Республика - победительница (ЛП) - Щерек Земовит (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
- Так пан украинец или нет?
- Украинец, - ответил я, хотя это и не так.
- Тогда откройте багажник.
Машину мою обыскали крайне тщательно, меня самого – тоже. Похоже, я показался им достаточно подозрительным (украинец из заграницы, посещающий страну предков, возможно, связник с диаспорой, поддерживающей сепаратистов). Когда солдатики начали размышлять над тем, что следовало бы отобрать у меня телефон и ноутбук с целью исследования записанных там контактов и файлов (простите, но здесь действует военное положение, так что ваши гражданские права временно не действуют), я показал им журналистское удостоверение и заявил, что они стали жертвами журналистской провокации. В ответ мне сквозь зубы сообщили, чтобы я не пал жертвой чего-нибудь похуже и, явно с громадным трудом сдерживаясь, чтобы не пнуть меня сапогом в зад, позволили уехать. Ребята испугались, что станут героями очередной статьи в мировой прессе, описывающей грубость поляков в Восточной Малой Польше.
В Станиславове [94] я встретился с Богданом Крынычским (согласно удостоверения личности – Крыницким), одним из предводителей соглашательской и несепаратистской украинской организации.
- Ну что жк, - говорил Крынычский, - в отличие от тех, кто до сих пор твердят о независимости Украины, я прекрасно понимаю, что реальность нас перерастает. Мне уже сложно представить самостийну, ведь ее следовало бы сложить из элементов, которые не имеют уже между собой ничего общего. Та Украина, что осталась за давней советской границей, практически полностью уже русифицирована. Быть может, если бы в состав советской Украины входила Галичина, ее западная часть, в которой происходили те же самые процессы творения национальностей, что в всей остальной Европе, и где украинская тождественность наиболее сильная, тогда эта бы тожественность распространялась на всю остальную страну. Но сегодня, после распада СССР, ситуация такова, что даже если какое-то мгновение советская Украина и функционировала как независимая страна, то теперь она вновь образует единое государство вместе с Россией и частью Белоруссии. В те времена, когда СССР распадался, жители Украинской ССР поддержали ее независимость, потому что желали как можно дальше убежать от России. Они просто боялись, что там вспыхнет гражданская война или что-то в этом роде. Только оказалось, что ничего подобного не произошло, и они объединились с организмом, к которому им в культурном плане было ближе всего. Видите ли, они ведь уже не украинцы, это просто постсоветские русскоязычные люди. И что с того, что когда-то там была Украина: исторические и нациеобразующие процессы, как мы видим, продолжаются. Украины там уже нет, поскольку там не существует по-настоящему украинской тождественности. К украинскому языку относятся как к сельскому диалекту, с которым борются, который высмеивают. Так с кем мы должны были бы творить это украинское государство? С Россией?
- Ну а независимость самой Галичины? – спросил я.
- А как вы ее себе представляете? – ответил на это Крынычский. – Здесь же не живут одни только украинцы, поляки здесь тоже имеются. В особенности в городах, они доминируют в культурных, экономических и административных центрах. Что с ними делать? Вот как в таких условиях создавать какую-либо независимость? Нет, вы уж извините, но я реалист. Автономия: согласен. Распространение и укоренение украинскости и даже ее продвижение: да. Но для независимости никаких шансов нет. Это будет только резня и конфликт. И ненависть лишь отравляет братскую кровь.
- Мы великий народ, - говорил мне, в свою очередь, Васыль Новак, украинский националист и радикал. Мы сидели у него дома под Станиславовом и пили перцовку, выгнанную хозяином. – Польши ведь тоже долгое время не было, ей тоже никто не давал каких-либо шансов. И что? И теперь она имеется. И даже довольно-таки большая.
- А что вы сделаете с советской частью Украины? – спросил я. – Как вы хотите соединиться с ней, как желаете укоренять там украинский дух?
- Она там уже укореняется, - отвечал Новак. – В Киеве, в Каменце, даже в Донецке действуют активисты. Пока что это не явный процесс, он должен занять какое-то время. А кроме того, мы украинизируем их точно так же, как русские их русифицировали. – Он рассмеялся. – Только в другую сторону.
- О'кей. Еще одно маленькое дельце: объединение. Ведь пока что часть Украины принадлежит Польше, а вторая часть творит единое государство с Россией.
- Она является частью федерации. А Галичина, действительно, располагается в Польше, но мы сделаем ее для поляков невыносимой. Ведь с ней сплошные проблемы, и не только местные… Случится, что в Кракове чего-нибудь в воздух взлетит, или в Варшаве… Польша сама от нее откажется, после чего местные поляки выметутся оттуда, как немцы из Пруссии. Сама Польша была ведь поделена между тремя державами, а не двумя, но ей как-то удалось.
- Потому что была война, - заметил я.
- Так что же, - ответил на это Васыль, - а кто сказал что никакой войны уже больше не будет?
Словацкое публичное пространство весьма походит на польское. Это означает, что старая архитектура, еще их XIX века, отдает венгерскостью, а вот архитектура поновее, начала ХХ века – сильно чехословацкая, но вот все, что выстроено после объединения с Польшей, выглядит практически так же, как и с другой стороны Татр и Бескида. И здесь очень бедно. Деревни городки рушатся, их давно уже не восстанавливали.
В Мартине, колыбели словацкой независимости и национальной тождественности, было пусто, хотя улицы и были обновлены. Висело множество словацких флагов. На улицах почти никого. Словакия выглядела уныло. Здесь тоже имеются периферии, хотя они отчаянно пытались выбиться в центр.
В Словацком Национальном Доме, тщательно отремонтированном, я встретился с Яной Бенчовой, одной из его сотрудниц, и в то же самое время – журналисткой. Мы вышли в город и устроились в пустом ресторанчике, заказав чесночный суп и пиво.
- Вся эта федерация с Польшей была ужасной глупостью, - сказала Яна. – Эта страна не могла нам ничего предложить кроме попыток полонизации, причем – бездарных. Во времена Чехословакии Чехия хоть как-то развивала нас в промышленном плане, давала нам какую-то перспективу, а в польские времена мы были просто захолустьем, по которому шастали польские школьные экскурсии и романтически настроенные туристы с гитарами. Впрочем, они и до сих пор шастают.
- И что, они тебе мешают?
- Не знаю, - пожала Яна плечами. – Сами по себе мне они не мешают; впрочем, похоже на то, что Словакия им по-настоящему нравится. Но поляки для меня ассоциируются с полонизацией, и мы действительно до какой-то степени за это время были полонизированы, и вот теперь, когда мы уже вышли из федерации, когда мы независимы и желаем идти куда-нибудь не туда, чем эта надоевшая Польша, а тут все время эти поляки и поляки…
- И куда вы хотите?
- В германский экономический союз. Туда, где Чехия и Словения. Для них все получилось хорошо…
Польскую границу я пересек перед Яворжиной. Закопане выглядит красиво, настроение самого настоящего альпийского курорта. Двухполосное шоссе до Кракова солидное, ехать можно быстро. Краков немного походит на Львов, вот только в нем мало центральноевропейской почтенности, намного больше польской разорванности – хотя назвать это неприятным и нельзя. Еврейский Казимир заставляет вспомнить варшавские Налевки, но здесь более приятно. Ночью – как мне показалось – здесь даже полицейские пьяны.
Посреди ночи в городе раздался ужасный грохот, сразу же потом развылись сирены полиции и скорой помощи. Я сидел в пивной со знакомыми Мы вышли на улицу, начали расспрашивать.
- Теракт, - сказал кто-то, - на Шевской.
