Красные камни (СИ) - Савин Владислав (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Я не понимаю, о чем вы? Вижу, что зашел не вовремя — простите за беспокойство.
Линник повернулся к двери. И натолкнулся на Вальку, вставшего у него на пути.
— Ну куда же вы, Сергей Степанович — вступает Анна, показывая свернутый документ — ведь вам же это надо? Показания Ганны Полещук, где она прямо обвиняет вас и вашу "организацию" в очень плохих делах. Садитесь, коль пришли, поговорим! К взаимной выгоде для нас всех.
Линник чуть промедлил, затем прошел к предложенному стулу, сел.
— Только пистолет из вашего кармана медленно выньте и осторожно положите вот сюда — продолжила Анна — вам ведь будет неприятно, если наш товарищ будет готов вас убить при малейшем вашем подозрительном движении. И не надо обижаться — вы же меня убить приказали, Цуцкарев и Собчак уже показания дают. Если вы хотите, чтобы наша беседа продолжилась — или, нам звонить куда следует? А куда, интересный вопрос — Люся, как думаешь, этого гражданина по уголовной статье оформить, или сразу по политике?
Линник достал "вальтер", положил на край стола. Однако же, нагло держится, мерзавец! И говорит, даже с недоумением.
— Я уже слышал, что произошло сегодня утром. Можете мне не верить, но я не приказывал Собчаку никого убивать. И я понятия не имею, какое отношение ко всему имеет следователь прокуратуры.
— Не имеете, или не хотите иметь? — спрашивает Анна — конечно, вам удобно откреститься от этого человека, с учетом того факта, что он оказался агентом ОУН-УПА. Сговор с врагом, это уже не тимуровские игры, это прямая измена Родине!
— Я бы попросил вас меня не оскорблять! — вспылил Линник — как офицера, фронтовика… Признаю то, за что должен отвечать — но уж за чужое, меня увольте! Цуцкарев никогда не входил в число моих учеников и не бывал на занятиях нашего кружка, вы легко можете это проверить! И я не знаю, как он оказался рядом с Собчаком.
— Как офицер и фронтовик, вы приносили Присягу советскому народу — заметила его Анна — защищать наших, советских людей. Однако я абсолютно точно знаю, что Ганну Полищук убили, и сделали это по вашему приказу. Ладно, это еще можно не оправдать, но как-то понять, "за предательство". Ну а меня-то убивать вам было зачем?
— А я повторю, никто вас убивать не собирался — с вызовом ответил Линник — уж простите, Анна не знаю как вас там, но я не мог смириться с тем, что какая-то клеветница Полещук поливает грязью моих учеников. К сожалению, мы здесь люди простые, воевавшие, дипломатии не знаем, и когда нас обижают, действуем прямо. Казимир должен был всего лишь припугнуть товарища Смоленцеву, чтобы она была сговорчивее. Но она человек слишком известный, с боевой репутацией и все время возле… — тут он выразительно посмотрел на моего рыцаря — ну а ее подруга показалась более подходящей персоной для воздействия.
Он удивленно смотрел, как мы все дружно рассмеялись, или едва сдерживали смех.
— В сорок четвертом в Киеве меня знали как "Ольховскую" — сказала Анна — и ОУН-УПА вынесла мне приговор, "генерал" Василь Кук трижды пытался мое убийство организовать, два раза там, в Киеве, третий раз на пароходе "Нахимов", и где теперь он и его банда? Позвольте представиться еще раз: Анна Петровна, ну пусть будет Ольховская, по закону сотрудникам Службы Партийной Безопасности разрешено иметь документы на любое имя и любого ведомства, равно как носить при исполнении любой мундир или не носить форму вообще.
И показывает удостоверение всего лишь. Не тот грозный документ с подписью "И.Ст.", дающий ей здесь и сейчас такую же власть, как автор этой подписи, или как в известном романе, "то, что сделал предъявитель сего, сделано по моей воле и для блага государства". Но и этого достаточно, чтобы какого-то преподавателя как комара прихлопнуть. И он тоже это понял — судя по тому, как изменился в лице.
— Так вы все знали? К чему тогда этот цирк с кино?
— Сергей Степанович, ну вы же умный человек — сказала Анна — старший политрук, были ранены под Харьковом, комиссованы, дальше пошли по партийной линии, а с пятидесятого, Львовский университет. В разведке вы не служили, в партизанах и в подполье не были — так что весь опыт у вас и вашей организации лишь из фильмов и книг. А я в войну через все перечисленное прошла — разведшкола, затем оккупированный Минск, партизаны, и в завершение, осназ Северного Флота, знаменитые "песцы", при которых я состояла. Дважды Герой Смоленцев, бравший Гитлера в сорок четвертом и Гиммлера в пятидесятом, в представлении не нуждается, как и его супруга, о ее славном боевом пути знает весь Советский Союз. Да и товарищ, что у вас за спиной стоит, по ту сторону фронта больше времени провел, чем по эту. И поверьте, что после Победы мы не лекции студентам читали и не только снимались в кино — Люся, удостоверение покажешь, или мне на слово поверите, что товарищ Смоленцева в том же ведомстве служит, что и я? И вы надеялись, что ваши тимуровцы, дилетанты, имеют хоть какой-то шанс против нас, гроссмейстеров? Хотя вы в шахматы не любите, вам шашки больше по нраву, как записано в нашей картотеке. Как думаете, могли мы не знать про вашу будто бы коммунистическую, однако же подпольную организацию — а узнав, не принять должных мер?
— Каяться не буду. Поскольку мы видим настоящий коммунизм именно таким.
— Сергей Степанович, вы понимаете, что дискредитируете нашу Советскую Власть? — продолжает Анна тем же менторским тоном — за которую вы, как и все мы, на фронте сражались. Дискредитируете и словами, и поступками — чему вы нашу советскую молодежь учите, у нас конечно, сейчас не тридцать седьмой год, критика и обсуждение дозволяются, и даже приветствуются, но не настолько же, и 58-ю статью никто не отменял. Вы понимаете, что если бы вашим делом МГБ занималось, сидели бы вы сейчас в допросной, на очной ставке с кем-то из ваших учеников? Впрочем, это еще не поздно организовать — если вы от нашего предложения откажетесь.
— "Разоружиться перед Партией"? Все-таки покаяться публично — а дальше, что партийный суд решит?
— В чем каяться, урод ты фашистский? — вмешивается Валька — я высшей философии не учен, одно знаю как дважды два: делал то же, что фашисты, значит виновен! Мало они наших советских людей истребили — еще и ты, за какую-то свою идею? А уж безоружных женщин убивать, это совсем западло, мы такого даже в Германии себе не позволяли!
— А тебе что, не приходилось на фронте других на смерть посылать? — обернувшись, с вызовом отвечает Линник — и еще одна жизнь за Родину, за Сталина, за коммунизм.
— За какую родину, японскую что ли? — распаляется Валька (наигрывает, как договорились, или уже всерьез?) — видел я в сорок пятом самураев-смертников, когда тебя взрывчаткой обвязали и вперед под танк или на амбразуру, за своего императора банзай! А у нас, даже у штрафников не слышал, чтоб на такое, приказом посылали. Это у япошек, "Император и Япония все, твоя жизнь ничто", ну а жизнь неяпонца вообще ничего не стоит, как у фашистов и положено. Анна Петровна, по-моему этот шлемазл уже лет на пять наговорил. А ты давай, чеши языком дальше — может до вышки и докрутишь!
Сколько я знаю, Валя Кунцевич не еврей. Но иногда проскакивают в его речи характерные словечки. Причем прежде я за ним такого не замечала — а сам он намекнул, что "после знакомства с одним умным человеком". После расспрошу настойчивее — любопытно же! Или у Марии узнаю — ей ведь наверняка известно?
— Сергей Степанович, знаете в чем разница между нами и МГБ? — говорит Анна все тем же тоном строгой учительницы — они судят людей, а мы, идеи. Нам известно, что марксизм, который вы преподаете своим доверенным ученикам, отличается от общепринятого. И возможно даже, в нем есть рациональное зерно. А как говорит диалектический материализм, практика это критерий истины. Я хочу предложить вам выступить перед аудиторией, изложив свои взгляды — и если сумеете доказать их правильность, то возможно, их даже включат в университетский курс. Ну а не сумеете — ответите за все по закону, и не только вы один! Создание антисоветской организации, да еще с террористическим уклоном, раз до убийств дошло, это очень серьезное преступление. Потому, на скамье подсудимых окажетесь не только вы, но и те из ваших учеников, кто играл в вашей "молодой гвардии" активную роль. Можете отказаться — но "при неявке на матч вам будет засчитано поражение". И это будет справедливо — значит, вы сами не уверены в правоте своих взглядов?
