Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич
На небосклоне сияла полная луна, в такое время всякая чертовщина происходит. Во второй половине ночи Матвей проснулся. Показалось, что есть в комнате кто-то, движение ощутил. Пожалел, что не положил рядом с лежанкой какое-либо оружие – нож, топор. Да хоть бы с поля боя, где мертвые османы, ятаган прихватил. Однако побрезговал. На тех ятаганах кровь невинных людей.
Приоткрыл глаза. Точно! Двигается кто-то вполне уверенно, как у себя дома. Вор? Или грабитель, узнавший, что граф покинул дом, и решивший поживиться? Матвей сел на лежанке, хриплым спросонья голосом спросил:
– Ты кто такой и по какому праву здесь находишься?
В ответ тихий смешок, потом легкий удар кремня о кресало, искры и робкий поначалу огонек масляного светильника. Перед Матвеем в коричневом балахоне возник сам Бернард. Только странно то, что он был, как приведение, полупрозрачный. У Матвея волосы на голове поднялись. Граф заговорил, но голос его тихий, шелестящий – шепот, а не голос:
– Рад видеть тебя живым, Матвей. Хорошо, что ты вернулся, очень вовремя. Потому что сегодня полнолуние, и мы можем пообщаться.
– Ты… мертвый? – Матвей едва выдавил из себя эти слова.
– Да. Убит янычарами. Что тебя так удивляет? Все мы пока смертны, увы. Зато ты исчез неведомым образом и вновь появился. Делаю вывод – ты не так прост, Матвей. А обнаружил ли ты мой подарок?
– Да, благодарю. В кармане склянка. Сначала не понял, что это, но позже догадался. Мой нынешний учитель занимается алхимией, какие-то знания от него перенимаю, хотя он к тайнам меня не подпускает. И в другие времена и чужие земли удается перенестись тайком. Хозяин мой не подозревает, что одну из его тайн я открыл.
– Я всегда чувствовал, что ты не такой, каким хотел казаться. А поскольку ты разгадал, что в склянке, явился узнать тайну эликсира жизни.
– Именно так, Бернард! Этот эликсир спас мне жизнь в битве при Форбии. Это в Палестине.
– Тогда почему припоздал? Почему не появился до нападения янычар?
– Промашка в несколько дней от меня не зависит. Сам хотел тебя увидеть, за эликсир слова добрые сказать. А уж если секрет откроешь, до конца дней своих благодарен буду и обязуюсь применять его на благо нуждающихся, но не для обогащения.
– Хотелось бы верить, хотя ты простолюдин, не дворянского звания, когда обещания даются порукой чести.
– Тут уж ты волен решать, достоин ли я.
– Времени у меня мало, только до первых лучей солнца. А еще завтрашняя ночь. Следующее полнолуние через двадцать восемь дней, лунный месяц. И свидимся ли еще – не знаю. Не хочу, чтобы знания мои, собранные за десятки лет трудных изысканий, пропали бесследно. В этой комнате ты ничего не найдешь. Есть древние манускрипты, но там факты исторические, а самое ценное – в моей лаборатории. Спустимся туда, захвати светильник. Кстати, перо, чернильницу и бумагу не забудь.
Матвея аж затрясло. Неужели удача? Причем он и надеяться на такое везение не мог.
Пока Матвей нашел чернильницу, несколько перьев да пару листков бумаги, видение Бернарда пропало. Был – и нет. Матвей направился вниз, освещая себе путь светильником. А граф, его видение, уже в лаборатории. Хихикнул.
– В моем новом облике есть и плюс. Могу перемещаться сквозь стены. Но телесно воздействовать на живых не удается. Кстати, слева на полке есть мешочек с золотыми монетами. Забери, все равно грабители и сюда доберутся, все мало-мальски ценное вынесут.
Это верно. Матвей уже с разрешения хозяина опустил увесистый, хоть и небольшой мешочек в карман. Золото – металл тяжелый.
– Теперь записывай и смотри. Берешь унцию серы, добавляешь несколько капель крови. Обязательно человеческой, живой. Можешь палец уколоть. Потом…
Матвей едва успевал записывать. А граф появлялся у полки с химикатами, показывал пальцем. Матвей подходил, читал наклейку на склянке или горшочке, нюхал. Перед ним открывался величайший секрет древности, причем не раскрытый до сих пор. Энтузиастов-алхимиков поубавилось, поскольку никто за много веков не похвастался открытием. А теперь Матвей засомневался. Если Бернарду удалось, вполне может получиться и у других. Но секрет они унесли в могилу. Причины могут быть разные.
К примеру, кто-то неосторожно поделился открытием с друзьями. Блеск золота затмевает разум. Плодами открытия захотели воспользоваться, первооткрывателя убили. Но вот воспользоваться не удалось, потому что алхимик какую-то мелочь не досказал, вероятно – специально. Либо алхимик поспешил с философским камнем к правителю – королю, императору, фараону. Правители могут именоваться по-разному, но суть не меняется. Они действуют прагматично. Чтобы уберечь секрет, могли алхимика навечно заточить в тюрьму либо отдать палачу, ведь правители не любят, когда кто-то иной, кроме них, может иметь много золота. Рациональное зерно в таких рассуждениях есть, может рухнуть торговля. Золото – это и деньги для торговли, и зримое богатство в подвалах казначейства. Металл на все времена, притягивающий мысли, зачастую недобрые. Сколько злодеяний из-за него свершилось – подсчету не поддается!
А Бернард продолжал диктовать:
– Долить ложку винного уксуса, оставить на горячем песке, пока прочтешь молитву «Отче наш», затем снять и бросить щепотку зеленого меркурия…
Запомнить ингредиенты и порядок действия, даже обладая хорошей памятью, непросто. Поэтому Матвей старался записывать все детали, казалось бы, незначительные. Потом может оказаться – они важны, а спросить не у кого будет. Торопливость приводила к кляксам. Повторял мысль снова. Наверное, час ушел на запись, а то и больше. У Матвея часов нет, а во времена Бернарда были водяные, песочные и огромные – на башнях замков или ратушах. Но понятие о времени было.
С опасением и досадой увидел, как на востоке появилась серая полоса, предвещая скорый рассвет. Заметил это и граф.
– Отдыхай. В деревню на рынок не ходи, нет там живых. В подвале дома есть копченая рыба, окорок. Как-нибудь перебьешься. А следующей ночью я появлюсь снова. Так много рассказать надо! Жаль, что не раскрылся ты передо мной ранее. Я уже стар, а учеников не было. Опасался знания сокровенные передать человеку недостойному. Знаешь…
Не досказал граф, растворился в воздухе, как утренний туман над водой. Матвей поднялся в комнату графа. Запах здесь своеобразный – пахло красным деревом от мебели, маслами, чем-то непонятным, но приятно. Было ощущение, что от запаха мозг по-другому работал. Кому скажи – не поверят.
Лег Матвей на графский топчан, листы исписанные рядом положил да и уснул. Проснулся за полдень, отдохнувший, в отличном настроении. Еще бы! Граф сам поведал, как создать философский камень. Это ли не удача! Приподнялся на локте, а листков-то и нет. Неужели пригрезилось? В полнолуние каких только снов не увидишь! Испуг, разочарование, горечь потери… Ибо все запомнить не смог. Посмотрел вниз, а листки на полу. Видимо, сквозняком сдуло. Сразу радость, облегчение и ликование! Не зря вернулся на остров.
По совету графа спустился в подвал под кухней, вотчиной слуги Алонсо. Везде идеальный порядок, какой редко у мужчин бывает. Это женщины аккуратны.
На веревочке висят небольшие копченые рыбешки вроде воблы, а на крюке железном – настоящий окорок, почти целый. На вилле это как неприкосновенный запас на случай непогоды. Об осаде усадьбы никто не думал, Бернард подумать не мог, что османы осадят его дом. Хотя… Для чего тогда он создал глиняных воинов? Вероятно, чтобы обезопасить виллу от разбойников. И не прогадал, Матвей был свидетелем ночного нападения. Но главную опасность представляли янычары. Но все они полегли от големов. Скорее всего, это были все воины с судна. Если бы оставались еще османы, обязательно бы выслали вслед ушедшим лазутчиков узнать, почему и куда пропали семьдесят воинов. Семьдесят янычар – серьезная сила. А раз так, на острове, кроме рыцарских крепостей, есть еще воинские лагеря. Не исключено, что капитан судна сделал именно такой вывод. Пропавших искать не стал и отчалил, чтобы доложить султану или визирю о пропаже воинов и опасности на Родосе.
