане посады московские и Земляной да Китай–город, разорят все окрест, захватив полон доселе невиданный — многие тысячи христиан. Но не меньше их сгинет и в великом пожарище.
Открыв почерневшие глаза и поймав отцовский взор, Митя очень четко произнес:
— Восемьдесят тысяч православных душ.
Увидев явное понимание столь отчетливого намека, он опять сомкнул веки, откинув голову немного назад:
— За два года до того, в месяце сентябре, подойдет к стенам Астрахани войско магометанское. Двадцать тысяч воинов султана османского, и втрое от того числа нукеров хана крымского.
Митрополит и царь, не сговариваясь, дружно перекрестились, причем Иоанн Васильевич еще и потемнел лицом.
— В том же году, паписты , предчувствуя скорый конец жизни Жигимонта Августа, и боясь, что со смертью последнего из династии Ягеллонов литвины отшатнутся от Польши, устроят подписание новой унии на великом сейме в городе Люблине. По ней, Великое княжество Литовское и Польша навсегда сольются в новую державу, рекомую Речью Посполитой, а король станет выборным. На ее землях паписты будут рушить храмы наши, запрещать службы церковные, всячески утеснять священников и люд православный, а также усердно насаждать веру папежную и язык польский.
Вновь архипастырь и государь московский перекрестились — и если иерарх церкви выглядел очень озабоченным столь дурными вестями, то властитель державы начал наливаться холодной злобой.
— А что, сыно, Жигимонт и вправду умрет бездетным?
— Да, батюшка, в году семь тысяч восьмидесятом от Сотворения мира.
— Так–так! И кто же умостит свое седалище на стол Ягеллонов?
— Того мне не открылось, батюшка.
Видя, как запнулся десятилетний царевич, его мягко поторопил (одновременно и приободрив) уже митрополит Макарий:
— Ты говори, отроче, мы тебе верим.
— Через четыре года от нынешнего в пределы царства православного придет Бледный всадник.
Услышав о чуме, двое взрослых мужчин разом переменились в лице, жадно слушая и опасаясь лишний раз вздохнуть:
— Начнется в Полоцке, затем скакнет в городки Озерище, Торопец, Великие Луки и Смоленск, отметится и в Москве, а уйдет через Новгород и Старую Руссу — через два полных года. С моровым поветрием придет и глад великий…
Все–таки выдохнув, митрополит и царь погрузились в мрачные размышления. Воистину, во многих знаниях много печали!.. Макарий осенил себя размашистым крестом:
— Все в воле Его.
Иоанн Васильевич, повторяя за ним, согласился:
— Тяжкие нам испытания посылает Господь.
Все дружно помолчали, затем великий государь, вспомнив о том, что его первенец принес не только дурные, но и очень хорошие вести, слабо улыбнулся:
— Ничего, с божией помощью мы любую беду одолеем. Зато по испытанию и награда. Да, сыно?
Видя, как тот расцвел в удивительно светлой улыбке, отец несколько отвлеченно подумал, что года через четыре сын вырастет в настоящую девичью погибель — и так–то уже кое–кто из них на него временами поглядывает. Ласково и со всем бережением погладив наследника по пепельноволосой голове, царь осведомился — открылось ли ему что–либо еще?
— Открылось многое, батюшка, только… Только не все смог понять. На мольбу мою, мне было сказано, что всякому плоду свое время. А за нетерпение свое буду я лишен детства. Это как?
Архипастырь тактично промолчал, не став встревать в разговор сына и отца — а последний посмурнел и явно вспомнил что–то личное, и при том глубоко неприятное.
— Ты мой наследник, Митя, а будущие правители всегда взрослеют раньше других детей. Мы с тобой об этом потом поговорим, ладно? Вот и хорошо. Что еще тебе непонятно?
Вместо ответа мальчик что–то очень тихо прошептал — что–то, от чего великий князь вдруг странно хрюкнул и явно забыл свои невеселые воспоминания:
— И это объясню. Года этак через два, пожалуй — если до той поры сам все не поймешь. Ты ведь у меня тогда совсем взрослый станешь, да? Погоди–ка.
Царь резко посерьезнел:
— Это что это такое тебе виделось?
Отрок неуверенно пожал плечами:
— Рождение брата.
Великий государь опять довольно заулыбался. Определенно, Господь всеблаг и милостив!
— Когда?!?
— Прости, батюшка, то мне не открылось.
— Гм. Надо бы Марью порадовать. Или обождать пока? Ты чего, сынок?
— Батюшка, так она же пустоцвет , да и умрет уже к тому времени. В семь тысяч семьдесят седьмом от Сотворения мира она, а через два года и князь–валий Темрюк Идарович…
Разом помертвевшим голосом мужчина задал один–единственный вопрос:
— Отравили?
Услышав, что десятилетнему пророку и это неведомо, великий государь, царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси спрятал лицо в ладонях и ссутулился. Молчал в неподдельном сочувствии владычный митрополит, ожидал новых вопросов наследник — а властитель державы замер в полной неподвижности.
— Батюшка.
Царевич погладил родительскую руку.
— Может я на бумаге все запишу, а ты потом, как время будет, и прочитаешь?
