Миттельшпиль (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич (книги без сокращений txt) 📗
— Полагаю, что не стоит этого опасаться, господа, — настроение кайзера после этого вопроса явно поднялось. — Русские, как заверил меня лично Николай Второй, считают, что именно мы являемся жертвами агрессии ввиду неспровоцированного нападения английского флота, — тут он опять помрачнел и бросил взгляд на принца Генриха Прусского и сидящего рядом с ним вице-адмирала фон Хольцендорфа.
— Кроме того, они опасаются вступления в войну японцев и турок, Ваше Величество, господа, — попросив у кайзера взглядом разрешения говорить, вступил в разговор Николаи.
— Вот именно, поэтому они отнюдь не горят желанием нарушить Бьоркский договор, — кайзер поощрительно улыбнулся начальнику разведки. И снова посмурнел лицом. — Теперь поговорим о флоте. Докладывайте, Хеннинг.
Исполняющий обязанности начальника штаба Флота открытого моря фон Хольцендорф неторопливо поднялся и начал описывать, что же случилось с основными силами внезапно атакованного англичанами флота. К удивлению присутствующих, все оказалось не столь плохо, как они думали. Из новейших линкоров типа «Нассау» пострадал только «Вестфален», находившийся в это время бухте Яде. Причем повреждения от попадания торпеды оказались небольшими и через пару недель корабль должен быть полностью готов к бою. Вместо линкоров британцы атаковали стоявшие на их месте и недавно переоборудованные в суда-ловушки лайнеры[10]. Ловушки должны были ничем визуально не отличаться от линкоров и вполне сыграли свою роль. Правда при этом один из этих корабликов загорелся просто от попадания британского семи с половиной сантиметрового фугаса. Но, как следует из описания боя в английских газетах, хитрость удалась, и противник ничего не заподозрил. Фактически флот потерял всего лишь четверку миноносцев и бронепалубный крейсер «Газелле». Кроме того, получили попадания торпед и требуют ремонта броненосец «Поммерн» и крейсер «Роон». Выслушали фон Хольцендорфа, кайзер также в своей сегодняшней необычно спокойной манере потребовал ускорить ремонт и особенно — ввод в строй уже стоящих у достроечных стенок «Позена», «Гельголанда» и «Фон дер Тана».
На этом совещание закончилось. О России больше как бы и не вспоминали, заметив явное нежелание императора касаться этой темы.
Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец. Август 1909 г.
В личном кабинете императора, кроме его хозяина, присутствовали генерал-адмирал великий князь Александр Михайлович, канцлер и министр иностранных дел Петр Николаевич Дурново и военный министр генерал от инфантерии Александр Федорович Редигер. Собственно, эта четверка и составляла основу высшего, после реформ, органа управления армией и флотом — Совета Государственной обороны[11] и поэтому сейчас они готовились к заседанию, обсуждая сложившуюся ситуацию.
Прозвенел звонок и, после разрешения императора, в кабинет зашел дежурный офицер.
— Ваше Императорское Величество! Курьер из министерства иностранных дел!
— Веди, — согласился Николай.
— Ваше Императорское Величество, — курьер явно был растерян попаданием в столь высокий кабинет, но быстро пришел в себя — срочный пакет для Его высокопревосходительства канцлера из протокольного отдела! Приказано вручить лично в руки и дожидаться ответа
Дурново, поклонившись государю, принял пакет и тут же его распечатал.
— Ваше Императорское Величество, французский и британский послы просят о срочной встрече со мной.
— Будут уговаривать вступить в войну против Германии на их стороне, государь, — заметил Александр Михайлович.
— Не уговорят. — зловеще усмехнулся Николай. — И вообще, зачем нам тянуть? Петр Николаевич, напишите в министерство, пусть эти господа прибывают в Зимний к четырем пополудни, на аудиенцию. Вас, господа, — обратился он к присутствующим, — я отпускаю до этого времени. После чего прошу прибыть во дворец на обед. Заодно и обсудим англо-французские предложения.
Все, включая курьера, поклонились и начали покидать кабинет.
— А тебя, Александр Михайлович, я попрошу задержаться, — попросил уходящего генерал-адмирала император.
О чем точно беседовали Сандро и Ники осталось неразгаданной тайной истории, но косвенно о содержании беседы можно судить по тому, что вернувшись к себе в Адмиралтейство, Александр Михайлович вызвал адмирала Дикова, сменившего Чухнина на должности начальника Морского Генерального штаба. А еще через час по всем флотам были отправлены теле- и радиограммы: «Дым, дым, дым!», заставляя экипажи готовить корабли к походу и бою…
Послы Британии и Франции вошли в кабинет императора строго один за другим, причем француз держался в кильватере англичанина.
Николай невольно усмехнулся, что не осталось незамеченным Никольсоном. Старый дипломат викторианской школы, он внешне прореагировал на усмешку императора лишь более вольным поклоном, практически на грани приличий. Разговор велся на французском языке, но сидевший сбоку за столиком секретарь императора владел им не хуже природного француза и успевал стенографировать все произнесенное.
Однако, вопреки ожиданию Николая, после обмена приветствиями первым заговорил французский посол.
— Ваше Императорское Величество, благодарю вас за предоставленную личную аудиенцию. Приношу извинения за поспешность, но создавшаяся в мире ситуация требует быстрых действий. Ваше Императорское Величество, я вынужден согласно инструкций, полученных мною от моего правительства, просить разъяснений по вопросу, имеющему высочайшее значение для мира и наших грядущих отношений. Франция находится под угрозой нападения германских войск, а Россия, которая с тысяча восемьсот девяносто первого года заключила с ней военную конвенцию, уклоняется от вопроса выполнения обязательств, в ней заключенных. Поэтому покорнейше прошу, Ваше Императорское Величество, дать ответ, собирается ли Россия выполнять свои союзнические обязательства.
Николай, выслушав эту, практически на грани оскорбления, речь еле удержался от того, чтобы не врезать в «наглую рожу» французского посла кулаком.
— Уважаемый мсье посол, вопросы выполнения секретного военного соглашения есть вопросы двусторонние и какое отношение к ним имеет Британия, для Нас совершенно непонятно. К тому же, насколько Нам известно, Германия никому войну не объявляла, став при этом жертвой агрессии.
— Извините, Ваше Величество, — неожиданно вмешался в разговор англичанин, — но Британия и Франция также связаны взаимным сердечным согласием и военными обязательствами, которые переплетаются с обязательствами франко-российскими. И отказ рассматривать выполнение этих обязательств настолько же задевает английские интересы, как и французские. Что же касается упреков в агрессии, мне поручено было передать Вашему Величеству меморандум о нарушениях гарантированного Великими Державами бельгийского нейтралитета. Эти нарушения и отказ от их устранения и послужили причиной репрессалий, произведенных нашим флотом с целью ограничить агрессивное поведение германского правительства. Наша честь не позволила нам терпеть нарушение прав Бельгии, гарантированных, в том числе и Россией. Потому, объявляя войну Германии всего лишь защищали нашу честь.
— Где, когда и кем были обнаружены нарушения бельгийского нейтралитета? — сдерживаясь из последних сил, спросил Николай. — И на каком основании нарушения нейтралитета позволили вашему флоту начать боевые действия?
Никольсон не успел ответить, в разговор вмешался Палеолог.
— Ваше Величество, прошу меня извинить, но разговор о нейтралитете Бельгии уводит нашу беседу в сторону от основной темы.
— По Нашему мнению, разговор о нейтралитете Бельгии и английской агрессии является основной темой нашей беседы. Потому что Мы в данном случае должны выполнять положения договора в Бьорке, от присоединения к которому вы отказались. В данном случае Мы имеем прецедент и также отказываемся от присоединения к Антанте. Если же ваше правительство опасается нападения Германии, то Мы предлагаем ему присоединиться к Нашему с германским государем договору и получить таким образом верные гарантии от этой угрозы.
