Точка бифуркации (СИ) - Величко Андрей Феликсович (читать книги TXT) 📗
Буры, то есть на самом деле русские, летали гораздо реже, причем вылеты были одиночными. Но зато под брюхом «эмки» обычно висела десятипудовая бомба, и, если перевести ее вес в привычные меры, то получалось чуть более трехсот пятидесяти фунтов. Причем точность русского бомбометания была вполне приличной, ведь «эмки» сбрасывали свой груз с крутого пикирования. Да еще включали при этом истошно воющую сирену, каковые мерзкие звуки крайне отрицательно влияли на боевой дух доблестных английских солдат.
По слухам, редкие вылеты русских объяснялись дефицитом керосина, запчастей для часто ломающихся моторов, и самих бомб. Правда, англичане были не в курсе, что данные слухи исходили из окружения генерала Максимова, что было санкционировано из Петербурга.
Утром седьмого мая на позициях в десяти милях севернее Мафекинга царила полная тишина. Капрал Оушен, правда, обнаружил во вражеских окопах чуть левее позиций своего взвода какое-то шевеление и даже хотел было туда стрельнуть, но вовремя опомнился. Все равно никуда не попадешь, зато винтовку придется чистить.
И тут капрал услышал какой-то странный звук. Он немного напоминал стрекотание низколетящего дельтаплана, но был более гулким и басовитым.
Вскоре обнаружился источник звука – русский самолет, на большой высоте приближающийся к английским позициям. Но это была не «эмка», а какая-то совсем другая машина!
Во-первых, она летела не беззвучно, как паровой аэроплан, а с хорошо слышным шумом. Во-вторых, крыльев у нее было не две пары, а одна. И, наконец, этот аппарат летел быстрее «эмки», причем явно в сторону воздушного шара с двумя наблюдателями.
Считалось, что шар поднимают с целью слежения за позициями буров, но капрал был уверен, что все объясняется куда проще. Хотя май тут – последний месяц осени, жара иногда бывает просто изнуряющей. Вот как сейчас, например. Вчера и позавчера было холоднее, и никто никуда не поднимался, не возникало почему-то потребностей в наблюдении. Зато сегодня она сразу появилась, ведь, кроме жары, северный ветер пригнал еще и тучи мелкой красной пыли, а наверху ничего этого нет. Вот аэронавты и отдыхают на высоте, в комфортных условиях. Но сейчас, кажется, отдых им выйдет боком.
Экипаж аэростата это тоже понял и, похоже, полностью открыл заглушку на вершине шара, чтобы побыстрее оказаться внизу, подальше от пулеметов быстро приближающегося русского. И перестарался, ведь из-за того, что в корзине было два человека, мешок с балластом получилось взять только один. Его, конечно, у земли сбросили, но полностью затормозить снижение не удалось. Шар основательно приложил корзиной о землю и поволок ее вглубь английских позиций, подняв тучу пыли. А самолет, не снижаясь, сделал круг и сбросил какой-то мелкий предмет, который вскоре разлетелся на множество белых листков.
Через пятнадцать минут англичане уже вовсю обсуждали сногсшибательную новость – в сброшенных с самолета листовках было написано, что между Великобританией и бурскими республиками подписано перемирие, а настоящий мир будет заключен на днях. Русские поздравляли английских солдат с тем, что им повезло остаться в живых, и со скорым возвращением домой.
Старший лейтенант Алексей Чеботарев зарулил на стоянку, выключил двигатели и, отстегнув ремни, вылез из кабины. Последний боевой вылет англо-бурской войны был закончен. Хотя, конечно, считать его боевым… однако так было записано в журнале учета действий авиаотряда.
Две недели назад, когда в отряд был доставлен новый самолет, Алексей поначалу возрадовался. Мол, наконец-то вызывающим раздражение своей мизерной дальностью «эмкам» появится достойная замена!
Однако радость продолжалась недолго, менее получаса. А потом выяснилось, что прибыл не Мо-4Ш, дальнейшее развитие «мошки» с моторами удвоенной мощности и двухкилевым хвостом, а Мо-4Р, то есть разведчик. Хвост у него был нормальный, а в бомбоотсеке сверху располагался дополнительный бензобак, а снизу – двадцать килограммов фотоаппаратуры.
В общем, бросать бомбы этот самолет не мог даже с горизонтали, не говоря уж про пикирование. Максимум его возможностей – это до диареи испугать экипаж воздушного шара да сбросить листовки – сверток с ними руками выкинул второй пилот. Да, экипаж нового самолета состоял из двух человек, ведь его перегонная дальность – тысяча двести километров, то есть восемь часов полета на крейсерской скорости. Один пилот устанет.
Теперь же Алексею предстояло заняться мирным трудом – планомерным фотографированием местности на север от Претории, которая по мирному договору должна была отойти к Трансваалю. У его императорского величества появились какие-то планы относительно этих земель. Так что в Россию получится вернуться не раньше осени, но зато уже штабс-капитаном, это Алексею твердо обещал генерал Максимов. И, как добавлял подполковник Зайцев, пилотом первого класса. Выше него только «экстра», но их в России всего три человека, а во всем остальном мире – ни одного.
Прекращению боевых действий обрадовались не только солдаты по обе стороны лини фронта в Африке. Гораздо севернее, в Санкт-Петербурге, похожие чувства испытывал начальник Главного разведывательного управления Генштаба Редигер. Нет, война, конечно, представляет некоторые возможности для карьерного роста, но в основном тем, кто находится непосредственно на месте событий, к каковым подвигам Александр Федорович, если честно, не рвался. Всем же прочим могут обломиться и неприятности – как, например, ему, когда в самом начале выяснилось, что со связью в Южной Африке совсем плохо. Зато когда война закончится, вырисовываются такие перспективы! Можно спокойно, с чувством, толком и расстановкой предаться анализу прошедших боевых действий – наших войск, противника, германских союзников и просто волонтеров со всего света. Материала там хватит не на один доклад, а на целую серию, и первый документ из нее был уже готов для представления его императорскому величеству. Если он и все последующие будут восприняты благосклонно, в чем Редигер почти не сомневался, то чин генерал-лейтенанта станет вполне достижимой реальностью.
Алексей Дмитриевич Оболенский вздохнул и закрыл папку с документами. Кажется, он готов к переговорам с новым президентом Трансвааля Луисом Ботой, прибывающим в Петербург завтра. Вот оно, второе серьезное дело на новой должности – финансового директора Его Императорского величества объединения предприятий, которое сам император называл холдингом.
Первым же делом была продажа Южноафриканского отделения русско-американской геолого-технической компании, то есть императорских приисков в Трансваале. Поначалу американцы упирались, но после известий о заключении мира наконец-то согласились с нормальной ценой. Пожалуй, Оболенский смог бы со временем дожать их еще на пару сотен тысяч долларов, но Александр Александрович сказал:
– И так сойдет, время тоже деньги.
Теперь же предстояло заложить основы долговременной торговли между Трансваалем, Оранжевой республикой, которая, похоже, скоро войдет в его состав, и императорским холдингом.
Разумеется, покупать буры хотели много. В основном оружие, то есть пулеметы, автоматы, горные пушки и, что удивительно, даже винтовки Мосина. Хотя в общем-то понятно – «маузер 98», конечно, лучше, но русская винтовка почти втрое дешевле.
Оболенскому же предстояло убедить Боту не торопиться с оружием, а сначала закупить оборудование для шахт и начать строить железную дорогу на север. Потому как иначе чем он платить-то будет? Говядина из Южной Африки в Европе за счет перевозки станет золотой, так пусть лучше буры сразу платят золотом и алмазами. Хотя и коровы тоже пойдут в дело, среди совместных предприятий, которые следовало предложить Боте, был и консервный завод.
На нынешней высокой должности – пожалуй, даже более значимой, чем пост министра двора и уделов, Оболенский оказался после благополучного завершения операции с французским кредитом. Правда, такой уж благополучной она оказалась не для всех – например, для бывшего патрона, Сергея Юльевича Витте.
