Цвет сакуры красный (СИ) - Орлов Борис Львович (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Опять не сходится. Они с добычей когти рвут и вдруг на нас отвлекаются. Нахрена?
Волков-младший задумался. Действительно, неразумно как-то…
— Папань, а чего ты этого, ну… который еще живой был, спрашивал, откуда они сбежали? С чего ты взял?
Старший допил кофе, закурил:
— А ты не заметил, что одежка у них какого-то сильно устаревшего фасона? Так, пожалуй, только в зонах теперь одевают.
Сын снова кивнул, соглашаясь, и внутренне радуясь тому, какой умный и наблюдательный у него отец…
— Ну, ладно, пора заняться личным досмотром наших новых, но — увы! — таких неразговорчивых знакомых. Пошли, сын!..
Минут через тридцать Волковы стояли над двумя раздетыми покойниками и с удивлением и непониманием смотрели друг на друга. Перед ними на расстеленной отцовской плащ-палатке лежали найденные вещи, которые собственно и повергли их в недоумение. Два вещмешка, две фляжки, перьевая самопишущая ручка, странный карандаш с металлическим колпачком, двое часов, портсигар, коробка папирос, спички, револьвер, который старший определил, как Веблей Mk. VI[11], россыпь патронов для револьвера и пистолета, несколько увязанных бечевой пачек устаревших, но удивительно свежо выглядящих советских, британских и американских купюр, столбушок из пятнадцати золотых советских червонцев, завернутых в пергаментную бумагу, два ножа, производивших впечатление самодельных, но несомненно фабричного производства, жестяная банка непонятных консервов, пачка столь же непонятных галет и, наконец, стопка бланков разнообразных удостоверений, справок, каких-то непонятных аттестатов и тому подобной бюрократической макулатуры. Причем все документы имели печати и подписи, а вот имен тех, на кого они были выданы не наблюдалось…
— Папань, а я чего-то не пойму, — задумчиво сообщил сын, вертя в руках здоровенные наручные часы. — Где у них заводная головка?
— Они ключом заводятся, — отстраненно заметил отец, вертя в руках содранные с одного из покойников брюки-галифе. — В часовом кармашке искать надо… Слушай, мелкий, а кому это в голову пришло ширинку делать на настоящих роговых пуговицах? Не пластмассовых, а именно роговых. Это товарищ так аутентичность соблюдал?
Волков-старший бросил галифе наземь и поднял следующие, поднес к глазам, разглядывая…
— Хрен знает что, сын, — сообщил он после минутного молчания. — Никаких лейблов, этикеток или еще чего. Господи, эти психи, что, в ателье одевались?
Сын не ответил. Он, перебирая всю пачку, одну за другой внимательно рассматривал бумаги. Закончил, пошевелил губами и произнес:
— Папань, а тут крайняя дата — весна двадцать девятого года. И все в СССР и РСФСР выданы.
— И что? — поинтересовался тот, но тут же в глазах его блеснуло понимание.
Волков-старший быстро поднял купюры и также внимательно, как только что делал сын, принялся их изучать.
— Крайняя — двадцать седьмого года, — сообщил он, закончив осмотр. — И что? Ты хочешь сказать, что?..
— Очень не хочу, но так получается, — вздохнул младший. — Интересно, и как мы теперь?
Отец отошел от выставки трофеев, одним движением подтянул к берегу относительно сухое, не до конца обомшелое бревно и уселся на него, спустив ноги в сапогах в прохладное августовское болото. Он закурил и надолго замолчал, разгоняя струями голубоватого дыма свирепых карельских комаров.
— Я правильно понимаю, что телефоны у нас обоих не работают? — запустив в болото очередной окурок, спросил он, не оборачиваясь.
Всеволод-младший понимал, что его не видят, но на всякий случай кивнул:
— Угу.
Снова долгое молчание…
— Ну, тогда давай соберем бабло, бумаги и прочие трофеи в рюкзаки. И попробуем выработать план действий в нынешних, не до конца понятных условиях, — подвел итог своих размышлений Всеволод-старший поднимаясь.
Они быстро собрали вещи, предварительно привязав набитые землей иссеченные картечью рубахи и френчи к телам убитых, спустили обоих в болото, пронаблюдали, как чавкнула и запузырилась трясина, после чего сели к костру.
— Пожуем, или сразу думать? — спросил отец.
— Сразу, — вяло махнул рукой сын. — Бать, кусок в горло не лезет…
— Бывает, — кивнул старший Волков. — Ну, тогда слушаю твое виденье ситуации…
Младший Волков сперва закурил, а потом сообщил, что по всем признакам, они перенеслись в прошлое. Причем, судя по датам, что на бумагах у покойных шпионов («А кто они еще могут быть? Контрабандисты? Не делайте мине смешно, как говорят в Одессе! — Согласен») и климатическим условиям окружающей среды, на дворе — август двадцать девятого года. И ему очень хотелось бы узнать, что известно про данный период истории их Советской Родины, потому как ему это в школе не преподавали, а старшее поколение в лице отца вот именно про это время почему-то ничего никогда не рассказывало.
Старший хмыкнул, потом признался, что и сам про это время ничего уж такого особенного не знает. Нет, он в курсе, что уже год, как принят Первый Пятилетний план, что в этом году был или будет инцидент на КВЖД и еще кажется дебил Примаков именно в двадцать девятом вторгался в Афганистан… Уже пару лет как строят Днепрогэс и Турксиб. Строительство Магнитки и Кузнецкстроя то ли началось, то ли вот-вот начнется, до начала строительства Беломорканала еще чуть ли не два года, а до Комсомольска-на-Амуре — все три…
— Вот, пожалуй, и все, — он задумчиво почесал бритую голову. Волков-старший рано поседел — сказались авантюры молодости, и весьма комплексовал по этому поводу. Но красить волосы считал недостойным мужика, а потому брился каждый день, и даже освоил настоящую, клинковую бритву. — Что еще добавить? Ну, кулаки еще кое-где шалят, в Средней Азии басмачей добивают. Теперь, кажись, точно — все!
— А нам тогда что делать? На Днепрогэс наняться?
— Можно и на Днепрогэс, но мне как-то не улыбается землю в тачке возить. А на другую должность ни меня, ни тебя не возьмут: со строительным образованием у нас туго.
— Слушай, а давай в Москву, а? Напишем заявления, что паспорта на охоте потеряли…
Отец внимательно посмотрел на него и спокойно сообщил, что внутренние паспорта в СССР появились в тысяча девятьсот тридцать втором году, и стыдно не знать таких вещей. Сын вернул взгляд с несколько обалделым видом:
— А прописка как же? Ее тоже не было?
— Была. Приходишь к управдому и сообщаешь о себе все, что надо.
— А если соврешь?
— Значит, соврешь. Проверять особенно не станут, хотя вот в Москве как раз могут и проверить. Столица как-никак…
Волков-младший задумался, а потом спросил, потребуют ли при приеме на работу у отца диплом о высшем образовании. После информации о паспортах и прописке он уже представлял себе ответ, так что не сильно удивился, узнав, что диплом, в принципе, нужен, но если сказать, что он пропал во время Гражданской войны, то поверят. Разве что спросят: какой конкретно ВУЗ заканчивал и в каком году…
После получаса непрерывных вопросов младший наконец выдохся, и слово взял отец. Он заметил, что их одежда совершенно не соответствует периоду конца двадцатых годов двадцатого века. Разве что брезентовые плащ-палатки да берцы особенных вопросов не вызовут, хотя…
— Папань, а вот от этих… — Сын замялся, но закончил твердо, — От них штаны и сапоги остались. Вполне ничего себе. И по размеру нам почти подойдут. Ну, коротковаты, конечно будут, но если в сапогах, так и не заметно будет…
— Кровью сильно замараны? — поинтересовался старший Волков. — Если что, можно попробовать отстирать, только поспешить надо, пока не засохла…
Выработка плана прервалась на осмотр и замывание трофейных галифе. В процессе удаления следов кровавой расправы выяснилось, что портянки младший Всеволод наматывать не умеет. Отец пробурчал: «А ведь я тебя учил…», и пообещал помочь освоить этот процесс за один день.
Когда стирка была закончена, и вещи были развешены на ближайших елках, Волковы соорудили себе обед из пары бичпакетов и банки тушенки, и вернулись к обсуждению дальнейших действий.
