Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка - Сапаров Александр Юрьевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
– Что продаем? – спросил весело.
– Так вот, боярин, маслице земляное, – льстиво улыбнулся мужик с окладистой рыжей бородой.
– И хорошо идет твое масло? – спросил я.
– Да берут люди потихоньку, глядишь, через месяц и расторгуюсь.
– Так сколько масла такого у тебя?
– Дык три бочки еще полные, боярин.
– Так, купец, давай закрывай свою торговлю, бери все масло и вези ко мне на подворье. Вот тебе сопровождающий, чтобы быстрей доехал. Как хоть звать тебя, купец?
– Митька Ерш я, батюшка боярин, так что же ты, сурьезно все масло берешь?
– Беру, беру, давай собирайся! И дожидайся меня, разговор к тебе будет, может, к твоей большой выгоде, понял?
Оставив одного человека из охраны поторапливать купца, я продолжил путь в монастырь. Мысленно я уже зажигал фитиль керосиновой лампы.
Ремонт шел ни шатко ни валко. Артель, привыкшая к размеренной работе, не могла поспеть за моими желаниями. Хотя я уже три года был здесь, но все же к темпу жизни другого времени так и не смог привыкнуть. Поэтому, когда я смотрел, как артельщики неторопливо работают, размеренно едят, хотелось взять кнут и слегка их приободрить.
А ведь у меня в усадьбе, пожалуй, почти все уже жили в том же темпе, что и я, потому как меня давно не раздражала медлительность дворни.
Мои требования, я думаю, тоже не особо радовали артельщиков, но хозяин – барин, так что работяги молчали в тряпочку и делали свое дело.
Когда я зашел в палаты, артельщики, конечно, перекусывали. Увидев меня, они повскакивали на ноги, а старшина, сняв шапку, с поклоном сообщил:
– Боярин, мы туточки уже закончили, сейчас, как поедим, с божьей помощью далее последуем.
– Ну и куда вы последуете? – уже не сдерживаясь, закричал я. – Сейчас вам горяченьких по спине насчитать, тогда последуете!
Лицо старшины покраснело:
– От, боярин, вот это совсем же другое дело, счас все будет сделано.
– А то мы все не разумеем, то ли боярин болен, то ли ему энто дело не особо и нужно. Ходить, ходить, ничего не говорит, только зубцами поскрипывает. А мы-то и не сообразим ничего. А уж ежели розог обещаешь, энто мы быстро сейчас возьмемся. Эй, робяты, кончай лишку жрать, давай за дело! А ты, боярин, расскажи-ка еще разок, чегось тебе надобно сделать, а то мы еще пока не уразумели.
Нет, наш русский мужик – это что-то, уж на что я считал, что умею сам прикинуться валенком, но эти просто были плоть от плоти народа, и им даже нужды не было прикидываться, такими и уродились, и поэтому с ними требовалось вести себя соответственно.
– Короче, мужики, все, что нужно сделать, до вас доведено, сто раз повторять не буду. Лишку денег вам платить тоже никто не будет. За каждый день сверх условленного ни кормежки, ни питья не выделю, а розог вам изображу, сколько нужно.
Быть печальным зачинателем аккордно-премиального подряда, не без помощи которого после успешного досрочного окончания строительства все построенное быстро разваливалось, мне совсем не хотелось.
– Все поняли?
– Все как есть поняли, боярин, – низко кланяясь, сообщил старшина, дожевывая кусок мяса.
Когда я прошел по будущим аудиториям, немного успокоился, все-таки строители в это время были не халтурщики и работали на совесть. Да они, наверное, и не понимали, что можно поступать по-другому. Это в мои незабвенные времена ремонт квартиры нельзя было проводить без присмотра.
Узнав о моем приезде, ко мне поспешил архимандрит Кирилл, который сразу начал выспрашивать о дворцовых новостях – что сказал Иоанн Васильевич, что сказал митрополит и все в том же духе. Очень любопытный был настоятель. Наверное, поэтому мою школу Антоний и определил сюда.
Уловив отголоски брани, архимандрит тут же начал укорять меня, убеждать, что в стенах монастыря надо укрощать свою плоть и не позволять себе хульных речей. Когда он сказал это слово, меня разобрал такой смех, что я несколько минут просто чихал. Архимандрит колотил меня по спине с укоризной:
– Вот, Господь все видит, сразу грешника наказал.
Но потом сменил гнев на милость и пригласил в свою скромную келью, где мы с ним долго беседовали, решая, как будем сосуществовать вместе.
Настоятель был себе на уме и сразу стал выискивать в этом сосуществовании выгодные для себя моменты вроде бесплатного обучения его монахов. Нет, боже упаси, речь не шла о вскрытии трупов, просто об обучении общим принципам оказания медицинской помощи и лечения травами. Конечно, на это пришлось согласиться. Потом мы сыграли партейку в шахматы, которую я позорно продул. С унылым видом распрощался с архимандритом, который глядел на меня с явным превосходством, и отправился к себе. Дома меня, наверное, уже полдня дожидался Митька Ерш.
Во дворе было безлюдно, все находились при деле. Поэтому рыжая борода храпевшего на телеге купца сразу привлекала к себе внимание. Увидев, что я вернулся, из дома медленно спустился ключник. Он последнее время слегка растолстел и заважничал. Конечно, сейчас он состоял не при каком-то там неизвестном бояришке, а был ключником у думного боярина, лекаря царя, и к тому же еще и богатого, а в перспективе могущего стать богаче.
Федька демонстративно прогуливался около бочек с нефтью, как бы намекая: не хочешь ли, хозяин, объяснить, зачем тебе понадобилось это земляное масло?
Но теперь он уже как раньше не выступал, потому что мои действия в основном положительно сказывались на моем благосостоянии, а значит, и на благосостоянии всех присутствующих.
– Федька! – крикнул я. – Хватит у бочек болтаться, иди ко мне.
Ключник, соблюдая собственное достоинство, медленным шагом подошел ко мне.
– Слушаю, Сергий Аникитович.
– Давно этот рыжий спит?
– Так приехал, почти сразу и завалился, сказал, будет боярина ждать.
– Тогда давай так поступим. Иди буди его и сторгуй все его масло, только сам знаешь, чтобы он цену не сильно против торга гнал. А уже потом я подойду, побеседую, и по той цене, на какую ты договоришься, еще пятьдесят бочек закажем. Только скидку пусть сделает за такую партию.
Федька уставился на меня:
– Сергий Аникитович, да куда же нам такая прорва масла? Весь двор вонищей этой пропахнет!
– Не волнуйся, почти все масло в Заречье уйдет. Там с ним работать будут.
Я ушел в дом, а ключник отправился расталкивать так еще и не проснувшегося купца.
После беседы с купцом, закончившейся к нашему взаимному удовольствию, я ожидал еще пятьдесят бочек нефти. Но что с ними делать, буду решать в Заречье. Там у меня уже сформировался костяк работников по перегонке спирта, я надеялся, что для них не представит большой трудности перейти еще и на перегонку нефти.
С бензином я не представлял, что буду делать, пока, кроме клеола – растворенной в бензине канифоли, – придумать ничего мог. Но клеол тоже нужная вещь, при необходимости приклеивать повязки к коже в этих условиях вряд ли можно найти что-то лучше. А кроме этого можно еще зажигалки бензиновые попробовать делать.
Пока же моей основной целью был керосин для осветительных ламп.
Что же касается солярки, то полевая кухня, работавшая на таком топливе, варила бы в несколько раз быстрей, чем на дровах.
Для оставшегося мазута также имелось применение. Самое простое – использовать его как топливо для перегонки нефти.
Эти мысли посещали мою голову, пока я шел в мастерские, где мой ювелир уже начальствовал над двумя десятками мастеровых.
В мастерской, скорее напоминавшей маленький заводик, стоял шум, вокруг сверлили, паяли, гудел горн.
Несколько мастеров занимались огранкой и полировкой хрусталя. В отдельном помещении с открытыми окнами пара человек стояла рядом с вытяжным шкафом, в котором находились небольшие сосуды со смесями кислот. Я несколько дней назад вспомнил, что якобы смесью кислот после огранки добивались особой тонкой полировки поверхности хрустальных изделий. Кузьма сразу ухватился за это предложение, и сейчас в дымящихся растворах кислот лежали кусочки хрусталя. Периодически эти кусочки проверялись на предмет отполированности.
