Сохраняйте спокойствие! (СИ) - Ра Юрий (книга бесплатный формат txt, fb2) 📗
— Вон чего. А я думала, повышаешь уровень моей вовлеченности. Типа доверять стал.
— Угу. Обложил подписками, оформил как секретного сотрудника… Оно тебе зачем?
— Ты прав, мне такого не надо. Знаешь, я тебе благодарна. Реально умный и предусмотрительный. Иногда даже скучно с тобой. Моя мама думала, ты непременно меня потащишь в какую-то авантюру, а выходит наоборот, прикрываешь нашу семью. Пользуешься служебным положением.
— Как могу. Я вообще считаю, что нет никакой пользы от служебного положения, если им не пользоваться. Пользуешься вниманием у женщин или авторитетом в коллективе? Так пользуйся!
— Кобель, одно слово — кобель! Как напользуешься, ко мне не подходи, пока в кожвендиспансере не проверишься. А то знаю я вас гусар. Когда этот твой Корчагин придет?
— Через час.
— Тогда я уже сваливаю, пожалуй. Чтоб не столкнуться в дверях. А то не сдержусь, ляпну что-нибудь в духе: «Меня он уже попользовал, твоя очередь, Михаил!»
— Вот же ты язва! Родителям привет от меня передавай. А впрочем… давай отвезу тебя на машине, мне спокойнее будет.
— А вот это правильно, Милославский. Меня надо холить и баловать. Тогда долгими зимними вечерами кому-то будет чем скрасить свой досуг. — Продолжала беседу о важном моя девушка в машине.
— Кому-то — это мне? Ведь мне, Жанна!
— Вот ты дурак! Ты же во всей Москве никому не нужен кроме меня. Ты тяжелый невыносимый зануда. Тебя даже мои родители боятся.
Блин, эдак она и до объяснений в своих чувствах дойдет. А впрочем, кто этих актеров разберет? Когда они репетируют, когда на самом деле чувствуют — небось и сами не знают. А то и того хуже — сейчас искренне любят одного, через час другого. И не всегда на сцене. Или весь мир для них одни большие подмостки? Боязно связываться с актрисами, я не такой смелый как Марк, Жанкин папа.
— Не зайдешь?
— Не, мне уже гнать надо, не люблю опаздывать! — Поцеловались и разбежались. Одна в подъезд, другой по газам.
Ко мне в дом пришел другой Корчагин. Не тот, с которым мы общались меньше месяца назад. Этот был гораздо увереннее в себе, жёстче. Во взгляде стал проявляться тот Лихарев, про которого рассказывал Михаил когда-то. Та самая акула пера. И Прибарахлился уже неплохо, стильно, дорого, модно. Даже на обстановку в доме он теперь смотрел иначе. Эдак примеряясь, сможет ли потянуть такой ремонт. Понятно, что не сейчас, но потом-то! Добро, пока телефончик бригадира не попросил. А ведь попросит, а я дам.
Такому грех не предложить кофе, заодно и сам попью. Чай хорошо, а кофе мне нравится больше. Сидим такие, кофе попиваем, обсуждаем погоду, ставим ей оценки. Я ни коим образом не показываю нетерпения, кто первый заговорил — тот и проиграл.
— Жорж, меня сегодня приходили вербовать.
Проиграл Мишка! А раз начал, то пусть и продолжает с подробностями и оценочными суждениями. И он продолжил. Оказывается, некоторые господа совсем не стесняются. И не потому, что смерти не боятся — кто-то им внушает, что самое страшное, что грозит этим деятелям — высылка из страны. Типа, не пролезло, ну и не надо. Пролезло — пихай дальше. Да, братцы, трещит по швам и СЭВ, и Варшавский договор, вот и осмелели твари. Без лишних подробностей Корчагину предложили стать агентом влияния, это если по чесноку. А Эрнст Браун выразился красивее — будьте послом доброй воли. Мол, если газета будет нести читателям правду о просвещенном Западе, то будет и мир во всем мире, и бабки на личном счету в приличном банке, и деньга на оперативные расходы в Союзе. А когда (не если — когда!) падет железный занавес, то господин Корчагин сможет со всем своим талантом продолжить журналистскую деятельность в любой стране мира. Включая снежную Россию, если на то будет желание. Никакого предательства, поджогов правления колхоза или пересылки формулы бетона Саяно-Шушенской ГЭС.
— Это было ожидаемо, тебя предупреждали об этом.
— Но не так же быстро! Я рассчитывал, что там подождут, присмотрятся, оценят мои шансы. Вдруг вы нас прикроете через месяц?
— Значит, у них подгорает. До чего договорились?
— Ни до чего. Я пообещал подумать.
— Это правильно, это по-нашему! Еще потом поторгуешься обязательно.
— Не буду я торговаться. И соглашаться на сотрудничество не буду.
— Вот тут не понял. Там понял, а тут нифига.
— Жорж, я ваших раскладов не знаю. Зато я отлично знаю ухватки вашей конторы.
— В кино насмотрелся?
— А хоть бы и в кино. Что вам стоит разыграть свои игры, а потом меня выставить наймитом буржуазии, выявленным бдительными чекистами? Рапорты мои в печку, меня в расход, орденок на грудь.
— Вообще да, схема рабочая! Такую креатуру на орденок променять — это надо много ума в голове иметь. Нет, Миша, мы будем играть вдолгую.
— И я с вами.
— И ты с нами.
— А раз так, то давайте фиксировать наше сотрудничество. Вернее, мою службу в Органах. Я долго думал, мне от вас всё одно уже не отвязаться — замазался капитально.
— Точняк! Замазался! — Я выдохнул, успокоился и продолжил уже с юморинкой в голосе — Щаз как дам больно! Жалко, не разрешают мне бить вашу братию. Замазался он, сучара такая. Как мечту жизни реализовывать — он душу продаёт. А как дело делать для страны — так замазался. Падла ты, Корчагин. Такую фамилию испохабил.
— Ну извините, вырвалось. Вы не понимаете просто, какое ТАМ отношение ко всему этому. К спецслужбам, ко всему тайному. И умом понимаю, что если бы всё так и было, то давно бы развалилось, еще раньше амбец настал стране. А всё равно в голове сидит — стукачи, палачи, дергачи…
— Какие дергачи, причем тут дергачи?
— Да птица такая, она же коростель. Может летать, а вместо этого бегает по земле как курица. Падла, летать умеешь, чего не летаешь?
— Ага, а мы, значит, как дергачи или курицы носимся тупо по земле. Угу. И Горбачёв от простуды помер. Короче, если отбросить нервы, что ты предлагаешь?
— Я хочу быть задействованным в операции не как подсадная утка, а как сотрудник Комитета. Погоны хочу. И если это дело не быстрое, то и думать над предложением Брауна я буду долго.
— Я тебя услышал. Где-то даже понял. Не в части твоего отношения к месту моей службы, а в части опасений по поводу нечестной игры. Да, это логично, я напишу соответствующий рапорт и поддержу твою просьбу.
— Жорж, а ты кто вообще? — Снова на меня смотрел сильно взрослый дядька, а не волнующийся за свою жизнь и карьеру Корчагин.
— Вот это вопрос! Такой же человек, как и ты.
— А если серьезно? — Вот так и отвыкают люди говорить правду. Я ж ему открытым текстом признался, а он не слышит. И хрен с тобой тогда. — Капитан, я же вижу, что у тебя ничего не сходится по раскладам. И возраст твой, и курируемые процессы. Думаешь, я не понял, что у тебя за дружина в Замке?
— Ну понял, и молодец. Воспитательная и патриотическая работа, она всякая бывает. Кого-то воспитывать приходится жёстко.
— Ну да, тут у нас черносотенцы, там — молодежная прогрессивная пресса. Шпионы и агенты ЦРУ отдельно пасутся… Милославский, сколько тебе лет?
— М-м-м… двадцать пять? Примерно так, надо в паспорте посмотреть, забываю всё время.
— Что, вот так прямо и забываешь, что в твоем паспорте написано?
— Миш, что непонятного-то! Мне уже столько раз биографию меняли, что и запутаться немудрено. И живу я на земле долго за себя и за того парня. Стоп, это ж ты у нас за того парня живешь! Автор слов к песне что-то про вас попаданцев знал.
— Извини, это меня что-то повело. — Лихарев был задумчив. — С чего я решил, что ты будешь говорить правду, тем более мне.
— Ну да, для правды есть начальство. Михаил, или кто ты сейчас, не парься так. Устал жить — накати стакан, вспомни как здорово быть молодым! Колени не болят, кочерыжка не подводит, зрение как у орла.
— Кочерыжка меня и там не подводила. Но там я уже всего добился, понимаешь. А тут всё сначала — устал.
— Здесь ты добьёшься всего остального, Михаил. Ты поможешь стране, страна поможет тебе.