Der Architekt. Проект Германия - Мартьянов Андрей Леонидович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Даже если так, мы сумеем обеспечить лишь месяц-полтора активных действий флотов Италии и Франции с гарантией оперативной свободы. Не успеем — поражение неизбежно. Риск колоссальный, и Муссолини это понимает.
Привлечь Испанию не получится: Франко не откажется от нейтралитета, а мы не вправе ставить под угрозу поставки испанского молибдена и марганца, если начнем шантажировать каудильо возможным вторжением…
Экономика, экономика и еще раз экономика — прав был Карл Маркс, это краеугольный камень всего!
— Карло Бергамини, — неожиданно сказал дуче. — Он хороший адмирал. Думаю, ему следует отправиться в Берлин, чтобы обговорить детали с генералом Йодлем и главнокомандующим Вицлебеном.
Я затаил дыхание. Неужели победа? Муссолини осознал, какие последствия принесет потеря Африки? Эрвин Роммель, может быть, и гений, но он не способен воевать без танков, авиации, пополнения и бензина…
У меня нет никаких иллюзий относительно итальянского флота, но его задача — хоть как-то обеспечить прикрытие десанта при комбинированной воздушной и морской операции. Мы сумеем вытащить с Восточного фронта некоторое количество лучших бомбардировочных эскадрилий, Альфред Йодль предложил даже оголить на десять дней ПВО Германии, чтобы отправить выученные экипажи на юг. Задействовать тяжелые Ме.323 с прикрытием истребителей, чтобы высадить на Мальту хотя бы несколько десятков легких танков Pz.II.
Авантюра, конечно. Причем авантюра, разрабатывающаяся Генштабом в спешке, с огромными логистическими и снабженческими трудностями. Но если не сейчас, то уже — никогда.
А передышки на Востоке не предвидится, и этот фактор тоже стоит учитывать.
— Адмирал Бергамини может вылететь на моем самолете сегодня же, — сказал я дуче. — Время очень коротко, ваше превосходительство. Каждый день — на вес золота.
— Знаю, — угрюмо отозвался вождь итальянских фашистов. — Поэтому надеюсь на одно: Примадонна дарует нам чудо.
— Не эпохальный, но все-таки успех, — покивал граф Вернер фон дер Шуленбург. Я встретился с главой МИД незамедлительно по возвращении в Берлин в тот же вечер. — Вы его припугнули и заставили задуматься. Пути к отступлению у Муссолини давно отрезаны. Даже после Польши он еще мог броситься в объятия британцев, но вслед за французской кампанией и вступлением Италии в войну на нашей стороне Черчилль окончательно поставил на нем крест… Отказ от сотрудничества с Германией быстро приведет фашистское государство к краху, в одиночестве Италия не выстоит, а в Лондоне неоднократно заявляли: уничтожение режима Муссолини — вторая в очереди задача после победы над Германией.
— Черчилль не остановится? — прямо спросил я. — Никаких шансов?
— Отчего же, шанс есть. Единственный. Возвращение Европы к состоянию на 31 августа 1939 года, а в идеале — к домюнхенской системе, с учетом независимости Австрии, компенсации Германией всех военных расходов, разоружения и так далее. Второй Версаль. И мы, и британский премьер понимаем, что это невозможно.
Я беззвучно чертыхнулся под нос. Зондирование британских намерений через нейтралов Шуленбург начал сразу после «Валькирии», шведским дипломатам были даны прозрачные намеки, что новое правительство Рейха готово через посредников начать консультации по вопросу германо-британского урегулирования. Именно «урегулирования»: формула нейтральная, ни к чему не обязывающая. О перемирии и речи не шло — Шуленбург прямо сказал мне, что, если это слово будет произнесено вслух, кабинет Шпеера и дня не продержится: военные воспримут разговоры о замирении с англичанами как измену.
Вскоре последовало выступление Уинстона Черчилля по лондонскому радио — упустить минуту триумфа над своим злейшим врагом он не мог. Сказать, что его речь была оскорбительной, даже хамской — значит не сказать ровным счетом ничего. Начал британский премьер с перечисления всевозможных злодейств Германии начиная с 1933 года. Попрание Версальской системы, перевооружение, захват Австрии, потом Судеты и Богемия, затем Польша — за честь и свободу коей, собственно, и выступила Британская империя.
Основной посыл был таков: Германия — это Гитлер, а Гитлер — это Германия. Порождение преисподней, ввергнувшее планету в огненный вихрь новой мировой войны. Далее шли пышные эпитеты, высокопарные метафоры и незатертые сравнения. Черчилль — умелый пропагандист и разбирается в столь хитром деле не хуже доктора Геббельса.
Приводить здесь полностью этот сомнительный шедевр ораторского искусства смысла нет, тем более что речь ориентировалась строго на британскую публику. Синопсис, в двух словах, таков: «Господь покарал самого чудовищного тирана в истории человечества». Я прислушивался к другому — хватит ли у премьер-министра рассудительности сделать хоть крошечный шажок навстречу? Если уж «деспотия, порожденная самой низкой и подлой идеологией и ее творцом», пала?
Ни слова, ни намека. Наоборот, одни надменные словеса в адрес «преемников Гитлера, чей разум доселе затуманен ядовитыми испарениями национал-социализма». Германия должна отринуть пагубные идеи. Германия должна раскаяться перед всем цивилизованным миром. Германия должна проклясть свое постыдное прошлое. Германия должна…
— Германия никому и ничего не должна, — сказал я тогда вслух. — Значит, война…
Дипломатические каналы этот вывод подтвердили: англичане настроены на борьбу до конца, особенно теперь, когда за спиной Черчилля встали Соединенные Штаты с их неисчерпаемым потенциалом — со стороны фюрера было непростительнейшей ошибкой объявлять войну Америке только ради солидарности с японским союзником. И бесспорно, нельзя не учитывать решающий фактор Восточного фронта, отнимающего большую часть сил, техники и ресурсов.
— Риббентроп оставил нам не самое лучшее наследство, — покачал головой граф Шуленбург. — МИД занимался чем угодно, только не прямыми обязанностями: поддерживать репутацию Германии среди стран, не вовлеченных конфликт, работать с лояльными государствами, изыскивать новых союзников. Мы утеряли влияние в Турции, забыли о весьма перспективном индийском направлении. Доктор Шпеер, вы знаете, кто такой Субхас Чандра Бос?
— Не слышал.
— Радикальный индийский политик, дважды был председателем Индийского Национального Конгресса, глава патриотической партии, выступающий против английского колониализма. С началом войны искал поддержки у русских, после отказа Сталина вышел на представительство Германии… Сейчас сотрудничает с японцами в Бирме. Отношение Риббентропа к Чандра Босу можно охарактеризовать как «презрительно-небрежное»: унтерменш, которого можно использовать только для создания добровольческой части из индийских военнопленных. [29] Представляете, каковы возможности? Ударить руками самих индусов по Британской Индии?
— Ударить? — с сомнением переспросил я. — Вооружение, обучение, военные советники? Нереально.
— Поможет Япония, — отозвался граф. — И кто говорит о «войне»? Неповиновение и мятежи в колониях, срыв поставок в метрополию, да всё что угодно! Наша задача — признать независимость тех районов Индии, которые будут способны занять мятежники. Но это лишь фантазии, без какого-либо внятного планирования. Я оживил индийский отдел МИД, работа начата, но результатов придется ждать.
— Хорошо, — кивнул я. — Попытаться стоит, особенно координируя действия с Токио. Кстати, а что Сталин? Уинстон Черчилль озвучил свою позицию, донеся ее до всего мира. Рузвельт ограничился письменной декларацией, вся суть которой сводится к лапидарному «если Гитлер умер — это хорошо». Реакция Сталина?
— Он до сих пор молчит, — помедлив, ответил министр иностранных дел. — Несколько статей в русской прессе воспринимать всерьез невозможно, сплошная пропаганда. Равно и определить по ним отношение Москвы к нашему правительству. Молчание Сталина меня беспокоит больше всего. Смею думать, что за время работы в Москве я достаточно изучил повадки лидера большевизма и… И я боюсь, что он готовит для нас неприятный сюрприз.
